Страстная ночь в зоопарке
Шрифт:
– Бактериологическое оружие, – ахнула Боткина.
– Ну, наверное, можно и так сказать, – с неохотой признал Петя. – Есть в разработке одна необъяснимая пока странность. Зараженная женщина не болеет и не умирает, но инфицирует каждого мужчину-партнера, а тот быстро отбывает в мир иной.
– Как гемофилия, – прошептала Тамара, – слабый пол является ее носителем, у женщин на свет появляются сыновья, потом внуки, болеют лишь потомки мужского пола. Наиболее известна ситуация с королевой Англии Викторией. Она передала гемофилию многим отпрыскам царских семей, с которыми ее связывали
– В принципе верно, – кивнул Скороходов, – но гемофилия наследственное заболевание, не постыдное. А сифилис в сознании людей связан с проституцией, половой распущенностью, развратом. Хотя не всегда сифилитик таков: часто болезнь получает от мужа ни в чем не повинная жена. Но если вы скажете, что страдаете гемофилией, приятели и коллеги по работе проявят сострадание, начнут притаскивать народные рецепты, советовать: «Пей настойку гриба чага на керосине, одной знакомой моих родственников это помогло». А вот попробуйте заикнуться про сифилис! Вокруг в секунду образуется пустыня, с таким больным не захотят иметь дела, постараются уволить с работы, он гарантированно потеряет семью, от него спрячут подальше детей.
– Понятно, почему в твоей лаборатории колдуют именно с этой заразой, – осенило Тамару, – официально лечить ее больные не пойдут, будут искать подпольного доктора, потеряют время и… умрут.
– Даже если зараженные рискнут и рванут в диспансер, все равно скончаются, – признал Петр, – спасения нет. И любой врач окажется в тупике. Вроде признаки сифилиса присутствуют, но анализ крови его не подтверждает. Но, знаешь, если венеролог наблюдает яркую картину развития сифилиса, он не пошлет больного сдавать кровь. Зачем? И так все ясно. И специалист сообщит несчастному диагноз. Мало мужчин без греха, почти у каждого, даже удачно женатого парня была хоть одна связь на стороне. И что люди подумают?
– Какой ужас! – прошептала Тамара Михайловна. – Зачем нам такое зло?
Петр выпрямился:
– У страны много врагов. В мире идет война, наши противники не гнушаются применять ради победы капитализма любые средства, подкупают диссидентов, платят им за подрыв коммунистической идеологии. Мы защищаемся. Но если посадить инакомыслящего за решетку, тут же «Голос Америки», «Свободная Европа» и прочие вражьи подхалимы развопятся про ущемление прав человека в СССР. К нам применят экономические санкции. А если антисоветчик умрет от сифилиса? Это же позор!
– Ужасно, – прошептала Тамара, – но как же мужчина получит заразу?
– От женщины, – удивился Петя, – разве ты не поняла? Переспит с носительницей болезни – и все, заказывай место на кладбище!
– Откуда возьмется девушка? – лепетала Боткина.
Скороходов отечески похлопал любовницу по плечу:
– Есть патриотки, которые ради своей страны готовы на многое.
Тамара забилась в угол дивана. Все ее добрые чувства к Петру испарились, словно капля воды, упавшая на раскаленное железо.
– Хочешь сказать… некоторые… специально этим занимаются? Женщину инфицируют, а потом она служит…
– Оружием, – кивнул Петр, – пострашнее пистолета и яда, удивительным, уничтожительным, которое невозможно обнаружить. Девушка всегда будет вне подозрений, ее можно тщательно обследовать, просветить рентгеном, и ничего не найдешь, потому что убивает она своим телом. Здорово, да?
Тамара попыталась справиться с подступившей тошнотой.
– Но ты сказал, что заразится любой мужчина, с которым «оружие» вступит в контакт. Значит, такая женщина никогда не обретет семьи?
Петр снисходительно улыбнулся:
– Милая, у тех, кто служит стране, другие цели в жизни, их мысли сильно отличаются от помыслов среднестатистической мещанки. Наша разработка новая, мы пока досконально не знаем все детали, но она опробована, дала хорошие результаты, правда, длительного периода использования пока не было. Лет через пять-десять мы получим ответы на все вопросы. Что касается девушек, то после радикальной гинекологической операции они становятся безопасны для мужчин и могут продолжать работу, но уже по другому направлению.
– Боже! У них никогда не будет детей! – испугалась Тамара.
– У тебя нет ни сына, ни дочери, – напомнил Скороходов, – и ничего, ты бодра, весела, хороша собой.
– У меня дисфункция яичников, которая привела к бесплодию, – озвучила свой диагноз Боткина, – меня не использовали как шлюху и не укладывали потом на операционный стол.
Петр потянулся за сигаретами.
– Говорю тебе, у агентов другой менталитет, на первом месте у них интересы государства, остальное побоку. Ладно, завтра я заеду за тобой в семь, не проспи.
– Зачем? – не поняла Тамара.
Скороходов обнял любовницу.
– Почему, ты думаешь, я разговаривал с тобой предельно честно? Ведь я не имею права на откровенность!
– Не знаю, – вздрогнула Боткина.
Петя улыбнулся:
– Я люблю тебя и хочу построить полноценную семью. Теперь тебе придется выйти за меня замуж. Завтра в восемь мы объявим кому следует о нашей свадьбе. Иначе…
– Иначе что? – похолодела Боткина.
Скороходов прищурился:
– Я сообщу, что допустил оплошность, разоткровенничался с любимой женщиной. Если мы оформим отношения, то никаких санкций не последует. Ты отличный специалист, будем работать в одной лаборатории. Но если ты откажешься, то… меня простят, за годы безупречной службы я допустил лишь одно нарушение, и я очень нужен как руководитель научной работы. А вот что сделают с тобой?
Тамара онемела. У нее не было ни малейших сомнений по поводу своей дальнейшей судьбы. Убьют и не заметят. Врач собрала всю силу воли и твердо произнесла:
– Отлично. В семь. Наверное, лучше надеть белую блузку, пиджак и черную юбку.
– Умница, – расплылся в улыбке Петр, – я был уверен, что ты сделаешь верный вывод.
Тамара проплакала ночь напролет. Она не пыталась бежать, понимая бессмысленность и опасность столь опрометчивого шага. Но в семь Петр не появился, в восемь, девять и десять тоже. О мобильных телефонах в те годы не слышали, дома Скороходов трубку не снимал, как позвонить в лабораторию, Боткина не знала. Около полудня она рискнула выйти на улицу, свернула на набережную и увидела бригаду, которая чинила разбитое ограждение.