Страсти по Феофану
Шрифт:
— Встань скорей. Ничего не соображу. Ты о чём? Говори яснее.
Дочка рассказала взахлёб:
— Дядя Филимон озверел вконец. И решил донести на тебя эпарху. Но Роман и Сёмка повалили его и связали. А когда маменька попыталась им помешать, пригрозили связать и её. Дескать, убежим с хозяином, несмотря ни на что. Маменька всю ночь не сомкнула глаз и твердила, как полоумная: «Не пущу его в Каффу, не пущу! Лучше пусть в тюрьме сгинет».
— Ну, а дальше?
— Я потом задремала, а под утро вижу: маменька куда-то пропала. Не иначе, побежала к эпарху. Я — к мальчишкам: что делать? Мы сначала подумали, что помчимся в порт, но потом решили, что ещё можешь быть в трактире. И тогда разделились: Симеон и Роман поехали к Золотому
Он её успокаивал, говорил, что Анфиса вряд ли способна на подобную подлость. Но Гликерья не верила и просила поторопиться.
Только погрузили вещи на подводу и открыли ворота, чтобы ехать, как монах-здоровяк выпалил истошно:
— Караул! Конные гвардейцы!
С улицы донёсся топот копыт. Ерофей Новгородец обернулся к художнику:
— Нас они не тронут. Убегай через крышу. Встретимся в порту.
А купец Митрофан добавил:
— Попытаемся их задержать.
— Папенька, скорее! — закричала дочка.
Феофан ответил:
— Будь что будет. — Обнял девочку на прощанье: — Ну, прощай, родная! Если Бог позволит, встретимся ещё.
— Пресвятая Дева Мария не оставит нас...
Он скользнул в окно, вылез на карниз и по водосточной трубе перебрался на кровлю. Снова пригодились его закалка и давнишние навыки бродячего акробата: разбежавшись, перепрыгнул на балкон соседнего дома, подтянулся, перебросил тело через перила и опять побежал по крыше. На одном из дворов увидел осёдланного коня, оттолкнул хозяина, сам вскочил на лошадь и помчался во весь опор. По дороге шептал: «Господи помилуй! Выручи меня! Дай увидеть Летицию! Сына дорогого... Помоги их спасти!» И пустился петлять по городу, заметая след.
А гвардейцы эпарха, упустив его в заведении Василаки и безрезультатно порыскав по кварталу, рассудили здраво: надо мчаться к пристани Золотого Рога и ловить Софиана там. Осмотреть торговое русское судно. И велеть начальнику порта, чтоб закрыл железные ворота залива, не пустил корабль в открытое море.
Между тем Новгородец, Сурожанин и слуга Харитон на подводе прибыли к причалу. Их уже давно поджидали компаньоны-купцы и Роман с Симеоном. Занесли вещи в трюм, стали всматриваться в берег — не появится ли где Дорифор?
Вдруг Роман воскликнул:
— Вот он! Вот он! На лошади!
И действительно: все увидели живописца, скачущего к ним, только пыль вздымалась из-под копыт. Но и справа, и слева, наперерез, выскочили отряды конных гвардейцев.
— Всё пропало! — прошептал Симеон.
— Не успеет, — согласился с ним Ерофей и махнул рукой безнадёжно.
Но не тут-то было: Феофан, практически уже окружённый, соскочил с седла и, метнувшись к морю, прыгнул в воду ласточкой. Это было очень рискованно, ибо корабли, пришвартованные к причалу носами и раскачиваясь на волнах, то и дело соприкасались бортами, норовя раздавить пловца.
— Не спасётся, — Митрофан закрыл глаза ладонью и отвернулся.
— Матерь Божья, помоги ему, — осенил себя крестом Харитон.
— Жив! Плывёт! — заорал Симеон, прыгая и тыча указательным пальцем в сторону кормы соседнего судна.
— Слава Богу!
— Мы его сейчас выловим.
— Капитан, отчаливай: как бы гвардейцы не попали на палубу.
В это время решетчатые ворота, створки которых были на канатах притянуты к берегам залива, открывая выход из бухты, начали с железным скрежетом сходиться.
— Парус поднимай!
— Не успеем!
— Феофана тащите!
Уцепившись за верёвку, брошенную ему, Дорифор вскарабкался на купеческую ладью. Совершенно мокрый, в белой нательной рубахе и портах, прилепившихся к телу, он стоял босыми ногами в натёкшей луже. И бессмысленно улыбался, будто бы блаженный.
А ворота медленно съезжались.
— Не успеем!
— Ну, ещё чуток!
И какой-то доли секунды не хватило створкам, чтобы преградить им дорогу.
Судно Сурожанина вырвалось наружу.
— Спасены! Спасены! — закричали все, обнимаясь, и радуясь.
Сын Николы глядел на Константинополь, отползающий от него, как поверженный, недовольный тигр, промахнувшийся на охоте. Феофан печалился только о Гликерье. Как она одна в этом страшном городе, средь недобрых, невеликодушных людей? Сможет ли прожить, выстоять и остаться самой собой? Как помочь бедной Хромоножке?
Чёрное море открывалось перед ними. Незнакомое, непонятное. Словно новая пора в жизни.
Часть вторая
СТРАШНОЕ ПРОРОЧЕСТВО СЕРГИЯ РАДОНЕЖСКОГО
Глава первая
1.
Город-крепость Сурож тоже находилась под властью Генуи. По устройству она напоминала Галату — те же зубчатые фортификационные стены с бойницами, те же рвы и мосты, цитадель с замком консула и латинской церковью; то же управление — консул, назначавшийся генуэзским дожем, старший казначей — массарий, и судья — викарий, и полиция во главе с кавалерием. Но, в отличие от вотчины Гаттилузи, население Сурожа в основном состояло из русских — выходцев из Новгорода Великого и Москвы. Были они гостями [8] и возили из центральных княжеств Руси мёд, пушнину, воск и кожи, продавая их в Византии, а из Византии на Русь — украшения, ткани, пряности и вино. Возглавлял корпорацию русских гостей Некомат — друг и ставленник татарского темника [9] Мамая.
8
гость — купец.
9
темник — командир 10-тысячного войска (тумена).
Здесь необходимо прояснить ситуацию с татарами. Некогда огромное мощное государство, именуемое нами традиционно Золотой Ордой, к середине XIV века из-за внутренних распрей распалось на части. Центр первой из них оставался по-прежнему в Сарае-Берке [10] . Правил там Келди-Бек. Во второй, чуть севернее, со столицей в Булгаре [11] заправлял Булат-Тиму. Третья часть располагалась в Крыму, где в Солхате [12] на троне восседал хан Абдулла. В 1370 году он умер, и его место занял Мухаммад-Булак.
10
Сарай-Берке — местность около современной Астрахани.
11
Булгар — территория современного Татарстана.
12
Солхат — современный Старый Крым.