Страстная Лилит
Шрифт:
– Мне очень жаль, – сказала Лилит, – что тебе так не повезло, пришел в неурочное время. Я не могу ее тревожить.
– Нет, пожалуйста, не тревожь ее. Но... возможно, мне все же не так уж и не повезло.
– Ты не очень изменился после этой поездки на войну.
– Ничто не изменит моих чувств к тебе.
– Ах, какое постоянство, какой ты преданный!
– А ты, Лилит?
– Я тебе уже однажды сказала, что, разочаровавшись, отворачиваюсь, и все.
– Ну, пожалуйста, повернись обратно.
Быстрым жестом
– Прекрати! – категорическим тоном выпалила она.
– Это тебе надо прекратить. Прекратить изображать из себя хозяйку дома.
– А я и есть хозяйка дома, когда Аманда в постели. Он встряхнул ее.
– Лилит, не заставляй меня смеяться, когда я хочу говорить серьезно.
– Я буду тебе благодарна, если ты перестанешь надо мной смеяться... или разговаривать со мной на полном серьезе.
– Я не заслуживаю этих благодарностей, потому что все это я делаю непроизвольно. Ты заставляешь меня смеяться или быть серьезным; и все благодарности на свете ничего не смогут изменить.
Она поднялась и направилась к двери, но он ее перехватил; удалось ему это, конечно, потому, что она хотела, чтобы он ее перехватил.
– Лилит, – сказал он, – нам с тобой о многом надо поговорить. Мы не можем друг без друга.
– Я прекрасно обошлась, спасибо.
– Но ты ведь по мне скучала. Признайся. Она сердито взглянула на него.
– Ладно. Сперва скучала. Когда ты решил, что я недостаточно хороша для тебя, мне казалось, что я умру. Но такие люди, как я, не умирают из-за таких, как ты. У них хватает здравого смысла. Потом я вышла замуж за Сэма и родила Лея. У меня все очень хорошо.
– Я это вижу, и я никогда не сомневался в твоем здравомыслии. Тем более нет причины для того, чтобы ты не добавила ко всей твоей удовлетворенности... меня. Как щепотку соли для придания блюду вкуса.
– Обойдусь без соли. Все и так вкусно, спасибо.
– Спасибо? – переспросил он.
– Ты надо мной смеешься?
– Смеюсь сквозь слезы. Я не знал ни минуты покоя с тех пор, как ты так жестоко оставила меня.
– Мы оба знаем, кто проявил жестокость, так что давай не будем морочить друг другу головы.
– Ты кремень, Лилит. Ты жестока. А что случилось с мужем?
– Я его бросила.
– Стало быть, он нужен был лишь для того, чтобы пристойно родить ребенка? Я и не знал, что ты так дорожишь респектабельностью, Лилит. И после того он был отвергнут. Трутень, а сделал дело – и больше самке не нужен!
– Я не самка. Я мать. Не понимаю, как можешь ты говорить со мной... в гостиной таким образом.
– Должен признаться, мне трудновато говорить с тобой, когда мне очень хочется тебя любить.
Она рассмеялась.
– Забавно, что я подхожу для одного случая и не подхожу для другого.
– Ты слишком серьезно ко всему этому относишься. Ты не знаешь, как я страдал, что отпустил тебя.
– Не обманывай себя. Ты вполне собой доволен. Ты думаешь: «Теперь никакого риска. Она замужем. Теперь никто не задаст вопроса о нашем грехе!»
– Лилит, клянусь тебе...
– О, вы, джентльмены! Вам ничего не стоит поклясться.
Можно было бы отшутиться, но он не мог, разумеется, не видеть, как пылают ее щеки, как сияют глаза и смягчилось выражение рта.
– Уверяю тебя, Лилит, что я не переставал сожалеть о нашей разлуке.
– Что ж, – согласилась она, – может быть, это так и было... отчасти. Тебе хотелось поселить меня в том домике, что ты предлагал, упрятать меня от людских глаз.
– Как ты выражаешься, в грехе... в тайном грехе. А знаешь ли ты, что сделанное тобой куда как безнравственнее?
– Нет, ничего подобного.
– Ты вышла замуж за этого беднягу из чувства досады и оставила его, родив ребенка. Это не грешно, да? Это безупречно нравственно. Ты поступила жестоко, бессердечно и безжалостно. Но давай не тратить больше времени на разговоры о греховности друг друга.
– Ты первый заговорил об этом.
– Ну, довольно об этом. Я тебя люблю. Скажи мне откровенно: как ты относишься к такому заявлению?
– Я думаю, что язык без костей, намерение – вот что важно. Что ты теперь хочешь?
– Ты отлично знаешь, чего я хочу.
– Да... ну а еще? Маленькие домики, чтобы не очень близко, но и не очень далеко?
– Один домик.
– Ну, мне и здесь хорошо.
– Не сомневаюсь, что это так. Аманда устроила это для тебя, верно?
– Возможно, я все устроила сама.
– Не исключено. Но если ты сделаешь так, как я прошу, тебе не придется ждать, пока хозяйка заболеет, чтобы занять ее место. Он будет твоим по праву.
– Я остаюсь здесь.
– Лилит! – Он подошел к ней и обнял ее за плечи. – Ты на самом деле решила порвать со мной?
Она молчала. Когда он был так близко, она могла вести себя вызывающе.
Он поцеловал ее, и тут она забыла о своей язвительности; да и как бы она теперь ни старалась, любая ее дерзость звучала бы нежно-нежно.
Восхитительным летним вечером Лилит сидела в одной из беседок Креморн-парка. На ней была новая шляпка самой последней моды; еще ни одна из ее шляп не шла ей так, как эта, украшенная голубыми незабудками и розовыми лентами.
Наступали сумерки, и сквозь листья деревьев уже светились китайские фонарики; вдалеке играл оркестр, а в небе время от времени рассыпался фейерверк. Сегодня здесь было очаровательно, но не из-за приятного освещения, тихой музыки и фейерверка, а потому, что рядом сидел Фрит – пылкий, как в первые дни их страстной любви, – он был полон планов относительно их будущего. Сюда они пришли для того, чтобы поговорить свободно.