Страсть сквозь время
Шрифт:
— Соболезную, — проворчал Рощин.
— Да что вы! — усмехнулась Лидия. — Наоборот, радоваться надо.
— А что вы на меня так смотрите? — вдруг резко взглянул на нее Рощин.
— Как — так?
Лидия приняла самый независимый вид. На самом деле Рощин был прав, конечно. Она на него смотрела… смотрела, да еще как!..
И неудивительно, если учесть… если вспомнить, что с ней было!
Что было у нее с…
Да было ли?! Или все происшедшее — не более чем бред, дьявольский коктейль, который намешало ее чрезмерно буйное воображение?
Прошло пятнадцать минут… прошло три недели?!
Страшно даже подумать. И невозможно не думать.
— Теперь о вашем отчете, Лидия Артемьевна, — решительно кашлянув, проговорил Рощин.
— Вы его уже прочли?
— Ну а что такого? Там особо читать нечего.
— Так-таки нечего?! — обиделась Лидия.
— Так-таки нечего, — отрубил Рощин. — Вы все-таки авантюристка, первое мое о вас впечатление было правильным. Вам бы романчики дамские писать! Нет, правда. Захватывающий сюжет сложили. Но ведь… это плагиат.
— Что-о?! — Лидия даже привскочила на стуле.
— Ну конечно! — снисходительно ухмыльнулся Рощин. — Основную канву я за вас придумал, а вы только расцветили ее деталями. Ведь это я вам сказал, что некая Ирина Михайловна (вы придумали ей фамилию — Симеонова) была влюблена в моего предка, Алексея Васильевича Рощина, и вышла за него замуж. А потом, после его смерти или гибели, стала женой этого Сташевского. Вот канва. Что и говорить, вы очень красивых узоров понавышивали. Но такого в жизни не бывает, понимаете? Таких совпадений не может быть. Это роман — он и есть роман. Нет, главное, даже предок моего французского компаньона Виктора Марше оказался в той же самой усадьбе, где жили Алексей и Ирина! Смех! И его вы туда приляпали! И он принудил Алексея жениться на Ирине, чтобы он сам, Марше, мог овладеть сестрой Ирины, Жюли… Ой, ну просто плохой сериал какой-то.
— Плохой?! — не веря своим ушам, повторила Лидия.
— Да прямо караул, — с отвращением сказал Рощин. — Алексей провел с Ириной ночь. Они зачали сына, а на другой день Алексей был убит на дуэли с Марше. А Сташевский, за кого потом (ну какая глупость вся эта история с его похищением! Как все это надуманно!) выйдет Ирина, был на дуэли с Марше только ранен… А Жюли исчезла неведомо куда… Ну «Санта-Барбара», ей-богу!
— Вы что, смотрели «Санта-Барбару»? — удивилась Лидия.
— А что, кто-то ее не смотрел? — угрюмо буркнул Рощин. — Моя мать ни одной серии не пропускала, ну и я иногда… поглядывал на экран. Ее изругали все, кто мог, за нелепости, но это, на мой взгляд, просто шедевр по сравнению с вашим отчетом. Я ни одному слову поверить не могу, понимаете? Как это говорил Люк Бессон: «Не верю!»
— По-моему, это Станиславский говорил, — пробормотала Лидия, которая тоже не верила — своим ушам.
— Да какая разница?! — раздраженно передернул плечами Рощин.
— Нет, ну в самом деле, никакой, — покорно согласилась Лидия.
— Ну признайтесь, Лидия Артемьевна, вы просто все это сочинили. Ведь ничего документально не подтверждено, вы не приложили ни одной архивной копии, вообще ничего. Авантюризм чистой воды! Честно говоря, я вообще не знаю, за что тут должен платить. — Рощин раздраженно пожал плечами. — Если бы я хотел не родословную, а дамский роман, я бы заказал его этой, как ее… ну, у нас в Нижнем писательница живет… Алёна Дмитриева, вспомнил. У нее и то более достоверно получилось бы, чем у вас! Но там бы я хоть знал, что это — художественный свист, а вы… вы мне сознательно морочили голову! Короче, Лидия Артемьевна, давайте поступим так: я не стану требовать от вас возврата аванса, черт с ним, но основного гонорара платить не буду. Вы можете на меня обижаться, если вам угодно…
— Да не собираюсь я на вас обижаться, — пожала плечами Лидия. — За что?!
— Чччерт… — с досадой проворчал Рощин. — Как это все по-дурацки вышло… Я еще в прошлый раз, когда от вас уходил, думал: надо это прекратить. Надо забрать у вас этот заказ, нельзя путать деловые отношения и…
— И? — очень удивилась Лидия.
— И…
Рощин с силой стукнул кулаком в стенку.
— И то, что вы мне понравились. Понятно? Я хотел вас пригласить в ресторан, что ли… познакомиться как-то поближе, узнать вас получше… Ну и вообще… а получилось, что я для вас просто работодатель, который…
Он вдруг напрягся, глядя в глаза Лидии:
— Или… Или не только?..
Как они похожи. Как они похожи! Эти синие глаза, темные волосы, эти черты…
Так близко. И так недостижимо!
— Да нет, Алексей Васильевич, я к вам прекрасно отношусь, — сказала Лидия фальшивым голосом. — Но я предпочитаю устанавливать с клиентами сугубо деловые, официальные отношения.
Рощин даже покачнулся. Ничего подобного он, конечно, не ждал!
— Отлично. Как пожелаете. Так и договоримся. Всего доброго.
Он вышел… Дверь хлопнула. Через мгновение внизу раздраженно взревел мотор.
Рощин уехал.
— Вышиб дно и вышел вон… — пробормотала Лидия.
Да… интересный поворот событий, конечно. А может быть, зря она сказала «нет»?
Нет, не зря. Все-таки она была любовницей прапрапрадеда Рощина, а потому в его объятиях испытывала бы к нему слишком уж родственные чувства. А это, пожалуй, не способствует любовной пылкости.
Так что — однозначно нет!
Как говорится, не судьба…
Эпилог
МОСКВА, 2 CЕНТЯБРЯ 1814 ГОДА
Моя дорогая, моя ненаглядная кузина!
Пишу тебе, чтобы поздравить с рождением сына, этого милого ангела. Какое счастливое событие! Благодарение Богу, что здоровье твое и маленького Алексея хорошо, что ты благополучна после столь тяжелых родов. Не могу передать, что я ощутила, когда узнала, что ты назвала ребенка этим святым, священным для меня именем! Впрочем, это имя священно и для вас. Я помню, на вашей свадьбе Василий сказал, что отныне все старшие сыновья в его роду будут непременно зваться только так — в честь моего обожаемого покойного супруга и его старшего брата, — но все же могла родиться девочка… К счастью, сын, сын у вас, и на свете появился новый Алексей Васильевич Рощин. Я желаю ему сделаться таким же красавцем и молодцом, каким был его покойный дядюшка. Хочется только верить и надеяться, что век его окажется длиннее, что он и сам станет отцом многих сыновей и дочерей и продолжит ту традицию, которая основалась с его рождением.
Ты просила меня написать, как я живу? Что тебе сказать… Сегодня два года, день в день, как свершилось самое страшное, самое печальное событие в моей жизни: я лишилась своего обожаемого супруга.
Называть Алексея супругом мне привелось только ночь, которую мы провели… мы провели, как брат и сестра. Он не прикасался ко мне. Он всю ночь стоял у двери и вслушивался в звуки, которые приносила к нам ночь.
Я понимала, что происходит в его душе. Он не мог ни о чем думать, кроме как о том, что в одной из комнат нашего старого дома его жизнь сейчас выкупала у врага женщина, которую он любил. Она выкупала своим телом не только его жизнь, но и право на месть — за себя…
А утром мы узнали, что она исчезла. Неожиданно появилась она в нашем доме, в нашей жизни — и так же неожиданно исчезла. Где она, куда ушла — этого не знает никто. Думаю, мы никогда этого и не узнаем, да и не попытаемся узнать.
Марше был в ярости, но оказался человеком чести. Он стрелялся со Сташевским, оба были ранены: доктор — в живот, Марше — в левую руку. Однако у него хватило сил вторично за один день выйти к барьеру, чтобы с одного выстрела сделать меня вдовой. Он попал Алексею прямо в сердце.
И разбил мое — как я думала, навеки…
Моя дорогая Жюли, какое счастье, что Бог не привел тебе пережить этих страшных потрясений, которые выпали на долю Москве и москвичам! Право, не найти среди жителей нашей древней столицы ни одного человека, чья судьба не была бы разрушена! Люди с превеликим трудом возвращаются к жизни, многим негде жить… На счастье, наш дом цел, мне было где поселиться с Фоминичной. Я бы не смогла больше оставаться в Затеряеве. Два года я там не была, не знаю, когда наберусь душевных сил поехать туда вновь, однако часто вижу во сне этот прекрасный, просторный дом и сад с одичавшими яблонями и смородиной, заплетенной крапивою. Мы там гуляли втроем: я, Алексей и она…
Она!
Вчера мне приснился сон. Как будто я прохожу через сад и оказываюсь на высоком берегу нашей реки. Ветер гонит сизую волну, солнце сияет, а вдоль воды тянутся следы — мужские и женские. Они сходятся с разных сторон берега, потом некоторое время тянутся вместе, словно сплелись в объятии, а потом снова расходятся в разные стороны, чтобы не встретиться никогда. Это словно бы история любви, которая протекала на моих глазах.
Я проснулась оттого, что глаза мои были влажны. И не скоро смогла уснуть вновь…
Жизнь порою так жестока к любящим сердцам! Ах, моя дорогая Жюли, какое счастье, что ты не знала и не узнаешь этого!
Храни тебя Бог от печалей и болезней — тебя, твоего мужа и вашего сына, увидеть которого я так жажду. Мне кажется, его глазами взглянет на меня человек, которого я так любила — и который любил не меня. Он любил ту, которую ты, впервые услышав эту историю, с возмущением назвала авантюристкой.
Любила ли она его? Об этом известно только ей…
Прощай, моя дорогая кузина, скажи привет Василию — от меня и от доктора Сташевского. Да, он снова в Москве!
Кстати, должна тебе сообщить, что, если бы не рождение маленького ангела, из-за коего ты долго не сможешь теперь отправиться в какое-нибудь путешествие, не миновать бы вам с Василием приехать в Москву в самом скором времени. Я решила все же принять приглашение доктора Сташевского и сделаться его женой. Он прав — нельзя бесконечно жить прошлым. Я все это понимаю. Мне тоже хочется жить, жить, любя и принимая любовь, которая обращена лишь ко мне одной! Адам-Людвиг — замечательный, редкий человек! Милосердный Господь послал мне его в утешение. И буду ему хорошей женой, я знаю… Он тоже это знает и никогда не упрекнет меня в том, что я буду носить двойную фамилию, что рядом с венчальным кольцом, которое он наденет мне на палец, я буду носить другое… кольцо Алексея с девизом: «Любовь и долг исповедую я». Много печали связано для меня с этим странным кольцом, но я свято храню эту печаль.
Прощай, моя дорогая. Храни тебя Бог.