Страсти в старинном поместье. Книга первая
Шрифт:
— У нее нет времени читать, — сухо сказала Гилли. — Этот маньяк, за которым она замужем, поглощает все ее внимание. Но вернемся к Стивену.
— Гилли, ты давно его знаешь? — с беспокойством спросила Бронте.
— Да. — Гилли отломила сухую ветку. — Мне кажется, вечность. Он живет здесь довольно давно, но я с ним встретилась примерно в июне. Я ездила в город за покупками, и Стивен выходил из магазина вместе со мной. Он предложил покатить мою тележку.
— Ну, правильно! — иронически воскликнула Бронте. — Надежный способ завязать разговор. Думаю, он знал, кто ты.
Гилли откинула голову
— Девочка моя, а кто я? Ясное дело, Стивен не искал развлечений. Я могу выглядеть как угодно, но я — старая дама. Я себе время от времени об этом напоминаю. Стивен — джентльмен. Он разгрузил мою тележку и сложил все покупки в багажник. Я сказала, что мне, при моих-то силах, придется просить кого-то выгрузить их у дома, но его я об этом не просила.
Что-то стеснило грудь Бронте.
— Как же он попал к тебе?
Гилли окинула ее взглядом.
— Я не упустила возможности, когда в следующий раз увидела его в городе. Я сказала ему, что если ему случится оказаться где-нибудь в окрестностях плантации, то он может заглянуть ко мне.
Глаза Бронте округлились как блюдца.
— Гилли, да разве ты не понимала, насколько это опасно?
— Не говори глупостей, девочка моя. Ты лучше, чем кто бы то ни было, знаешь, что я могу себя защитить. И кроме того, глаза — зеркало души. У этого молодого человека кристально чистые глаза. Будь я лет на сорок моложе, мне бы захотелось выйти за него замуж.
Гилли засмеялась и отошла к заболоченной лагуне, поросшей кувшинками и высоким тростником.
— Я полагаю, можно попасться на крючок, даже когда тебе за семьдесят, — заметила Бронте.
— Ты говоришь со знанием дела, — парировала Гилли. — Семидесятилетних секс интересует не меньше, чем семнадцатилетних. Подходящий человек способен растопить женщину любого возраста как смолу.
— Вот еще!
Бронте почувствовала, что ей почему-то становится жарко. Чтобы справиться с волнением, она подняла плоский камешек и пустила его по гладкой поверхности воды.
— Да шучу я, родная! — Гилли громко засмеялась. — Я верю Стивену Рэндолфу как тебе.
Бронте было больно это слышать.
— Ты мне так и не сказала, чего он от тебя хочет.
Гилли наклонилась, тоже подобрала камешек, с наслаждением бросила его, и он полетел дальше, чем у Бронте.
— Потерпи до завтра, и Стивен сам тебе скажет; я пригласила его к ужину. Он сумеет все объяснить гораздо лучше, чем я. Он разбирается в юридических процедурах и все такое. Он сотрудничает с городским советом и свое дело знает, это тебе в городе кто хочешь подтвердит. Так что подожди до завтрашнего вечера.
Утро. Первые лучи солнца пробиваются сквозь волнистые лимонные складки покрывала, которое защищает массивную кровать от комаров. Теплый золотой луч лег на сонное тело Бронте, но разбудил ее не он, а заливистое пение птиц. Бронте повернула голову на подушке. Наволочка и простыни пропитались запахом из ароматических пакетиков Гилли. Запах цветов и молодой древесины — лучшего определения Бронте не могла подобрать. Гилли ни за что не откроет своих секретов; правда, она обещала, что оставит Бронте по завещанию свои гроссбухи с рецептами.
Спать было уже невозможно, так как оркестр набрал полную силу. В нем слились все мыслимые голоса — скрипки, альты, виолончели, флейты, гобои, трубы; время от времени слышался рог и даже фагот. Кто не мог петь в полном смысле слова, свистел. Доносились щелчки. Мяукали дрозды. Мелодично заливались малиновки.
Красота! Бронте повернулась на спину и принялась рассматривать потолок, находившийся над ней на высоте шестнадцати футов, — аккуратную штукатурку и лепные украшения, которые отчаянно нуждались в реставрации. Она заложила руки за голову, наслаждаясь утренним теплом и богатым музыкальным сопровождением. Это первое утро, когда она просыпается, не думая о тяжелейшем ударе, связанном с ее неудавшимся замужеством. Теперь она отчетливо сознавала, что ее отношениями с Натаном дирижировала ее мать при поддержке ее влиятельного супруга. Оба они видели преимущества этого союза, как социальные, так и финансовые. Для них! Сама она никогда по-настоящему не интересовала Ната. Тем более его не интересовали ее мысли. Скорее его занимало ее тело, ее способность при желании выглядеть так же ослепительно, как и Миранда.
Многие годы Бронте старалась найти у матери признаки любви к ней, желания прийти на помощь, но материнские чувства оставались для Миранды закрытой книгой. Все жизненные силы Миранды были направлены на то, чтобы ублажать это чудовище, за которое она вышла замуж, да сохранять блистательную внешность, которая остается предметом зависти для ее подруг из высшего общества. Оглядываясь на прошлое, Бронте видела, что Миранда старалась избавиться от нее, выдав замуж, еще когда девушке было лет восемнадцать. Подружка сказала ей, что ее мать не желает видеть рядом с собой соперницу. Гилли воспитывала Бронте в презрении к пустому тщеславию, поэтому она никогда не видела себя в этой роли.
Ее родная мать ревнива? Следует ли воспринимать критические замечания Миранды и ее неодобрительные взгляды, которые она бросала на Бронте, когда та надевала что-нибудь парадное, как проявления ревности?
Впрочем, теперь это уже не важно. Она не может вернуться домой. Она даже не может снять квартиру в Сиднее. Вероятно, Миранда считает, что обладает дочерью, подобно тому, как Карл Брандт обладает ею самой. Кроме того, есть еще ее сводный брат, бедняга Макс. Возможно ли будет увезти Макса в «Иволгу» на рождественские каникулы? Он был бы счастлив! У него нет любящих родителей, которые нуждались бы в его присутствии. Бедный, тишайший Макс из кожи вон лез, чтобы добиться от кого-нибудь из них хотя бы капли нежности.
Как жаль, думала Бронте, что родителей не выбирают. Сама-то она крепко держится за свою любовь к покойному отцу. Эта любовь течет в ней, как река. Поговаривали, что ее отец намеревался покончить с жизнью; это не могло быть правдой. Поступив так, он бы оставил ее, маленькое, беззащитное семилетнее создание. Разве мог он о таком подумать? Росс Макалистер, ее отец. Она твердо знает, что Бог позволит ей увидеть его вновь. Ее сердце ныло, когда она думала об отношениях матери с Карлом Брандтом до того, как совершился этот ужасный брак. Кому в здравом уме придет в голову захотеть сделаться любовницей Карла Брандта, не то что женой?