Страстная Лилит

Холт Виктория

– О, полно, я уж и так слишком много был с тобой. Разнообразие придает жизни пикантность.

– Ну и пусть. Мне не нужна пикантность. Мне нужны вы.

Но посетители пришли. Пришла мать, которая не могла сдержать нежности, она явно была очень напугана болезнью Керенсы; она не выпускала руку дочери из своей и непрестанно целовала ее. Керенсе было приятно такое внимание; она сознавала, что мать была очень близка к самой вершине списка ее любимых, и, не будь такого чудесного человека, как Фрит, она могла бы

занять первую строку.

Приходил улыбающийся Доминик, который ощупал ее лицо. До чего умный Ник, потрогает твои глаза и нос и знает, кто ты!

– Привет, Ник.

– Привет, Керри. Когда ты вернешься домой?

– Я не знаю. Я была очень больна. Думаю, что за мной еще надо будет долго ухаживать.

Пришел Лей, который смотрел на нее почти застенчиво и усиленно пытался скрыть, что готов заплакать от радости, что она не умерла. В этот момент Керенса поняла, что, если бы Лей составлял список своих любимых людей, то она бы возглавила этот список.

Мисс Робинсон сказала:

– Мы скоро вернемся к урокам, верно?

– Вы – может быть, – ответила Керенса. – Я – нет. Мне еще надо как следует прийти в себя.

Когда все ушли, Фрит, улыбаясь ей, остановился у ее постели.

– Дитя мое, теперь ты можешь изменить свой томный вид. Ты замечательно сыграла роль бедной маленькой больной.

– Но, Фрит, я все еще больна!

– Нет, ты почти поправилась. Ну, в чем дело?

– Когда я совсем поправлюсь, я должна буду уйти домой?

– Конечно, ты уйдешь.

– Тогда я не хочу выздоравливать. Я хочу жить у вас.

– Минутная прихоть, – сказал он. – Но все же мысль хороша.

На следующий день ее пришла навестить Лилит, она пришла одна. Керенса чинно уселась в постели, чтобы принять посетительницу.

– Итак, теперь ты скоро вернешься домой, – сказала Лилит.

– Я не смогу вернуться, пока не поправлюсь.

– Лей скучал по тебе. Он только и делал, что говорил о тебе. Думаю, ты тоже скучала по Лею.

– Я была слишком больна, – ответила Керенса. Тут она вспомнила Лея с его серьезными темными глазами и то, как много раз покрывал он ее проступки перед родителями или мисс Робинсон. На сердце у нее потеплело. – Я скучала по Лею, – сказала она. – Я бы хотела, чтобы он иногда приходил сюда с Ником... когда не будет Фрита.

– Так, возможно, он мог бы прийти теперь, коль тебе лучше.

Вошел Фрит.

– Вот как, – сказал он. – Еще один посетитель.

Керенса невольно насторожилась. Что-то особенное было в его голосе, когда он говорил с Лилит; что-то непривычное появлялось в его глазах, когда он смотрел на нее.

– Итак, Лилит оказала тебе честь своим посещением! – Он делал вид, что говорит с Керенсой, но на самом деле говорил с Лилит. Он подтянул свой стул поближе к стулу Лилит и не спускал с Лилит глаз. – Как, вы находите, выглядит наша больная?

– Очень

хорошо. Это было так великодушно, Фрит, ухаживать за ней, как это сделали вы.

– Что мне оставалось делать? Она просто вошла ко мне в дом... уже больная.

– Я об этом не знала, – возмутилась Керенса.

– Она умница, наша Керенса, – сказал Фрит. – Она знает, как извлечь пользу из своих неудач.

Керенсе не нравилась эта манера Фрита говорить; она понимала, что он разговаривает с Лилит, не обращая на нее внимания.

Любого другого, кроме Фрита, она бы за это возненавидела. Она определенно ненавидела Лилит за то, что Фрит смотрел на нее, а не на свою маленькую больную.

Теперь они говорили... говорили друг с другом, совершенно позабыв о Керенсе.

Она знала, что Лилит очень хорошенькая. Но прежде она как-то не думала об этом. На Лилит была большущая шляпа, и, когда она вошла в комнату, Керенса подумала, что у нее глупый вид. Теперь она не была уверена, что это так. Ленты на шляпе были очень яркими, а кринолин Лилит – просто огромен, значительно больше тех, что носили другие дамы. Поэтому невольно возникало желание рассмотреть крошечную Лилит в огромном кринолине.

«Уходи, – говорила она про себя. – Ты все портишь!» Наконец Лилит на самом деле собралась уходить. Фрит пошел к двери вместе с ней.

– Фрит, – позвала Керенса. – Фрит, останьтесь.

Он обернулся, чтобы улыбнуться ей, но Лилит он улыбался совсем по-другому. Теперь это была отстраненная улыбка взрослого человека.

– Через минуту вернусь, – сказал он и вышел с Лилит. Но через минуту он не вернулся. Керенса лежала, не шевелясь и прислушиваясь к тому, как закроется парадная дверь; все было тихо.

Они были вместе, вместе смеялись и секретничали; и из этой комнаты они ушли потому, что она мешала им.

Керенса раскраснелась от возмущения и гнева; потом немного всплакнула.

– А все потому, что я такая слабая! – жалобно сказала она. Но какая польза изображать из себя больную, когда никто тебя не видит и не слышит?

Казалось, прошло несколько часов, прежде чем она услышала, как закрылась дверь на улицу; она выбралась из постели и выглянула из окна, но из закрытого окна тротуар был ей не виден, а открыть окно она не решилась.

– Почему ты не в постели? – Фрит стоял в дверях, наблюдая за ней. Он подошел и поднял ее на руки. – Какая ты горячая! Немедленно ложись.

– Меня слишком надолго оставили одну, – сказала Керенса.

Фрит разразился смехом и швырнул ее на постель, как будто она была узлом белья. Он укрыл ее, а она обняла его за шею. Ей хотелось спросить его, возглавляет ли она список его любимых людей; но она не решилась сделать это, потому что боялась, что если он скажет правду, то ответом могло быть «нет».