Страсти по-губернаторски
Шрифт:
На это Григорий Петрович, состроив искреннее выражение участия на лице, заявил, что еще в первый день приезда дал строжайшую команду по всем своим службам — обеспечить полную безопасность московским следователям и обещал жестко с нарушителей спрашивать. Но официальных заявлений на его имя о нарушениях не поступало, а что делается на местах, лично он проверить просто физически не в силах. Кстати, а может, то были вовсе и не бандиты, а спецслужбы таким вот нехитрым образом безопасность гостям обеспечивают?
Понятно, куда кивал генерал.
Турецкий, между прочим, по ходу дела успел уже посетить и начальника областного УФСБ, генерала Литвина, кратко побеседовал с ним,
Так что нет, на «хвосте» сидела не спецслужба, а самая настоящая братва. Но это обстоятельство ни госбезопасность, ни милицию не волновало. Значит, теперь слово за общественностью? И зачем было Печерскому говорить громкие слова, пусть его люди поработают!
Кажется, именно Плат отзывался о Валерии Артуровиче как о дельном и деятельном человеке, с открытым и прямым характером. Не говоря о Юре Гордееве, который, правда, с необыкновенной, эгоистической легкостью постарался перевесить просьбу Печерского со своих плеч на плечи друга Турецкого. Не самый, конечно, благородный шаг с его стороны. Но он за него поплатится. Об этом с легким злорадством думал Александр Борисович, отдавая задание Поремскому вызвать сюда Юрку и допросить его.
Александр Борисович решил еще сегодня переговорить о своем предложении с Печерским. Надо также, кстати, сказать ему и о неудаче с Игорем Коробовым, а также о том, что Турецкий сам собирается ехать к нему. Поэтому будет правильным, если Валерий, как родственник Игоря, черкнет тому несколько слов от себя. Парень должен полностью раскрыться и рассказать все, что он знает. Ну а как сделать атмосферу беседы абсолютно доверительной, уж об этом позаботится сам Александр Борисович.
5
Казарин был замечен Яковлевым в какой-то особой, что ли, привязанности к кафе «Сокол». То ли он сам «крышевал» хозяина, то ли тот ходил у него в вечных должниках, то ли кафе территориально находилось наиболее близко к отделу внутренних дел, но свои встречи, например с Матвеем Тараторкиным, правой рукой Журы, Юрий Фомич назначал здесь, причем за крайним столиком у окна, из которого хорошо просматривалась улица. Вот это обстоятельство Володя и решил использовать. И когда один из агентов Плата сообщил Яковлеву по мобильнику, что Казарин покинул службу и направляется в сторону «Сокола», Володя быстро подогнал поближе к кафе машину Поремского, в которой вместо радиоприемника было оборудовано специальное устройство для приема информации с радиозакладки, которую Володя, в свою очередь, установил накануне, посетив это кафе и немного «покутив» вместе с Галей. А радиожучок он установил рядом со столом, за которым предпочитал сидеть Казарин, под подоконником, за батареей водяного отопления, которая летом, естественно, не работала. Радиус действия подслушивающего устройства составлял до тридцати метров. И Володя не прогадал.
Казарин ждал Тараторкина. И когда тот пришел, Юрий Фомич сразу накинулся на него с претензиями. Магнитофон фиксировал диалог. Начал Казарин.
— Ну вы что там, блин, охренели? Ведь у вас же в руках был, пощупали бы, устроили бы маленький базар…
— Да ты, твою мать, сам не велел трогать!
— Это разве я? Это шеф приказывал. Но вам-то ведь по хрену, вас это дело не колышет. Вас кто-нибудь трогает, а?
— Ну.
— Чего «ну»? Хоть одно замечание сделали? То-то, блин… Ездите, как ездили. А следак? Я чего говорил? Чего велел? Вспомни? Мугуш свое дело без вас знает, а от вас чего требовалось? Только базар, не больше. Скажешь теперь, не догнали?
— И не собирались догонять. Может, чего не поняли, хрен вас знает с вашим «надо», «не надо»… Вон этот их главный, который Турок, он опять к Хромому катал. О чем базар, не знаю, но Жура уверен, что по тому делу. А ведь закрыли.
— Мало ли что закрыли? Из Москвы команда была — возбудить по тем, помнишь?
— В Кривухе, что ль?
— Ты языком своим поменьше трепли.
— Боишься, кто услышит, да?
Вопрос был задан явно насмешливым и даже язвительным тоном.
— Это ты, козел, будешь потом бояться…
— За козла ответишь.
— Отвечу, но не перед тобой. Ничего, блин, не можете сами! Катаются они, блин… Ты теперь слушай сюда. Этот Турок, я уверен, тоже к Мугушу отправится. Лучше его взять до, но можно и после. И поставить прямой вопрос. Поймет — отпустить. Не поймет… ну, подержите немного, будем думать, что делать, сечешь?
— А сколько братанов надо?
— Это я, что ли, считать должен? Ты совсем… того?
— Кончай, Фомич, надоело!
Похоже было, что Тараторкин уже сердится на слишком наглый и напористый тон Казарина.
— Ах надоело?! Так валите все отсюда, и чтоб я вас на версту не видел! И Журе своему передай, куда я тебя послал! Надоело им, блин, ишь ты!
— Ладно, кончай глотничать, фильтруй базар, дело говори.
— А я уже сказал. И чтоб тихо было. Никакого шума, понял? Вам всем за него яйца оторвут. Усек?
— Ладно… передам…. А закопать нельзя?
— Кого?
— Ну… того? Как тех?
— А-а… Нет, Мугушу лишний хипеж не нужен.
— Все сказал?
— Можешь за мой счет пива выпить и вали.
— Не буду пить.
— Ну иди так…
А между прочим, показательный разговор. Яковлев подумал, что не зря он постарался с «жучком», запись качественная, а главное, почти все в ней понятно. Кроме какой-то Кривухи, которая словно напугала чем-то Казарина. Надо срочно дать ее послушать Александру Борисовичу. Это же все его касается в первую очередь! Смотри чего бандиты с ментовкой продажной удумали!..
Но Александр Борисович возвратился в гостиницу поздно — после визита к Печерскому и довольно долгого разговора с ним он заезжал еще в областной отдел криминалистической экспертизы, где нашли уголок с компьютером для прибывшего из московского ЭКЦ Мордючкова, чтобы Сергей мог в спокойной обстановке поработать со свидетелями. А ведь их было шесть человек. И к каждому нужен свой подход, чтобы свидетель не тушевался, а, напротив, полностью раскрывал свои способности и зрительную память.
Ему понравилась вдумчивая и довольно изобретательная Сережина работа. Из недомолвок, недосказанных фраз тот умел выуживать у свидетелей наиболее точные, по их мнению, черточки и характеристики. По сто раз переспрашивал, сам сомневался и заставлял сомневаться свидетелей, предлагал различные варианты, сам подсказывал, как ему казалось правильнее. В общем-то, довольно муторная работа, но она у Мордючкова получалась. Турецкий это отметил и возвратился в гостиницу, где сразу уединился с Грязновым.