Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х (сборник)

Ерофеев Виктор Владимирович

Потомственный граф или князь — русский малый — а возьмите себе в провожатые — сказал он Сисину — кого-нибудь из студентов — у кого машина — она записалась к нему на семинар — он прямо к ней — она уже обклеила комнату всякими милыми плакатиками — здравствуйте! — поехали вместе? — на фестиваль — тени сомнения побежали у нее по лицу — мне надо заниматься — я вам помогу — поехали! — она колебалась — Сисин добавил: — безопасность гарантируется — вернемся сегодня же, после концерта — вниз по Седьмой — мимо гориллы, держащей на ладони «фольскваген» — мимо музея с подозрительно яркими Ренуарами — мимо собачьих бегов — по дороге приняли участие в народном гулянии с бесплатным мороженым — осмотрели новую фабрику сливочного мороженого — губернаторша быстро сказала милую речь — шел летний дождь — перестал — веселились дети — вермонтцы прогуливались — поедая различные шарики совершенно бесплатно — развевались флажки — я люблю ванильное — призналась она — а я малиновое — а еще есть банановое — давали с грузовиков — было очень народно — это их сблизило — Сисин ехал счастливый, но надорвавшийся по летней Новой Англии — с ее призывами к кленовому сиропу — по узкой Седьмой, временами переходящей во что-то более просторное — нет, он понимал, что ему полагается быть счастливым — Берман объяснил плохо и нервно — на гребне славы он держался неровно — то слишком скромно — всем кланялся — благодарил — то слишком надменно — презирая условности — ходил на званые обеды в шортах — заблудились — хотя отель был прямо на Седьмой — свернули заранее — кидались туда-сюда — не знали, успеют ли — Воркутаполучала удовольствие от выговаривания русских фраз — почему она стала изучать русский язык? — случайно — она не знала его ВП— только слышала — почему такое странное название? — я обязательно прочту — она дала ему вести — автоматика — без сцепления — сначала было непривычно — она смеялась — она спросила, можно ли писать без Бога? — ей хотелось, чтобы Сисин сказал нет — Сисин сказал нет — но после добавил, что с Богом у него всегда было непросто — почему? — он начинал, естественно, как агностик — она гордилась, что у нее много подруг — она им пишет письма — они ей пишут письма — она им снова пишет — языком клеит марки — в ходу доносы на преподавателей — никого не обидь — особенно черных и гейев— Кевин от страха застеклил дверь своего кабинета — положил конец всем двусмысленным шуткам — развесил зловещие предупредительные листовки — запретил ночные купания на водопаде — отменил поцелуи при встречах и проводах — похлопывание по плечу — любые формы подмигивания — замуровал проходы между мужским и женским общежитиями — ночью проснулся с криком, держась за щеку — приснилось, что, забывшись, он подал своей толстой секретарше плащ — ничего не сказав, она влепила ему пощечину — отъехав на двадцать миль от кампуса, в пустом баре, понизив голос, Кевин рассказал Сисину о ночном кошмаре — свисали надутые чучела рыб — никому не рассказывай! — старинные лыжные крепления были прикручены к потолку — Воркутапокачала головой — ну, хорошо — сказал Сисин Кевину в том же баре с креплениями — ты согласен, что негры танцуют лучше белых? — Кевин долго обдумывал вопрос — лучше танцуют? — переспросил он подозрительно — пожалуй, лучше — наконец решился он — значит, с другой стороны— неумолимо сказал Сисин — нет — сказал Кевин — другой стороны нет! — Ларус в начале XX века — это что еще за Ларус? — поморщился Кевин — французская энциклопедия — напомнил Сисин — в ней черным по белому написано, что черная раса est inferi`ere en intelligence `a la race blanche [16] — Женя, прошу тебя, прекрати! — не выдержал Кевин — вы все, русские, расисты! — а вы — рассердился Сисин — сраные либеральные лицемеры! — лицемер — это культурный человек — с достоинством сказал Кевин — Воркутаснова покачала головой — она улыбнулась и сказала: — а все-таки черные танцуют лучше — вся лужайка была засеяна американскими меломанами — Берман с женой уже уехали на концерт — они расстались два года назад в Москве — не дождались — Сисин поразился такой любви Америки к серьезной музыке — расцеловались в артистической — Бер ман был оживлен, подвижен, с пьяными от успеха глазами — вокруг него крутились меломаны — пожилые богатые пары — дирижер из Израиля — были даже советские — как всегда, очень противные — я устал — друг говорил решительным, громким голосом — трехкомнатный апартамент — успех — поужинаем в номере? — заказали на ужин омары — официант торжественно внес — хотя в Америку Сисин прилетел с непосредственным метафизическим заданием, отныне он решилесть только омары, и в большом количестве — он еще не знал, что они чересчур сытные и что после спаржи писается совершенно особой спаржевой мочой — на подмосковной даче у Бермана ели шашлык — Берман всегда был противный — делал из себя жертву большевизма — Сисин взялся за телефон — выписал Читателя с большой буквы — приезжайте с сестричкой — но Читатель приехала сама по себе — они распилили ее на двоих — маэстро снизошел до того, что слабал фокстрот — учил всех, как жить — мурлыкал на диванчике, снимая у Читателя малиновый носок — какая ножка! — расслабь животик — он даже шашлык умел делать в камине властно и дидактически — Читатель жмурилась, уплетала за обе щеки — забрала в рот обоих — потерла друг о друга — жмурясь — кутаясь в куцый платок — Воркутанезаметно ушла в комнату, где они собрались ночевать — Сисин подарил Берманам две банки икры — у нас в Нью-Йорке икрой забит холодильник! — весело сказала смешливая мадам Берман — подари кому-нибудь другому! — она ждала его, привстав на локте — в рубашке — розовой — простроченной на манер джинсов — может быть, она читала? — скорее всего так и было — она читала учебную «Каштанку» с ударениями на каждом слове — объедки омаров лежали —

хочешь вина? — он налил из недопитой бутылки — она подняла на него глаза — в зубах она держала 100-процентную американскую улыбку — ослепительные зубы казались драгоценными камнями — сама Америка ждала его в постели — молодая нация выпила «Шабли» — в розовой рубахе надежды — он еще не знал, будет ли любовь, но был приятно взволнован — в Америке, объяснил Берман, все просто, если есть деньги — он залез под простыню и категорически запротестовал по случаю розовой ковбойской рубахи — во-первых, в комнате жарко — во-вторых, так нечестно — в рубахе — но сначала они полежали — привыкая друг к другу — как две большие варварские страны — потом он ее обнял и поцеловал — без особого варварства — скорее в виде поощрения — она не поцеловалась — ты чего? — он даже удивился — она лежала на спине — в глазах у нее стояли слезы — я не могу — давай поедем назад — утром — мягко сказал Сисин — ты сказал, что мы вернемся вечером — Сисин встал, выпил еще белого вина — но уже очень поздно! — я не могу с тобой спать в одной комнате — почему?! — я не могу тебе сказать, почему — Сисин снова выпил вина и закурил — я не какой-нибудь штатный профессор — я гастролер — я вольная птица — ты мне нравишься — ты тоже мне нравишься — сказала она через силу — дело не в том, что ты профессор — а в чем? — я не могу тебе сказать — Сисин наклонился и поцеловал ее в рот — она поцеловала его и вдруг выпрыгнула из постели — подбежала к окну — казалось, она хочет позвать на помощь — ее трясло — у нее был не на шутку перепуганный вид — схватила рюмку — выпила — стуча зубами о стекло — она догадалась о моей миссии— недаром спрашивала о Боге — он стоял, не зная, что сказать — как оправдаться — он тоже выпил — ну чего ты? — спросил он — она целовалась страстно и неумело — зубы мешались — она оттолкнула Сисина — нет! — чокнутая — догадался Жуков — не угадал — сказал Сисин — Жуков сгущал интригу своего средиземноморского сочинения — сидя у корыта человеческой цивилизации — книга определенно не удалась — видна претензия — потуги на новизну — никакого движения — один нигилистический распад — видали мы и это типографским шрифтом, бумага и не такое стерпит — потом он полетел к ней в ее глупый город — уже прошел год в Москве — она повзрослела — они тайно встретились перед зданием Министерства иностранных дел на Смоленской — она была в длинном, мышиного цвета пальто — как-то сразу настала московская зима — сентябрь у нас херовый месяц — надо сказать, что от Москвы до Смоленска климат почти не меняется — лес стоит, ненадолго разбуженный летом — природа ориентирована на зимы — никаких шуток — ничего вечнозеленого — кроме хвои — а лето — это отпуск — комары — в сыром лесу — к западу медленно нарастает количество усатыхмужчин и деревень на чи— Козловичи — усатость — остаток польского влияния на Западной Руси — экскременты отползшей на место Европы — в Смоленске соборы тронуты окошками света — желтые цветочки — поднимающие голову люпины — очень, навсегда сыро — стоит березовый — с елками — лес — Сисин выехал в двадцатиградусный мороз, и до Смоленска было дико холодно в его белых «Жигулях» — в Минске падал хлопьями снег — назавтра они с Ирмой въехали в туман — и ехали в тумане двадцать пять километров — пугаясь грузовиков — когда туман рассеялся — потекли ручьи — земля в середине зимы оказалась зеленой — в Польше с дубов еще не облетели ржавые листья — крестьянки шли с крашеными губами — но лучше, когда солнышко — пуская густой зимний пар, он заправился — под Смоленском — где начинаются горки — он чуть не улетел — было скользко — Сисин активными движениями предложил снять рубаху — розовую — это предложение не встретило сопротивления — в Толочине возникает первый-последний католический костел прямо возле дороги — рядом с детским садом — сюда дошел прибой Европы — два мотоцикла вылетели на трассу — парни с девками — и если второй отстал и затормозил — то первый вылетел прямо под колеса сисинской машины — с другой стороны никто в тот момент не ехал — так что не сбили — мотоцикл полетел через кювет — не сразу перевернулся — поскакал ведьмой по полю — безграничному — ничем особенно не усеянному — поскакал очень быстро — наткнулся на кочку — перевернулся — загорелись в небе голубые трусы летящей через себя белоруски — мотор взревел — ничего не взорвалось — Сисин остановил машину и с бьющимся сердцем побежал через дорогу в поле — предчувствие его не обмануло — у девки все было задрано — городские трусы лопнули на лобке — перед взором Сисина возникла светловолосая красавица пизда — слегка приправленная кровью — ее обладательница была мертва — Сисин быстренько вынул крепкий стоячий хуй — не мешкая и не дроча, засунул его в только что умершую пизду — он знал, что девушкин дух летает где-то низко над головой и забавляется картиной — правда, дух еще немножко взлохмаченный — все так быстро произошло — Сисин вернулся к машине — завел мотор и поехал на Запад — отчего у нее на пизде была кровь? — по дороге спрашивал себя Сисин — с переездом русско-белорусской границы климат решительным образом меняется — именно здесь начинается поворот к лету — поворот к Джотто и Данте — снимая с нее розовую рубаху, Сисин осознал, что вступает в контакт не только с ней, но с целым континентом — у континента были большие молочные груди с маленькими кисельными сосками — крепкий живот пловчихи, с пушком — а также трусики, с которыми Сисин не спешил расставаться — континент вел себя достаточно пассивно и покорно — у негобыл отличный пупок — континент заранее выделил Сисину право на покорение — однако в рамках приличий и уважения к девичьей скромности — Сисин поклялся соблюсти все ритуалы — он долго обцеловывал и нащупывал континент, пока не предложил ему стащить полосатые полуспортивные трусики — я не могу — слабым голосом сказала она — схватившись за трусики — но ведь мы же все выяснили — сказал Сисин — таща трусы на себя — тут обнаружились волосики светлого содержания — небольшая кущица — столь решительно контрастирующая с обилием Манькиного лобка — всегда несколько взопревшего — сильно прущего черными волосами из тигриных трусов — Кевин Росс утверждал в уединенном баре, с лыжными креплениями на потолке, что это помесь тургеневской девушки — коса — она порой заплетала волосы — с вермонтской молочницей — мы, американцы, считаем, что индейское лето в Вермонте по яркости красок гораздо сильнее русской золотой осени — с законной гордостью добавил Кевин — да ну? — недоверчиво сощурился Сисин — неужели больше красных и желтых оттенков? — а также рыжих, бурых, коричневых, сизых и даже лиловых! — выпалил Кевин — не слишком ли это все вместе пестрит? — поинтересовался Сисин у друга — смерть белоруски привела его к целому ряду философских заключений — например — Сисин придвинулся к Кевину — смерть иноверца, вообще человека другой национальности, девальвируется на треть, наполовину, еще дальше — вот так, голубчик — убили, скажем, мексиканца — негра — китайца — русского — это значит: убили не человека, а что-то другое, менее важное, несущественное — в таком случае труп страшнее смерти — почему ты все время хочешь решать нерешаемые вопросы? — изумился Кевин — у нее было тщеславие юной особы, пускающейся в авантюры с собственным профессором — она хорошо плавала и даже участвовала в соревнованиях — ничего мы не выяснили! — она решительно вновь натянула трусы — ты должен меня понять — Сисин вздохнул и выпил белого вина — она была стерильна, как всякая американка — недаром немецкая она-онасказала про свою пизду, когда он полез к ней — сказала спокойно и дружественно — без тени кокетства или паники — так свойственной Маньке — она не чистая — она ведь не американская — Сисин остался под впечатлением простого грамотного ответа — в ее детстве по разрушенной улице расхаживали жены американских офицеров в шортах и бигудях — они преподавали уроки свободы — превратности свободы не спасли свободный роман — критика писала гадости — он хочет обыграть и обвести всех — его приемы надоедливы, однообразны — все это слишком напоминает — делались различные предположения — у нее были длинные, сильные ноги пловчихи — груди тоже напоминали спортивный снаряд — впечатление было всеамериканским — у них нет настоящего тела — его бездетнаяИрма, уже в возрасте и не самая красавица, в горячих ваннах имела успех — Кевин возбудился на его глазах и, повернувшись к Ирме своим полудетским хуем, делал вид, что ничего не произошло — Ирма улыбнулась ему скромной улыбкой и пошла в ванны — Сисин гордился семейным успехом — американки — это спортзал, а не женщины — континент сопротивлялся — они снова пылко поцеловались — снова Сисин стал стаскивать с континента трусы — тут она разрыдалась — я хочу тебя — сказала она — но я не могу — не спрашивай меня, почему — это тайна — какая может быть тайна? — нетерпеливо вскричал Сисин — тише — сказала она — она зашептала ему на ухо, путая английские и русские слова — низким грустным голосом — мне нельзя по контракту вступать в отношения с русскими — на кого ты работаешь? — на National Security — разведчица? — с дьявольским блеском в глазах ахнул Сисин — она молча кивнула — я не одна — нас несколько в школе — ты в самом деле настоящая шпионка? — не поверил Сисин, вглядываясь в чистое, юное лицо — я готовлюсь — сказала она — зачем тебе это надо? — я люблю русскую литературу — но у меня нет денег — они хорошо платят — что ты там делаешь? — я подслушиваю разговоры — какие разговоры? — признавшись, она ослабла и лежала на подушке умиротворенная — ну, разные — под дверью, что ли? — она слабо засмеялась — нет, не под дверью — иначе — на пленке — мне дают пленку телефонных разговоров — междугородных — солдат звонит матери — он отравился, лежит в больнице — я перевожу на английский — или директор ругается по телефону с инженерами — в основном одна глупость — кроме того, плохо слышно — эта русская телефонная сеть — я знаю — но иногда попадаются мелкие детали — которые нужны ведомству — ау! — сказала она — какие у тебя широкие плечи! — ой.

16

Уступает по уму белой расе (фр.).

Подвиг разведчицы — сказал Сисин — Берман чистил зубы — конспиративная кличка Воркута? — у Бермана изо рта полезли бело-розовые пузыри — Сисин стучал его по спине — голая утренняя Америка стояла в проеме дверей — Берман с мин дё рьен [17] оглядел ее тело — и отказался взять ее на завтрак — она осталась в гостинице на правах шофера — завтрак затянулся — там был главнокомандующий израильской армией — и его окружение — воинственные, веселые, много читавшие люди — прозорливая Манька ни о чем не догадывалась — возможно, она надувала Сисина со своей стороны — во всяком случае, от нее несло порой нечестностью — к которой Сисин не был вполне готов — он просто не привык — устойчивая нелюбовь местных профессоров к Сисину кончилась его отлучением от летней школы — на следующее лето он приехал к ней на Средний Запад — она встречала его в маленьком аэропорту — Кевин был тайно влюблен в нее — но он уважал свой семейный стандарт — он катался по узкой койке СВ — по дороге из Петербурга в Москву — бил кулаком в подушку — когда узнал о сисинских подвигах — Сисин выбрал новый континент — наверное, он бы остался с этой неудачной человеческой идеей, если бы не подвернулся успех с ВП— головокружение от нью-йоркских небоскребов заканчивалось — слава Калифорнии преувеличена — Флорида плосковата — соревнуясь между собой, русские бросились писать о своих путешествиях — моя дылда была вегетарианкой — никогда не забуду момента ее слабого пробуждения к жизни — у нее была маленькая комната — которую она снимала в квартире пополам с некрасивой подругой — как всякая юная американская студентка, она гордилась своими подругами — читая лекцию ($100), Сисин был удивлен живостью студенческих глаз — оказалось: русские — Россия (подумал он), я все-такиблагодарен тебе за твою помойку — она лежала на полу — на широком матрасе — вдруг стала дышать так, как дышит женщина — аy! — до этого она только не возражала — любовь Воркуты была вялой — Господин Великий Новгород! — напрасно думать об Америке как о быстрой державе — онине зря меня отправили в Америку на разведку — уничтожение людской расы я бы начал с Америки — где на вопрос «как дела?» полагается ответить полным враньем — наши славянофилы, конечно, правы — не все в русской жизни хорошо, но в ней есть своя затея — для меня русский похож на греческий или латинский — кивала Воркута — главный довод в пользу России — это языковой довод — внушал ей Сисин — они с полуслова понимали друг друга — Америка полюбила Сисина — но не за главное — главным в Сисине была его книга — получившая большое признание в других измерениях — ВП— мистическая книга — в ней мало кто что понял — ВП— это власть и воля — вместе с тем, не власть и не воля — Сисин готов был начать человеческую породу заново — на новых основаниях — в ноябре Воркута прилетела к нему в Париж — молча шли вниз по Шанзелизе— она поглядывала на американские закусочные, как на подбадривающие маяки — смотри, какой старый драндулет! — ей было нечего делать в Париже, кроме как держать Сисина за руку и радоваться старому «форду» в витрине — в тесной комнате отеля — куда утром ломилась беспардонная горничная-арабка — они говорили на тему детей — у Сисина не было детей — он страдал — у Ирмы совсем испортился характер — Воркута хотела детей — причем навалом — Сисин слушал ее с любезной улыбкой — они стали встречаться в нейтральных странах — их любовь получила продолжение — она приехала в Москву под видом учительницы русского языка для американских дипломатов — время от времени она преподавала язык трем молчаливым, старательным ученикам — но в основном разбрасывала в метро бактериологические бомбы, прикармливала чеченскую мафию, взрывала мосты и виадуки, портила тонны пищевых продуктов, просто вредительствовала — в свои темные (как говорила) делишкиона Сисина не посвящала — под утро, воняя взрывчаткой, бегала к нему на свидания — на работу Воркута шла невыспавшаяся — Манька выдвинула ультиматум: — либо женись, либо прощай — никого приличного в округе не оказалось, а ебаться девочке хотелось — прощание затянулось — Маня просто-напросто любила Сисина — его Маляхаху— мы съездили под Чикаго — Воркута показала мне кирпичную школу, где училась — парк, где гуляла маленькой девочкой — пруд, к которому она тоже ходила гулять — она показала мне свои маленькие запястья — мне нравилось, как звучит слово Чикаго— до сих пор философия имени в России сильнее, чем где бы то ни было — Сисин объездил полмира по заданию именно этой прикладной философии — она не что иное, как трафаретное место встречи — родители жили в обычном дощатом доме — ее брат купил себе большое «вольво» и хвастался — американские машины такие безвкусные — захотелось купить что-нибудь другое — родители пригласили их на ужин и ночлег — Сисин несколько волновался при виде будущих родственников — всей семьей они дружно гордились дочкой, которая училась в университете — у ее брата Питера были проблемы с герлфренд — он скоро уехал, внимательно посмотрев на Сисина — замигало — ворвалась старая жизнь — снимали каждое Рождество — сначала была видна беременная мама — еще молоденькая, некрасивая — она работала корректором в пригородной газете — мамаша оказалась очень простой и милой — отец снимал, его не было видно — появился маленький ребенок — это я! — в белом платьице — Сисин похвалил их дочь — у нее большие способности — ей было приятно — всем было приятно — она прилежная — машет рукой умерший дедушка в белой рубашке — благодаря видео он всегда будет с нами — еще черно-белое видео — первые шаги — какие-то родственники — бабушка, которую все уважали непонятно за что — если не за возраст — опять беременная — Питером! — видео стало цветное — улучшилось качество звука — дети качались — стены качались — Питером, у которого проблемы с герлфренд — она всегда была лобастой — снова Рождество — свечи — опять Рождество — торт — все нарядные — я тоже хочу купить камеру — а как там у вас в Москве? — внимательно слушали — каждый ел на коленях — Сисин хотел было — но она, поцеловав его страстно, уклонилась — в родительском доме нельзя — он тихо пописал в уборной и пошел спать — можно вас на минутку! — перед ним вырос ее отец со смущенным видом — ну все — подумал Сисин — началось — я хочу вам что-то показать — как мужчина мужчине — они спустились по лестнице в подвал — американский отец зажег свет — все озарилось — в подвале на полках по стенам сверкали, переливались тысячи пустых пивных банок — сюда я спускаюсь иногда покурить — вино я не пью, но пиво, признаться, люблю — какое больше всего? — я привык к «Бадвайзеру» — может быть, не самое лучшее пиво в мире, но такая привычка — к тому же, цена тоже играет роль — у него были банки всех стран — новозеландские — исландские — таиландские — вьетнамские довоенные — с острова Фиджи — всякие были — чешские были — даже кубинские — только русских не было — Сисин поклялся прислать ему из России пустую банку пива под названием «Золотое Кольцо» — он сказал, что может прислать ему полную банку — но отец сказал, что полная ему не нужна — для коллекции ему нужна пустая — Сисин сказал, что пришлет обязательно с дочкой пустую — а что вы скажете об иностранныхмашинах моих детей? — у нас в округе особенно японские машины под подозрением — сказал отец Воркуты — все-таки — улыбнулся он — не патриотично — согласны? — Сисин легко согласился с американским патриотом — может быть, инженер надорвался в борьбе за строительство отличных автострад? — в душе любителя пустых банок было что-то глубоко депрессивное, не подходящее к его спортивному экстерьеру — у него была бессильная улыбка отца, у которого на глазах давным-давно изнасиловали любимую дочь — Сисин ответил ответной, но бодрой улыбкой — Воркута сказала родителям полуправду: — Сисин находится в сепарации со своей старой женой — Воркуту с Манькой роднило то, что родители не знали о том, что они обе курили втайне от родителей — впрочем, родители Маньки знали, но делали вид, что не знают — родители Воркуты, честные люди, не знали наверняка — обманывая их, она страдала, потому что белый средний класс в Америке обычно плохо умеет обманывать — отец предложил русскому гостю сесть в кресло — закурили — вообще-то Ирма была несчастна в браке с Сисиным — а Сисин был несчастлив в браке с Ирмой — Сисин увидел портрет Барри Голдуотера на стене, на видном месте, в окружении банок — отец не скрывал своих симпатий и антипатий — наутро — воскресенье — поехали к ее протестантскому пастору в церковь — он оказался славным мужиком — все фермеры и прочие американцы пришли приодетые — задушенные невообразимыми галстуками — с багровыми шеями — после службы пастор сказал проповедь — но не с амвона — все сидели и слушали — нужно не только брать, но и давать — давать — это тоже по-своему брать, только иногда лучше, чем просто брать — у кого есть доллар? — все оживились — полезли в кошельки — пастор взял доллар у задушенного невообразимым галстуком — отдал его другому — но предварительно взял с другого пять долларов — которые он передал третьему — давать надо бескорыстно, не думая о том, вернется ли дар обратно — у кого есть двадцать долларов? — тут все стали улыбаться, потому что двадцать долларов — это уже не шуточные деньги — толстый румяный прихожанин лет 45 дал ему двадцать долларов — но без особого энтузиазма — пастор указал на то, что Христос давал все бесплатно — ничего не брал взамен — Сисин знал лучше пастора, но не хотел вмешиваться — Сисин знал, что Отец, давая, отбирал свободу воли, а это посерьезнее двадцати долларов — давая, он приобретал право суда, а это совсем серьезно — пастор запутался с купюрами и напугал паству — никто не хотел брать назад свои доллары — даже румяный, что дал двадцать — пастор был несколько смущен — но он ловко болтал — язык у него был подвешен — в конце концов, он все-таки разобрался — вернул деньги — это было встречено с сочувствием — пастор ласково пожал Сисину руку — вы still [18] живете в Москве? — что значит still? — с неудовольствием подумал Сисин — если Россия из мягкого дерева и ее можно резать, то Америка — это камень — Америку трогать нельзя — вернулись в родительский дом — перекусить им не предложили, и они сами сделали сэндвичи и поехали в Чикаго — съели сэндвичи на берегу озера, нацеловались после пива — усталые, вернулись в ее маленькую студенческую комнату — ну, как мои родители? — Сисин сказал: замечательные родители — они тебе правда понравились? — Сисин ответил: правда — и бабушка тоже? — бабушка у тебя замечательная — и ты им понравился — мама сказала, что ты вчера сделалужин — да-да, ты был звездой ужина — Сисин благодарил в машине — машина сломалась — Воркута пришла в ужас — она только недавно стала работать — придется выкладывать деньги, полученные за километры русских тайных разговоров — с замиранием сердца она поехала в мастерскую — назавтра оказалось, что починка стоит недорого — Воркута заметно повеселела — звонила домой под Чикаго — передала маме, что Сисину все очень понравилось — мама даже попросила передать Сисину привет — Сисин сидел на полу, ничего не делал, потому что не знал, чем заняться, и тоже передал маме привет — американской маме большой русский привет — по зимней снежной дороге поехали в Минуоки — вообще в Америке не очень хорошее пиво — даже странно, до чего оно нехорошее — даже свежее — нехорошее — то есть оно не то чтобы плохое — но оно нехорошее — без фантазии — и мы поехали в Минуоки — потому что там вроде бы пиво с воображением — по дороге заправились — съехав с автострады — она спросила, заливая бензин: — а как тебе понравился мой пастор? — правда, он хороший? — он очень хороший — ответил Сисин, снимая снежинки с ее головы — потом мы приехали — пошли вчетвером в бар — она со мной и ее подруга Майя с другом — мы выпили не спеша по три большие кружки пива с чипсами и о чем-то мило поговорили — потом мы сели в машину и поехали обратно — было очень темно — по дороге она меня спросила: — как тебе понравились мои друзья? — как тебе понравилась Майя? — я сказал: — Майя мне очень понравилась — и ее друг мне тоже очень понравился — она сказала, что ее профессор — мой друг Кевин — хочет нас пригласить в арабский ресторан — и мы пошли на другой вечер в арабский ресторан — там были заунывные прекрасные мотивы — мы сидели и ели арабские кебабы — и она сказала Кевину, что я приехал в гости не к нему, а к ней — что было резковато — к тому же Кевин пригласил меня прочитать лекцию — я прочитал — за сто долларов — потому что у них не было больше денег — и они извинялись — а потом мы пошли по магазинам — ей не очень нравилось, что мне нравятся дорогие вещи — она брала какие-то купоны, обещающие скидку, и прятала в карман — когда я ходил по берегу Черного моря — предавая Маньку — я думал — что даст мне Манька? — ничего не даст — что даст мне Воркута? — она откроет мне горизонт — одно утешение: ебать свою законную супругу — получать от этого седые клочки удовольствий — я очень гордился тем, что могу купить ей билет Чикаго — Париж и обратно — но у меня постепенно тупела философия имени — она перестала бояться, что я хочу жениться не на ней, а на американском паспорте — она перестала быть континентом, стала самой собой — немного слишком высокой для меня — нерасторможенной — но я думал, мне все доступно — и я ее растормошу — и она уже начала по-женски дышать — приоткрывать ротик и закатывать глаза — что вызвало у меня на минуту чувство большой к ней симпатии — она стояла и ждала, когда я выйду из самолета — она поцеловала меня — мы сели в машину — она держала в зубах талон от паркинга — когда шлагбаум поднялся, она сказала: — я стояла и ждала тебя — но вместо меня тебя могла ждать другая девушка — одна из них была гораздо красивее меня — это правда — когда я выходил из самолета, я думал, почему она— я первой увидел другую блондинку и подумал — вот бы она меня ждала — она была из более привилегированной, богатой семьи — там банки не собирают — это было видно по ее манере стоять — и тут я увидел свою Воркуту и радостно замахал ей рукой — мы бросились в объятья всем на зависть.

17

Равнодушный вид (фр.).

18

Все еще (англ.).

Бормотуха показала свой коронный фокус — она опустилась на дно ванны и лежала под водой — все сбежались смотреть — засекли время — пять — шесть — невероятно! — семь — восемь минут! — выставив попу — все были потрясены — на десятой минуте она медленно всплыла — это я Крокодил, не она — сказала победоносно, выпуская изо рта один фонтанчик воды за другим — лежала в ванне крестом — Крокодил старалась не показать свою ревность — в конце концов, Крокодил писала всего лишь острыестатьи — возможно, она дышит попой — объяснял гостям Сисин русалочьи особенности девушки — его самого удивлял не этот общественный показ — он много раз заставал Бормотуху лежащей на дне ванны без единого свидетеля — исключительно ради собственного удовольствия — у нее с Крокодилом тоже были свои периоды — розовые и голубые — после малолеток — после подкарауливания пятиклассниц в школе на Басманной — пошли старушки — возились с дряхлыми вдовами — под видом культурной опеки изучали их анатомию — дальше пошло все подряд — француженки, якутки — трансвеститы с нешуточными хуями — лесбиянки вовсе без всяких хуев — самосодомистки с пальцами в проходе — стажерки, дворянки, прибалтки — парились в ванной, объявленной Сисиным сауной — во время траха якутка Клара буркнула из глубины души: — перестань сюсюкать! — это взбодрило Сисина — якуты, видать, ебутся, не сюсюкая — одни созревали со вздохами, медленно — их нужно было, как авокадо, подержать в теплом месте, не торопить, чтобы дошли — другие зрели с хорошей скоростью — ебались парами, тройками, стайками — никтоне отказывался — сосали, лизали, стонали, пукали — выворачивали наизнанку друг у друга пиздячьи губы — трогали бархатные соски — задыхались от страсти, какали на грудь — все протекало мирно, доброжелательно — только раз (да и то t^ete-`a-t^ete) Крокодил поцарапала морду незаурядной диссидентке Римме Меч — что за разборка у них вышла, никто не понял — но скорее всего с политической мотивацией — ходили слухи: не сошлись на разделе Империи — Крокодил вроде бы хотела вернуть Крым — Феликс дрыхнул на диване — утром Римме было стыдно возглавить антиправительственную демонстрацию на Васильевском спуске — возглавил Феликс — так началась его общественная карьера — Крокодил стала водить престижных дам — спутниц новой, биржевой жизни — они крутили головами в разные стороны, ходили на крепких каблуках — залпом пили шампанское — быстро снимали шелковые трусы — трахались — еблись, как суки — урчали от удовольствия — Сисин был человек настроения — в высшей степени впечатлительный — в своих внутренних переживаниях чрезвычайно сложный — было бы недопустимо ловить его на слове, связывать раз и навсегда однажды сделанными заявлениями — обеспокоенный состоянием друга, он решил поговорить с миниатюрной белобрысенькой Зиной Спиридоновой — больной, с метастазами, Спиридонов больше не был страшен Сисину — мы еще поборемся за него — сказал Сисин по дороге на дачу — мы еще посмотрим, кто кого — он обещал Зине найти светил— в воздухе запахло перепуганной женщиной — перепуганная Спиридонова хотела любви — быстро-быстро дрочила Сисина перепуганной ручкой — упрекала ракового мужа в отсутствии тепла — вообще, в отсутствии— как в отсутствии? — заинтересовался Сисин — он даже отвлекся от процесса — я сама не понимаю — подбородочек Зины подался вперед — обезьянка — милая глупышка — Сисин направил ее в нужном направлении — нет, я дальше идти не готова — не готова так не готова — Сисин не настаивал из-за деликатности положения — они быстро вернулись к нормальной городской жизни — с Катей Барлах вышло более обстоятельно — вместе плавали в ванне — у Кати оказалась мягкая попа — она принадлежала к разряду анальных активисток — по наблюдениям Сисина, это был признак творчески одаренных натур — глубоко запрятанного таланта — у Маньки этих важных наклонностей не наблюдалось — дальше зеркал они не пошли — Барлах, оставленный за столом, делал дневниковые записи — после парилки заявилисьвтроем — Крокодил, Катя Барлах и Сисин — в соскальзывающих полотенцах — полотенца все время нужно было перематывать — Барлах, замысливший описать весь мир, встретил их блаженной улыбкой — а чего ты не пришел? — спросила Катя — мы же не запирались — я заработался — виновато улыбнулся Барлах — я открыл новый квадрат оппозиций — в галстуке, с пробивающейся сединой в бородке, он был похож на очаровательного умного барашка — Сисину он понравился — девки, спать! — скомандовал Сисин — он отправил их в спальню, закрыл за ними дверь — что значит новый квадратоппозиций? — спросил он, кутаясь в халат — видите ли — сказал Барлах — у меня создалось впечатление, что я нашел новый метод описания мира — он мог бы сохранить его от распада — хорошо-хорошо — сказал Сисин — а какой ценой? — ну, это другой вопрос — а все-таки? — настаивал Сисин — мы соглашаемся на жалость друг к другу — допускаем среднерусскую доброту — затормаживаем развитие жизни — мой вечный студент Красиков — книжник, распродавший свою библиотеку — безработный — так и не удовлетворивший свое желание опиться спиртом — вот точная модель юманитэ— успех наказуем — любовь — преграда для предназначения — Барлах только улыбался — заканчивая неудавшуюся философскую беседу, Сисин сказал: — поднимайтесь на второй этаж — там туалет и чистая постель — Барлах поднялся, но тут же сошел вниз — вам дать зубную щетку? — удивился Сисин — вы бы не могли мне выдать на ночь Век Пизды? — застенчиво сказал Барлах — стыдно признаться, но я не читал — я вам подпишу — Сисин обвел взглядом комнату в поисках ручки — из спальни донеслось непонятное шипение — мужчины переглянулись — мне и Катенькетоже — попросил Барлах, вынимая ручку из внутреннего кармана фирменного пиджака «Москвичка» — вы бы не возражали поставить ее имя впереди моего? — премного благодарен — Барлах направился к внутренней лестнице — взявшись за перила, он остановился, расстегнул свой учительский портфель — Барлах давал частные уроки — возьмите крем — он протянул желтую баночку Сисину, не глядя ему в глаза — без крема Катеньке больно— я знаю — улыбнулся Сисин — ну, тем более — Барлах горестно поднял брови — Барлах читал всю ночь напролет — утром за чаем признался, что не мог заснуть от волнения — очень хвалил — я от вас, честно сказать, не ожидал — у вас вид, простите, вертихвоста — невыспавшиеся девки дружно захихикали — но был полностью не согласен — он ушел с приятным отекшим лицом — потом все-таки не сдержался — развелся с анальной активисткой — мы их всех обсуждали с похмелья — этот мудак и та тоже дура — все мудаки — потому что мы всех их раком — раком.

Первым делом, первым делом самолеты — он становился легкой добычей метафизических хулиганов — сколько раз, проезжая на машине вдоль Тверского бульварa, он думал о том, что уже никогда не пройдется по нему пешком — здесь была последняя частная фотография — последняя пристань нэпа — они отловили меня, когда из участника я стал превращаться в наблюдателя — небеса раскрылись, как будто я объелся транквилизаторами — люди сильно запахли — кто как, но все одинаково сильно — березы — заборы — движения ускорились — у меня зарябило в глазах — Сисин шел, глубоко сунув руки в карманы — если ты — истина — по-славянски прищурился коротконогий Жуков, стараясь идти в ногу — то я скорее буду с моим народом, чем с истиной — Сисин посмотрел на него ласково, с насмешливым уважением — намечался мыслительный переворот — в моду входили сталинские красавицы — имперские чувства — Крокодил капризничала, не хотела ехать в Германию на экскурсию — пусть туда дураки ездят — говорила она сквозь зубы — в Техасе — в степи — в этом американском Чевенгуре — ВПогорчил студентов — они ничего подобного не слышали — они вовлекли в споры пап-мам-подруг-друзей — медленно жевали техасские бифштексы — еще вчера ее не было, завтра ее не будет — позор! — завопила морщинистая структуралистка — в Беркли тоже ему не простили ВП— не давали говорить — срывали литературно-философскую лекцию «Пизда как недавнее человеческое изобретение» в либеральном университете — она, как бабочка — кивнул Сисин — она, как мотылек, присевший на край нашего времени — даже в китайский ресторан решили не ходить — но Сисин сказал: — давайте все-таки пойдем — он знал толк в светской жизни — она научила его гибкому реагированию — в это время земной Жуков волновался, как будет отдыхать семья на даче — хватит ли детского питания? — из каких яблок лучше делать яблочное пюре? — Софья Николаевна родила ему уже второго ребенка — в этом было что-то успокоительное — Софья Николаевна занималась творчеством Поленова — сама баловалась кистью — музицировала — умно говорила о гармонии — нередко по вечерам, после ужина, она выдавала маленькие бумажные ордена и медали деятелям культуры — а ты знаешь, Аполлончик? — знаешь, мой милый? — я учредила премию имени Берии и присвоила ее тайно Сисину — что ты несешь! — несерьезно насупился Жуков — не гнушались и самогоном — Крокодил находила в детях грубую неокультуренную витальность — и надо сказать ласковое слово народу — приветливо улыбнуться алкоголику в электричке — но я не люблю рожу русского современника — она противилась деторождению — пусть будет так, как есть — пусть будет мелкая любовь — доживи до старости, до болезней — вокруг тебя все подохнут — тогда снова можно жить — разыграть карту снисходительности? — навсегда останется слепая воля к жизни — никто не пойдет за тобой — кроме привилегированной роты самоубийц — те будут услышаны и обласканы — привлечены, возвышены — думал Сисин, высоко облетая голубую планету — ему было неприятно взять в руку этот мокрый, колючий, пульсирующий комок — проносясь над водами — зависая над заунывными сопками Аляски — дивясь отмытым, причесанным эскимосам — зависая над Альпами — над этой глянцевой обложкой швейцарского шоколада — или — оставить ихв покое? — простой русский мент, хам — завсегдатай наездов и расчленений, обесценивший жизнь до ломаного гроша, знает лучше всех — унижение, болезни, смерть — единственно правильные состояния — и неловко сказать: это, братцы, хуйня — потому что у тебя нет «братцев» — на Сисина нахлынули антисисинские мысли — ты самый умный — шепнула Крокодил: — я твоя сексуальная изнанка — теперь он выступал без зеркал и стиля — роман Жукова — писали газеты — определенно не удался — он натужен — забавна поначалу идея полного уничтожения человечества, хотя со времен Герострата — мы думали, он сильнее — а так, стайка любовных историй — никакой новизны — потуги — иди сюда, интеллигентная девочка — я дам тебе автограф — не потому что я Внук Божий — а потому что ты дура — идите ко мне — я подпишу вам ничего не значащую книжку — когда начались голоса поднебесья — я сказал: — пусть живут и мучаются, как мучались — я? — вы что! — ва бене [19] , Жуков — почему я решился всех отправить в газовую камеру в качестве подарка к юбилею? — ты напишешь мою биографию — в ней ты скажешь, что я тебя никогда не трахнул в твою тухлую жопу — нет — ради обрывка правды ты даже расскажешь о том, как мы вместе ебли твою будущую Софью Николаевну — на диванчике — или не расскажешь — тут тихо, Жуков — Сисин дико озирается — они сидели на даче — за окном лежит снег — на даче хорошо — тепло — тихо — Манька мне всегда говорила — ну скажи: как тут тихо — как тут тихо — она хохотала — задвинуть всех в газовую камеру — но я медлил — не подавал знака — российский опыт убог и непоказателен — нет — конечно, он в меру забавен — со всякими там пертурбациями — но мне хотелось покататься — отдохнуть — я европеец по образованию — Жуков пристально вгляделся в Сисина — продолжай! — а ведь ты спаситель человечества — продолжал Сисин — забудем о бабах — примирительно сказал Жуков — какое дело, что ты меня выеб — я расслабился — ты меня трахнул — нет, Жуков — сказал Сисин — ты рыцарь — ты герой-соорудитель — ты Юрий Долгорукий! — как не хватает мне этой веры в жизнь — как корчусь я — ползаю вокруг крашеных баб — оторваться не могу от пизды — это правда! — воскликнул Жуков — надо восстанавливать Россию — надо начинать ее ренессанс — надо.

19

Ладно (ит.).

Давай лучше вспоминать прошлое — предложил Сисин — давай вспомним, как дрались с Рожновым — как он пробил мне голову бутылкой водки — чуть не убил — почему ты любишь говорить только о себе? — потому что я Внук Божий — я бессмертен, хотя мне придется принять от тебя мученическую смерть — от меня? — изумился Жуков — от тебя, дорогой, от тебя — ну, знаешь! — во-первых, так не интересно — все знать наперед — не интересно? — сказал Сисин — но таков уж порядок — помнишь слепого старикашку с Мясницкой? — тот что говорил? — старикашка был фаталистом.

Сисин вышел на дорогу самостоятельной жизни — он был веселым, радостным, холодно любопытным человеком — Сисин никогда не допускал мысли, что Рожнов был его учителем — они близко дружили — Рожнов пил и, когда пил, становился воинственным — его траектория нашла свое отражение в сисинских заметках, до сих пор не опубликованных: — в России много гуманитариев, но Рожнов один — его уникальность, беда, вознаграждение — его ум — ум — его же собственная вершина — все остальное располагается по склонам — склоны живописны и привлекательны — они возделаны академическим трудом — склоны — мир его книг — ум правит этим миром и возвышается над ним — Рожнов искал, нашел, потерял — вот сущность его научной работы, которая подытожена в виде трех книг, написанных в разное время — конечно, это духовное странствие — конечно, оно совершено автором-пилигримом в лучших традициях русской интеллигенции — жизнь Рожнова сложилась на редкость удачно — родившись перед самой войной в Ленинграде, проживший там (за исключением эвакуации) юные годы, затем эмигрировавший в Москву, Рожнов уже в семидесятые годы занял прочное, привилегированное место полуофициального гуманитария — полулюбимого, полугонимого культурным истеблишментом — промежуточная позиция обеспечила ему максимум свободы в тогдашней России — политически он никогда ею не злоупотреблял, но писал с такой непринужденной осмотрительностью и независимостью, что стал если не кумиром, то образцом поведения для либеральной интеллигенции — он создал себе старомодную, чуть «юродивую» профессорскую нишу, забыв и вспомнив одновременно о среде своего обитания, обратившись к парабольным размышлениям о смысле и назначении человека — в Рожнове изначально присутствовал притягательный и плодотворный дилетантизм несостоявшегося философа, который предпочел этнографическую метафору логике, фольклорный образ — доказательству — в результате очень русский вариант поисков истины, доверчивая и бескомпромиссная вера в слово — редко встретишь ученого, который бы так обожалмыслить в стиле, как Рожнов — так можно обожать есть, к примеру, в жару арбуз — и если точная мысль приносит радость, то ее результат, по Рожнову, способен приблизить человека к блаженству — избрав нехитрую параболу этнографической экспедиции, Рожнов доходил до апокалиптических видений России, от которых трудно оторвать взгляд — впрочем, поиски остались поисками — за одной оболочкой тайны скрывалась другая, третья, целый ряд тайн — но как бы строгий этнограф ни намекал Рожнову на некорректность сопоставительного метода, для молодого Рожнова будущее обещало новые открытия — во второй книге сильно повзрослевший автор находит даже больше, чем ищет — назовем эту часть русским апофеозом — Рожнов до предела использовал русскость своей экзистенции на благо теодицеи — то есть он использовал Святую Русь по ее прямому назначению — шутя и всерьез Рожнов изобразил все преимущества русского образа жизни в сравнении с нормальным, обыденным существованием — излюбленным рожновским собеседником становится народ, который чем больше пьет, тем глубже мыслит — в конечном счете Рожнов зовет к примирению с действительностью почти что по-гегелевски, но с гораздо большим куражом — истина найдена — творение, Творец и русский вариант человеческой твари «оправданы» — только голова болит с похмелья — не беда — Рожнов готов дать практический рецепт: с утра выпить столько же и того же, что пилось вечером, и снова можно жить дальше — а если учесть, что народ накануне зашел за литр, то крепость русского человека становится очевидна каждому — статьи Рожнова в третьем томе — грустное зрелище — они выглядят совершенно «свободными» — цензура, как внешняя, так и внутренняя, полностью отменена — можно печатать самые непечатные слова, говорить откровенно о политике и т. д. — но Рожнов решительно изменился — потеряв чистоту своей роли, разгерметизировавшись, он философствует уже по любому поводу — из «слушателя» он стал признанным ученым — его собеседники если и не шестерят, поддакивая ему, то, во всяком случае, слушают его с почтением и без иронии — в душе же академика наблюдается полный хаос — это подлинная драма тщеславия и деконцентрации сознания, корни которой сыскать нелегко — в итоге, мир книги разомкнут, в него залетает все что угодно — духовное странствие превращается в маньеристский калейдоскоп, насыщенный, впрочем, блестящими наблюдениями, остроумными мыслями — казалось бы, напрашивается поучительный вывод: тщеславие и истина несовместимы (чем не истина?), но создается впечатление, что исповедальная «самокритика» ведет Рожнова к гораздо более серьезному методологическому сомнению относительно самой возможности рационального постижения истины — зато совершенно неожиданное заключение книги обрадует оптимистов и любителей России — ее (судя по заключению) охраняют отныне ангелы — тоталитаризм не вернется на русскую землю — возможно, это и так — а может быть, это тонкая шутка умного Рожнова — пройдет еще лет тридцать — я не увижу, но ты, может быть, увидишь, Верочка — помяни мое слово, что через тридцать лет женщины займут в мире неслыханную власть — их сумасбродные прихоти и капризы станут для нас мучительными законами.

Они сошлись, несмотря на разницу лет — Сисин бредил Рожновым — Рожнов с оговорками признал Детей— Сисин возвел оговорки в дефицитную степень признания — он мечтал о такой дружбе — об идеальных связях — Жуков тоже дал ему немало — он дал Сисину дотронуться до земли — с красными ниточками сосудов вокруг носа Рожнов был непрост — Сисин недоумевал, почему тот общается с патриотами — не любит интеллигенции — что общего у тебя с властью? — у Сисина ничего не было общего — Сисин так до конца Рожнова и не понял — у того была «пионерская» вера в культуру — они много говорили — ничего не осталось — запомнилась какая-то высокопарная заумь — вроде фразы о том, что ничтожная испорченность текста из технического недоразумения превращается в онтологический «надрез» — об опечатке как уключине трансцендентности — гости съехались на Рождество, как на маевку — Сисин стыдливо гордился своей принадлежностью к элите — знаменитости у Риммы Меч были отборные — принадлежностью к элите через пизду гордилась и Крокодил — Сисин дал задание Крокодилу и Бормотухе унизить Маньку — она пьет сильно — сказал им Сисин — нассыте ей, девки, в рот — предложил Внук Божий — в общем, создайте что-нибудь симпатичное — будь-сделано! — козырнула Крокодил — Бормотуха становилась все более загадочной — выйдешь из дома в центре города, и сразу лопухи — жаловалась она по телефону — содержатели ее побросали — выпрыгнув из дурдома, спустившись по простыне, она приползла к Сисину — ты жрала колеса, сидела на игле — ну тебя на хуй — сказал ей Сисин — после Детейначалось — Рожнов тихонько отошел в сторону — устранился — Сисин пролетел — у него не стало будущего — ночью Сисин написал Рожнову дружеское издевательское послание — Рожнов, похожий на белого офицера, лежал на раскладушке и курил папиросы — скрипя пружинами — Сисин перерос Рожнова — на Рождество было роздано много подарков — Сисин получил от Риммы карманное зарубежное Евангелие и сунул его в карман брюк — впоследствии Сисин нашел, что это было достаточно провинциальное собрание — но тогда жажда славы все затмевала — Сисин знал, что Крокодил станет свастикой новой культуры — знаменитостям все прощалось — людей нужно истребить — истребитель плакал перед телевизором, когда запретили КПСС — силы метафизического политбюро считали Сисина своим избранником — как технически извести человечество? — как в самый кратчайший срок уничтожить всех? — есть масса аргументов в защиту полной гибели юманитэ— вот краткие тезисы: — а) предложить Герцену, Бакунину, Суворову устроить суд над мировой культурой— б) передать Бормотухе длинную СУХУЮ простыню— Рожнов схватил бутылку водки и запустил в Сисина — была ли бутылка полной? — бутылка водки или из-под водки? — был ли готов Сисин к смерти? — никак нет — с какого расстояния бросил Рожнов? — с минимального — к тому времени гости уже разошлись — осталось несколько пьяных — ушла партия умеренных: сатирик с джазовым критиком, мечтавшие спрятаться от погромов под сенью правительственных штыков — ушли радикалы в лице двух философствующих христианок — одна высокая, с пучком — другая пучеглазая, толстенькая — ушел фотограф — рискуя жизнью, он увековечил события в Новочеркасске — ушло «новое имя», культуролог Барлах — Римма Меч ему особенно симпатизировала — ушел в небытие полковник Рубинский, на примере которого Сисин понял свои возможности — медовый месяц он провел в армии — под Тамбовом — в Тамбове у него двоюродный дядюшка — патриот Тамбова — в) цель жизни — оправдание местожительства— sic.

Что такое твист? — беззастенчивая демонстрация половых органов — майор вышел из-за трибуны, стал танцевать — утром Сисин явился на сборный пункт — царило приподнятое фальшивое настроение — пахло туристическим походом — майор прочел веселую лекцию о непотребстве западного образа жизни — ехали с Павелецкого вокзала — Рожнов бросил бутылку с близкого расстояния — бутылка была полна водки — мы не привыкли думать о людях плохо — любой обыватель думает о людях плохо — Сисин был доверчивым человеком — по ночам ему снилось, как он мирится с властью — он бы охотно протянул руку и Гитлеру — американцы запустили на Луну американца — в тамбовской дивизии был объявлен траур — ходили как в воду опущенные — возмущались, что радио сообщает о полете — находили это неприличным — Крокодил приветствовала антидемократический государственный переворот джином с тоником — Спиридонов тоже придерживался сильной теории чем хуже, тем лучше— он куда-то закопал свою душу и теперь стеснялся перед мужчинами появляться в нижнем белье — ушли, позевывая, писательские жены — спермоприемник русской литературы — бутылка попала Сисину в голову — попади она в висок, Сисин бы скончался — но она попала в затылок — каким образом бутылка попала в затылок, если он стоял лицом к Рожнову и никуда не бежал, не веря до последнего мгновения, что Рожнов бросит бутылку? — ну, не совсем в затылок — Сисин смертельно побледнел и стал обливаться кровью — он, как назло, надел белую рубашку — бутылка разбилась — хлынула кровь — Сисин лишился учителя — потекла водка — отсутствующая на общем празднике Ирма отнеслась к происшествию с удивительным легкомыслием — а ведь Сисина могли привезти домой мертвым — или полуживым — Рожнов вышел триумфально из комнаты и в коридоре закурил папиросу — теряя много крови, Сисин отправился под руки в ванную — многие западные интеллектуалы были не так уж не правы, приветствуя нацизм и коммунизм — в конечном счете приходилось выбирать из двух зол меньшее — очищение илиокончательное торжество буржуазии? — Сисин выступил у Сары в популярной программе из Парижа — к его удивлению, дискуссия не удалась — французские журналисты не удосужились прочитать Век Пизды— поначалу они задавали уклончивые вопросы — они были похожи на школьников, не выучивших урок — но потом их понесло, и они не могли закрыть рот — они заранее все знали лучше всех — казалось, они родились с идеей ВПв голове и ничему не удивлялись — к концу передачи они считали, что идея ВПдавно устарела — ничего, сказала Сара, зато ты был хорошо подстрижен — Сисин залил всю рубашку — ему никто не сочувствовал — на счастье, тут же оказался Жуков — Жуков никогда не играл роль шестерки— тем не менее Римма Меч после драки объявила его агентом КГБ — та же Римма считала Сисина агентом ЦРУ — ему подчинялся (по ее словам) весь корпус американских журналистов в Москве.

Куда приятнее было быть агентом КГБ — но выбирать не приходилось — Сисин провел в ванной полтора часа — залив всю ванную множеством крови — странное дело: — никто не захотел оказать ему помощь — думая об этом позже, Сисин сжимал кулаки — сраные знаменитости! — им было насрать на молодое дарование — размер которого никто не заметил — Сисин изначально находился на подозрении у этой публики — он еще не написал свой ВП, а они уже сомневались в его моральных качествах — Сисин никогда не чувствовал себя таким одиноким, как в ванной, проливая невинную кровь — кровь перестала течь к утру — Жуков бегал вокруг с виноватым видом — ему опять не удалось попасть в центр внимания мировой общественности — Рожнов заперся в комнате вместе с юристкой — во время поездки в Гданьск Сисин напился до умопомрачения — Сисин пил редко, но, когда напивался, он напивался чудовищно — произошла встреча русских и польских интеллектуалов — встреча была первой и последней в тысячелетней истории двух стран — от важности события Сисин потерял контроль над собой — меня Анджей напоил — пили водку — обнимались с Анджеем — Анджей стал сенатором — но по-прежнему левачил— категорически не употреблял галстук — из форпоста иностранных газет, американских фильмов, джаза и частных хлопув [20] Польша быстро вырождалась в затрапезную республику — Анджей забурел, оставшись без подпольного ореола — Сисин хотел было сказать ему про Прагу — но ему было жалко Анджея — сенатора затрапезной республики — Анджей не знал, обниматься ли с ним или как? — Сисин только пальцем погрозил и сказал: Прага! — Анджей принялся дико хохотать — Сисин воспринял это как наглую польскую форму смущения — обнялись — я написал для нашего президента речь о Катыни таким образом, чтобы не обидеть русский народ — сказал Анджей — русский народ хуй обидишь — грустно сказал Сисин — напоив Сисина, Анджей ушел спать — тут только русские и стали пить — Сисин с Жуковым танцевали — они любили, выпив, немного потанцевать друг с другом — все хлопали — выступали во Дворце русской культуры — Сисин попросил прощения у поляков за все— после этого делать стало решительно нечего — поздно ночью он явился к Жукову в номер — Жуков тоже был совсем пьяный и даже не мог снять носки — Сисин завел разговор о дружбе — почему ты не сказал, что Оля покончила с собой? — какая Оля? — не понял Жуков — твоя первая жена — какая дружба, если ты мне не сказал? — Жуков обещал ударить его в морду — бей! — Жуков не ударил — почему ты не сказал, что Оля покончила с собой? — Жуков снова обещал ударить его в морду — бей! — Жуков не ударил — вместо этого он по-дружески залез в постель и отвернулся к стене — Сисин еще долго приставал к нему с вопросами — проснулся он в своей комнате уже за полдень — ботинок не было — ничего не было — он что-то перепутал — лежал и думал: — на самом ли деле он терзал Жукова? — Римма Меч сказала, что, если она посмотрит на машины политбюро специальным взглядом, они испепелятся — Сисин обрадованно: — ну, посмотри! — умоляюще: — ну, пожалуйста! — все гости посмотрели на него, как на убийцу — в тот вечер Жуков был на стороне Сисина до конца — было очень темно и холодно — казалось, зима установилась в России навечно — кровь перестала течь — Сисин порезался во время бритья — он порезался возле адамова яблока — он плохо брился — он так и не научился ни бриться, ни завязывать шнурки — не хватало жизненного терпения — горбоносенькая она-онапервой сказала с итальянской прямотой: ты не умеешь бриться — вокруг ее дома рос столетний бамбук, как во Вьетнаме — неудачная паучковая разновидность — незрелые грудки — костистость — убогий подбородок — она сама тяготилась своим лицом и мечтала его поменять на какое-нибудь получше — из первого попавшегося фильма, который они смотрели вдвоем — слишком много родинок, похожих на прыщи — раковые зародыши — все-таки горбоносенькая слишком судорожно трахалась — худые любятспазматично — перед зеркалом он наклеил пластырь на горло — явился на сборы — как он чувствовал себя в медовый месяц? — умеренно счастливым — Ирма — он безумно любил Ирму — она невероятно чутко спала — так люди не спят — только птицы и прочие мелкие жертвы — Сисин вышел из ванной залитый кровью — в доме все спали — Жуков вытянулся по струнке — вольно! — они закурили — ну, как служится? — да разве это служба? — детский сад! — а что так? — после обеда устраивают мертвый час! — не может быть! — Сисин присвистнул — в отрочестве Сисин ежился от слова «говно» — Сисин растерянно улыбнулся — чуть не убил — ему хотелось обнять и поцеловать Рожнова — погладить его по щеке — Сисин набросал очередные тезисы: увидеть сильную кровь со стороны предков — гиганта-прадеда, витальную бабку — увидеть атеистический триумф родительского эгоизма — посмотреть на детство новыми глазами — увидеть недолюбленность — недоцелованность — услышать гнусные истории о похотливости матери — живописующей невестке (Ирме) половые сношения с отцом — в порядке защиты секса в третьем возрасте — увидеть Жукова, борющегося со своим тщеславием — в борьбе с тщеславием теряющим свои силы — свой скромный дар сильного второстепенного писателя — только после того, как залезешь в себя — понимаешь, как невозможно понять себя— Манька играла роль приходящей в ужас от неспособности Сисина сделать что-то еще — она чувствовала угасание его энергии — Сисин спешил оправдаться — каждому выдан один билет — даже тем, кто меняет билеты, выдан один билет менятелей билетов — но ведь я этой недолюбленности в детстве не испытывал — я только очень мучился ссорами родителей — успех Сисина приучил Ирму к мысли, что все можно простить — вплоть до кассеты — только успех утоляет зависть — даже у Сисина вспыхивали краткие зарницы зависти — стальная воля Спиридонова — откуда этот косой взгляд на Воркуту? — почему, думая о ней, я вижу какашку в ее туалете? — забылись все разговоры — почему уничтоженные письма не имеют никакого значения? — но отчего они сами так слабы и беспомощны? — нужен только успех — почему Манька играет роль приходящей в ужас? — и Сисин понимает: больше никто не сыграет подобной роли — ему нужны комплименты тогда, когда он сам начинает все больше сомневаться — в самом себе — в своем ВП— может быть, только тогда — при всей безвкусице этого дела — он соглашается стать сыном Иису са Христа — выбивай дверь — попросил он Жукова — тот просиял от удовольствия команды — чем? — выбивай собой — сказал Сисин — слушаюсь — Жуков разогнался и бросил себя на дверь — дверь заохала, закряхтела, не поддалась — Жуков разбежался снова — дверь сухо треснула — непрочная дверь — на шум вышел заспанный Феликс.

20

Крестьяне (польск.).

Слушай, Сисин, дурдомы полны сыновей Иисуса Христа — хочешь пополнить их ряды? — христианство теряет свои позиции — или так не мог подумать Жуков? — Жуков за христианство — но Сисин сидел и молчал — я знаю, это не дело — но как быть, если я — это он? — его передернуло от этой (где, как не здесь, пригодится чехо-набоковское словечко?) poshlosti— ёёёёё — все отрицают внешнего Бога — а тут я вваливаюсь — приветик! — юманитэпошло не по тому пути! — конечно, можно просто махнуть рукой — но не таков русский человек — возомнивший себя — он хочет все переделать — когда не удается — он предлагает свернуть ковер — ему жаль бессмысленной энтропии — зашли не туда, надо уничтожить — быть приятным человеком — п ошло — говаривал академик Рожнов — на Гавайях Сисин имел необходимые консультации — он выловил рыбу — его проверили и допустили — и Маньку позвали — мы ей тоже налили — тут Сашенька бросилась на Маньку — схватила ее за сиськи через свитер — только ТЫ мне здесь интересна! — Манька вырывалась с перепуганными глазами — Сашенька ловко залезла ей под свитер, ловя сиськи — та никогда не носила лифчики — она не любила лифчики — в детстве она выдавала себя за мальчишку — сильными ухватками проститутки Сашенька вцепилась в Манькину грудь — Стас, увидев Манькины сиськи, осклабился — Сашенька держала Маньку за грудь — Манькины соски вылезали у нее между пальцев, как сладкие кукиши — она пыталась раздрочить Маньку поцелуями в шею — не так! — у Маньки чувствительны груди — трогай груди, шепнул я Сашеньке — мы со Стасом переглянулись — давайте разденем Манечку, сказал он — давайте! — давайте! — Манька резко выгнулась, выставив голый пупок — зацепила ногой за стол — с него полетели рюмки — мне стало жалко рюмок — ну, хватит, сказал я решительно — Манька вырвалась — Стас увлек ее в другой угол — сводил к шутке — Сашенька облизывалась страшным образом — я веником собирал осколки стекла — Стас повел Маньку танцевать медленный танец — они тихо разговаривали, прислонившись друг к другу — за дружеской беседой он осторожно отстегнул ей большую пуговицу джинсов — я знал, как переключается энергия — от страха и мести она хотела, чтобы ей немножко расстегнули — ладно, подумал я, групповуха так групповуха — Стас расстегнул ей молнию, рассказывая историю, как он посещал не то Фалька, не то Тышлера — художник медленно погружал руку — ой, да ты мокрая! — радостно, с фальшивой невинностью удивился он — такие фальшивые интонации покоряют грошовых баб — но чтобы Манька купилась? — но ведь сидела она в ванной! — я помню эти джинсы, хотя у меня никакой памяти на одежду — в отличие от Маньки, которая помнила все досконально — кто в чем, как и когда — и я думал: — зачем ей помнить? — я думал: — все-таки дешевка.