Страсть сквозь время
Шрифт:
— Послушайте, господин Сташевский, — быстро сказала она. — Я слышала ваш разговор с этим французским лейтенантом в амбаре. Мне кажется, вы благородный человек. Дайте слово, что вы не попытаетесь бежать. Вспомните вашу клятву Гиппократа. Вы должны помочь Ирине!
— Я постараюсь, — ответил Сташевский, разминая руки. — Но я тоже не Господь Бог. Сделаю все, что могу, но не более того.
— Хорошо! — разозлилась Лидия. — Тогда я ставлю вопрос иначе: если вы не поможете Ирине, я не гарантирую вам жизнь!
Сташевский вздрогнул и лаконично бросил:
— Понятно.
Они вошли в темные сени и тотчас же едва не были сбиты с ног какой-то фигурой, которая с ревом неслась очертя голову.
— Нюшка! — сердито крикнул Кеша. — Разуй глаза!
Нюшка — это и впрямь была она — замерла, едва не выронив плошку. Мгновение она тупо вглядывалась в вошедших, потом громко сказала:
— Ай! — да так и села, словно ее не держали ноги. — Кеша! — пробормотала она. — Барышня! Вы! Да разве ж вы не сбежали?!
«Точно, заметили-таки!» — подумала Лидия. Кеша головой покачал:
— Ах ты, Нюшка, дурья твоя башка, с чего бы это мы должны были сбежать и кто тебе такую глупость сказал?
Насчет «кто сказал» вопрос, по мнению Лидии, был совершенно риторический. Фоминична, конечно. А вот насчет почему…
— Фоминична кричала, вы-де, барышня, отравили Ирину Михайловну да и сбежали, а Кешу вам в пособники домовой да леший поверстали, с которыми вы якшаетесь.
— Опять?! — обиженно воскликнул Кеша. — Опять Фоминична старые байки разносит?! Ну, более я этого слушать не стану!
— Я отравила Ирину Михайловну? — перебила Лидия. — Что с ней?!
— Умерла она! — пуще прежнего заревела Нюшка. — Умерла, а если еще нет, то вот-вот умрет!
— Скорей! — крикнула Лидия, хватая за руку Сташевского.
Они по черной лестнице взбежали на второй этаж, и первым, кого увидели, это Алексея, который рванулся было к Лидии, но тотчас отпрянул — и замер. Рука его бестолково зашарила у пояса, отыскивая несуществующий эфес несуществующей сабли — это он увидел Сташевского в его форме.
— Ты привела в дом врагов! — сказал он тихо, и в его глазах, устремленных в глаза Лидии, отразилась боль.
— Только одного, — быстро сказала Лидия. — Но он сейчас куда полезней, чем десяток бестолковых и глупых друзей. Это врач.
И, не глядя более на изумленное лицо Алексея, она распахнула дверь в комнату Ирины.
Фоминична темной массой двинулась им навстречу:
— Не пущу… раньше меня убьете, чем барышню мою… раньше мне горло режьте, кровь по капле выпущайте, а Иринушку мою!..
— Никому не нужна твоя кровь, старая дура, — с наслаждением выпалила Лидия, давая наконец волю давно сдерживаемой ненависти. — Пошла вон, а то…
Она положила руку на кобуру. Краем сознания прошло воспоминание, что пистолет не заряжен и, прежде чем выстрелить, нужно проделать целый обряд, но Фоминична уже шарахнулась в сторону, едва не упала, была подхвачена Кешею и вытащена вон из Ирининой спальни.
Ирина лежала вниз лицом, свешиваясь с кровати. На полу стояло ведро, куда ее жестоко рвало. Мгновение Сташевский смотрел на ее худенькое тельце, еле прикрытое сбившейся рубахой, на мучительно напрягшиеся голые ноги, и Лидия увидела, как по его растерянному лицу вдруг словно судорога прошла. Но это была судорога не отвращения, а острой жалости.
— Велите подать много кипятку, холодной воды, полотенец, а также пусть принесут тот медицинский инструментарий, о котором мы говорили в дороге.
— Кеша! — закричала Лидия и, когда тот сунулся в дверь, наскоро передала ему приказ доктора.
Кеша кивнул и молча исчез.
За дверью снова раздался было истошный вопль Фоминичны, однако она тут же умолкла, словно Кеша, убегая, заткнул ей рот.
«Хорошо бы!» — мрачно подумала Лидия.
В это время Ирина сделала попытку повернуться на спину, однако она была слишком слаба. Сташевский осторожно помог ей… Лидия ахнула, увидев ее помертвелое, опухшее лицо с отекшими глазами. Все лицо было сплошь покрыто пятнышками порванных кровеносных сосудиков, и Лидия поняла, что рвота давно мучила ее подругу.
Да уж… о притворстве тут и речи быть не может! Ну и слава богу!
Отлегло от сердца, но тут же вернулся страх — страх за Ирину.
— Лидия… — простонала та. — Зачем ты это сделала со мной?.. Алексей, он…
— Не мели ерунды, — рявкнула Лидия. — Я ни в чем не виновата. Я привезла тебе врача!
Налитые кровью, измученные глаза Ирины медленно, словно она не сразу поняла смысл слов Лидии, обратились от нее к Сташевскому. Тот в это время внимательно рассматривал содержимое ведра, поднеся к нему свечу. Лицо его было мрачно. Он почувствовал взгляд Ирины и повернулся к ней. Мгновение эти двое людей, предназначенных друг другу, смотрели глаза в глаза, потом Ирина слабо прошелестела:
— Какое доброе у вас лицо…
«Венчается раба Божия Ирина рабу Божию…» — словно отдалось где-то вдали — не слышное ни для кого, кроме Лидии. «А как его зовут, интересно знать? Какой-нибудь Казимир? Ян? Станислав? Какие еще польские имена бывают?» — но вспомнить не удавалось.
Сташевский при словах Ирины откровенно смутился — и тотчас нахмурился, словно желая скрыть слабость:
— Лучше расскажите, что вы ели — и нынче, и в последнее время. Мне также желательно знать, как выглядел ваш стул.
Звуки песнопений растаяли вдали, а Ирина с паническим выражением зажмурилась.
Ну да, еще бы! Как выглядел ее стул!..
Ворвался Кеша с небольшим сундучком под мышкой. Брякнул его на пол, распахнул.
Доктор покопался в нем, вынул длинную резиновую трубку с костяным наконечником, а также стеклянную воронку.
— Ага! — промолвил удовлетворенно. — Это уже кое-что. Вели подать мне также щелоку. Ну да, того, что бабы из золы варят! А коли нету, то древесного угля неси. И воды, много воды поскорей!