Шрифт:
Авдотья
– Пирожки, горячие, румяные пирожки, – кричала не менее румяная баба с лотком. – Подходи, налетай, за обе щеки уплетай!
Лоток раскупали моментально и не только потому, что на улице стоял скрипучий мороз, но и пирожки были действительно вкусные, особенно пекарь не жалел начинку из фарша. Таких пирожков как правило было мало и разлетались они махом.
Торговка подхватила лоток подмышку и, переваливаясь с ноги на ногу, направилась в пекарню располагавшеюся неподалёку. Большинство встречных прохожих вежливо здоровались с ней, а дети даже некоторое время бежали за ней в надежде, что у нее остались
Авдотья переступила порог пекарни и тяжело опустилась на покосившейся табурет, немного отдышавшись, она, скинула тулуп, провонявший от времени овчиной и занялась делами. Сама пекарня была небольшая – всего стол, да печь, на которой от времени известка стала бледно-желтой, как зубной налет. Авдотья набрала муки из мешка и начала готовить замес. Теста нужно было приготовить довольно много, так как спрос на ее выпечку был большой, да и конкуренции как таковой и не было. Люди и так жили впроголодь, а о том, чтобы торговать и речи не было. Авдотье же повезло, у нее было три сына, так что она справлялась с этим, и заработанных с торговли денег вполне хватало на жизнь и закупку муки и прочего. Авдотья всегда любила свое дело, да что говорить пекарь она была от Бога, не редко она вспоминала сыновей, без которых, если честно, она бы не справилась с ролью торговки выпечкой, вот и сейчас раскатывая тесто, она вспоминала младшего сына.
– Ой, Ванюшка, ой спасибо тебе, если бы не ты, так и померла бы я с голоду то, – причитала Авдотья. – Как бы я справилась, не знаю, вот Федька сыночек три месяца кормил! – Зарыдала женщина, роняя слезы в тесто.
Закончив с тестом, Авдотья откинула крышку подпола, который предназначался как ледник для хранения мяса, лестница от времени отсырела, поэтому Авдотья спускалась по ней особенно осторожно. Лестница жалобно скрипнула под тяжестью женщины.
– Эх, Ванюша, вот и ты скоро не сможешь, матери своей помочь, – продолжала вздыхать Авдотья.– Надеюсь хоть Прохор не заставит себя ждать, а то, как я без вас то родненьких…
Авдотья, осторожно выставив перед собой руки, продвигалась вглубь ледника, добравшись до стола, она нашарила в темноте мешок из-под муки и, кряхтя, взвалила его за спину, и направилась к лестнице. Кое-как поднявшись с тяжелой ношей в пекарню, она бросила мешок у печки, чтобы мясо, находившееся в нем, оттаяло. А сама села отдохнуть, плеснув из кастрюльки кипятка в кружку со жженым сахаром стала уплетать пирожки, нахваливая и благодаря за помощь сына Ваньку.
Закончив трапезу, Авдотья подняла кровавый мешок с растаявшим мясом на стол и ловко разрезала мешок острым ножом. За ножами Авдотья всегда следила, еще Прохор до фронта научил ее как правильно и быстро заточить нож, чтобы он с легкостью разрезал мясо и другие продукты. А так как с мясом у Авдотьи последние полгода было в порядке то и ножи всегда были наточены. Она с нетерпением дожидалась Прохора чтобы, как и Ваньке с Федькой лично продемонстрировать на деле остроту ножа.
Достав из разрезанного мешка набедренную часть, Авдотья с легкостью отделяла от нее подтаявшее мясо и бросала его
– Да, коли бы не сынки мои так и не радовала бы я вас пирогами то, все с их помощью.– Как всегда ответила бы Авдотья.
Немного задремав, женщина резко открыла глаза и стала поспешно собираться на площадь, чтобы успеть к первому потоку людей, ведь ей еще не раз нужно будет прийти сюда за новой порцией выпечки, а ноги уже не те.
– Вот приедет Прохор, буду возле пекарни торговать. – Говорила сама себе Авдотья, натягивая тулуп.– Он у меня здоровый, проку много от него будет.
Авдотья перекинула ремень лотка через шею и ловко наполнила его пирожками и прочей выпечкой и направилась к выходу.
–Вот дура-баба, чуть не забыла!– Впопыхах вскрикнула Авдотья, возвращаясь в пекарню.
Сняв лоток и отодвинув заслонку печи, она лопатой достала большой румяный пирог, поставила его на стол и накрыла тряпкой. После, открыв дверцу топки, закинула дров и оглянулась в поисках заготовленной бумаги для растопки, но ее нигде не было, вспомнив, она пошарила по карманам тулупа и вытащила скомканный лист бумаги и бросила его в топку.
Немного подумав, Авдотья, кряхтя, поднялась и пошарила под лежанкой, которая находилась на печи и вытащила такой же лист бумаги и кинула его к первому. Трясущимися руками она подожгла бумагу и закрыла топку, огонь жадно затрещал, охватывая пламенем сухие поленья.
–Вот Ванечка, опять ты меня выручил.– Сказала в пустоту женщина. Авдотья схватила лоток и выскочила из пекарни, направилась на площадь радовать людей горячими и свежими пирожками. А языки пламени весело слизывали с бумаги последние строчки:
..Елец Иван Аркадьевич, героически погиб на фронте и отправлен по месту проживания в город Бузулука для погребения…
Будьте осторожны со своими желаниями: Сердце
Ни кто не обратил внимания, как посреди улицы появился молодой мужчина лет 30 одетый в серый костюм и солнцезащитные очки. Внешне он создавал впечатление успешного человека, у которого не было проблем с деньгами, да и не только с ними. Мужчина медленно поднял голову и осмотрелся по сторонам.
– Хороший город, – мужчина таинственно улыбнулся,– и полон греха.
Он неторопливо прогуливался по парку, внимательно разглядывая людей через очки, которые, кстати говоря, были ему крайне необходимы. Без них бы люди разбегались в ужасе, ведь мало кто из них встречал человека с черными как смоль глазами. Мужчина остановился возле скамьи и с любопытством посмотрел на сидящего, на ней молодого парнишку с поникшей головой.
– Разрешите? – спросил незнакомец.
– Конечно, – парень немного отодвинулся.
– Я вижу вас, что-то гложет молодой человек? – вкрадчиво спросил мужчина.
– Простите, но вам какое дело? – чуть озлобленно посмотрел на него парень.
– Возможно, я могу вам помочь, – улыбнулся мужчина все той же таинственной улыбкой, – Простите, забыл представиться, Виктор.
Парень растерянно посмотрел на протянутую ему руку, но все же ответил на рукопожатие.
– Владимир, – ответил парень и снова опустил голову.
– И так Владимир, вы поведайте мне о своем несчастье?