Страшный суд
Шрифт:
— Назад! — крикнул председатель. — По всем постам — боевая тревога!
Конечно, прав у него командовать на русском берегу не было, но пока еще оценит обстановку его иван-городский коллега… Капитан Сапрыкин решительно приказал: «В ружье!», а председатель принялся звонить в полевой штаб Союза офицеров России, который в ожидании подобного ЧП еще со времен опроса был сформирован в районе Кингисеппа.
— Курат! — выругался плечистый малый, неделю назад выпущенный талинским режимом из тюрьмы уголовник,
Загнанная в угол гостиной женщина кивнула на нижний ящик платяного шкафа.
Закинув за спину мешавший ему автомат, разбойник бросился к ящику, выдвинул его сильным рывком и принялся выбрасывать аккуратно сложенные вещи, пытаясь добраться до хранилища желтого металла.
Но смертный час его уже наступил.
Русская Тимоклея подхватила с подставки чугунную гантелину весом в двенадцать фунтов — сколько раз ворчала зятю, чтобы держал их в прихожей! — и что есть силы обрушила на затылок склонившегося над ящиком бандита, искавшего золото, которого никогда не было в этом доме.
И тут же рухнула под пулями вбежавшего на помощь волка.
Резня еще продолжалась некое время. У Одинокого Моряка не хватает слов, чтобы описать те чудовищные по жестокости сцены, которые разыгрались в древнем городе русских, вероломно преданных ставропольским монстром.
И никакого сгущения красок!
Жители псковских, новгородских и ленинградских земель хорошо помнят зверства эстонских карателей, служивших Адольфу Гитлеру так рьяно, что вовсе не добренькие немцы вынуждены были останавливать и даже наказывать озверевшую чухну.
Откуда подобная злоба? Почему ее нет у латышей и эстонцев в отношении остзейских баронов-немцев, державших у входов в замки постоянные виселицы, на которых вздергивали для устрашения остальных местных хуторян!? Что, кроме добра, видела от русских лесная малокультурная и попросту дикая белоглазая чудь? Не ее ли защищали от псов-рыцарей и Ярослав Мудрый, и потомок его Александр Невский? А земли, которыми наделяла Россия скученных на родине эстонцев в Уральском крае, в Сибири, на Дальнем Востоке, где и по наше время благоденствует в заливе Петра Великого эстонский совхоз «Новая Лифляндия»?!
Нельзя столь малому народу так крупно и по большому счету безнаказанно грешить. По этому счету и платить придется! И не только чуди белоглазой, предавшей древнюю дружбу и естественное добрососедство, но и подобных им латышей и литовцев, вообразивших себя румынами бывших коммунистов из Кишинева, борцов за Армению от моря до моря, казанских экстремистов, гетьманов, мечтающих о мазепинойславе, псевдодипломатов, забывших о судьбе царя Ираклия и про статьи Георгиевского трактата.
А с Нарвой подобное уже случалось… Передо мною свидетельство Г. И. Гроссена. Этот белогвардейский офицер остзейского закваса, которого трудно обвинить в симпатиях к русскому народу, служил в армии Юденича и участвовал в походе на Петроград.
В статье «Агония северо-западной армии», помещенной в пятой книжке за 1924 год журнала «Историк и современник», выходившем в Берлине, прибалт Гроссен рассказывает о том, как, захватив Нарву, белоэстонцы учинили в ней чудовищный и попросту зверский террор против русских людей.
Да-да! Именно против русских,а не большевиков, супротив славян,а вовсе не идеологических противников, заметьте… Русских людей убивали без суда и следствия на улицах, в домах, сбрасывали со стен Нарвской крепости в реку, вешали, топили…
Жуткие изуверства чухонцев потрясли, свидетельствует Г. И. Гроссен, потрясли даже видавших виды белогвардейцев…
А вы, господа дерьмократы, кучкуетесь в мифические мемориалыи вякаете нечто о якобы жестоком имперстве Вождя всех времен и народов! За эти вот факты по какому счету последует расплата?
Боевые машины пехоты, которые держал на случай Союз офицеров России, примчались к мосту через Нарву спустя сорок минут.
Сдвинув в сторону колонну автомобилей, застрявших у моста, посланцы Станислава Терехова метнулись к левому берегу, безжалостно раздавив легионеров, пытавшихся взорвать перед уходом переправу.
«Болотные волки» спешным порядком уходили на запад. Они забирались в транспортные средства, на которых прибыли в разоренный теперь город в ночь на первое сентября, захватывали автобусы городского хозяйства, заправлялись под завязку чужим,но дефицитным теперь горючим, бежали на запад, не дожидаясь команды и оставляя подчастую соучастников кровавого разбоя, других участников небывалой пуритизации,увы…
Задержавшихся в городе и отставших волковбезжалостно расстреливали мстители Союза офицеров.
Они связались с псковским отделом Союза, разъяснили товарищам кровавую суть дела, и псковичи через Ново-Изборск и Печоры рванули на подвижных бээмпешкахв сторону Тарту. Вместе с боевыми машинами пехоты скорым ходом двигались трайлеры, на которых взгромоздились насупившиеся, хмурые танки.
Поднятая по тревоге Псковская воздушно-десантная дивизия готовилась к авиационному броску на Пярну и Талин, Раквере и Вильянди.
Бежавших из Нарвы убийц и насильников тереховские ребята из Кингисеппа догнали в районе города Тапа. Отсюда дорога шла на юг, к Тарту, и на запад — к Талину. Здесь и настигло «болотных волков» возмездие.
Потрясенные увиденным в Нарве, тереховские мстители в плен хуторских пуритизаторовне брали.
Покончив с ними, они продолжали марш-бросок на Талин, и к середине утра были в пригороде древней русской Колывани.
Вскоре сюда подоспели десантники из Пскова.