Страстные сказки средневековья Книга 1.
Шрифт:
– Ваш шут обозвал меня свиньей,- подскочил он с места, гневно обращаясь к графу,- я требую наказания для дерзкого!
Тибо едва не пострадал во время вчерашней выходки, и вот пришел новый день, а он и не подумал остеречься, дразня баронов, как кот стаю свирепых псов.
Испугавшаяся за любимца Стефка опять укрыла его ото всех подолом своей пышной юбки, хотя, понятно, спрятать не смогла. Но за шута неожиданно вступился граф.
– Обращать внимание на дурака, любезный барон Кунц? Да стоит ли он такой чести?
– Барон оказал шуту честь,
– карлик упрямо вылез из своего укрытия и, высунув язык, скорчил обиженному гостю страшную рожу,- пусть я и дурак, но ни разу своей тушей не своротил косяк!
– Да я тебя...,- рванулся разъяренный барон на обидчика.
Но Тибо, юркий, как огонек пламени, метнулся прочь и, впрыгнув на стол, ловко понесся, лавируя среди блюд. Кунц бросился за ним, но понятно, что неповоротливому толстяку было не угнаться за шутом. Он моментально перевернул стол и под всеобщий радостный вопль рухнул на пол, осыпаемый тарелками с остатками пищи.
Громовой хохот, местами переходящий в рычание озверевшего барона, несусветная ругань, новый виток полета перепуганных мышей и новый шквал помета.
Стефка оторопело уставившись на все это безобразие, думала только об одном: И это моя свадьба! Да лучше бы я умерла старой девой!
Впрочем, у де ла Верды было свое мнение по этому вопросу.
– Пока они тут развлекаются на свой лад,- шепнул он на ухо супруге,- не пора ли нам подумать и о наших забавах?
У Стефки сразу же испуганным протестом заболел низ живота.
– А Тибо?
– пискнула она,- вдруг они убьют карлика?
– Не велика потеря,- фыркнул граф, настойчиво увлекая упирающуюся супругу с места,- да и не догнать им его никогда. Он же ловкий, как обезьяна! Пойдем, душа моя, у меня есть чем вас развлечь помимо дурацких выходок шута!
Да уж... развлечь! Впрочем, когда нетерпеливо совавший с себя одежду граф оказался в постели рядом с супругой, то оказалось, что это действительно более интересное времяпрепровождение, чем сидение за столом в компании пьяных эльзасских баронов.
На этот раз дон Мигель никуда не торопился, бесконечное количество раз лаская становившееся все более и более отзывчивым тело жены, и едва ли не мурчавшей как кошка, Стефке показалось, что на ней зажглось бесконечное количество маленьких жгучих огоньков. И она заполыхала в этом костре страсти так, что опомнилась только тогда, когда он вновь оказался в ней. Но в этот раз боль была мимолетной, и тут же сменилась блаженной истомой, доставившей ей самое настоящее не испытываемое никогда ранее удовольствие. Стефка стонала в руках супруга и постоянно искала своими губами его губы, как будто испытывала жажду, и только его поцелуи могли её напоить.
– И как?- спросил, смеясь, дон Мигель, когда они оба отдышались и смогли, наконец, говорить,- вам понравилось?
– Да,- улыбнулась она в ответ и потянулась к нему губами.
Но прежде чем пылко ответить жене, муж сунул ей в пальцы жемчужину.
– Не забывайте о нашей игре!- прошептал он, легонько
С этого момента для Стефании началась совсем другая жизнь. Она перепутала день с ночью, отключаясь в объятиях мужа только от изнеможения и усталости. Занавески кровати отделяли их, казалось, от всего мира.
Это было время самых прекрасных открытий в жизни юной моравки.
И шкатулки по обе стороны кровати быстро наполнялись жемчугом.
Стефка, конечно, ничего не знала об уговоре графа с епископом и вообще забыла обо всем на свете кроме мужа, его рук, губ и объятий. Она редко кого видела, кроме таинственно улыбающейся Хельги, да ей и не был кто-либо нужен. Казалось, счастье и блаженство теперь продлятся вечно.
Но вот пришел и последний вечер новобрачных в замке.
Разжав объятия, дон Мигель достал шкатулки, положил в них очередные жемчужины и вдруг молниеносно ссыпал их вместе. Стефка только и успела, что огорченно ахнуть. Ей все время хотелось посчитать количество перлов, и вот, пожалуйста, стоило так стараться!
– Пусть в одном ожерелье, перепутаются и мои и твои экстазы, любимая, и обовьют твою шею воспоминанием о нашем сумасшедшем медовом месяце, который заканчивается сегодняшней ночью,- печально сказал супруг.
Их глаза встретились, и у Стефки тревожно екнуло сердце. Она не понимала, в чем причина его грусти, ведь они не расстанутся и после того, как покинут Конствальц?!
– Мой друг,- нежно обвила она руками шею мужа,- наша любовь сделает медовой всю нашу жизнь.
Дон Мигель кривовато усмехнулся.
– Да, конечно,- отстраненно согласился он, и уже более заинтересовано добавил,- надеюсь, что одна из этих жемчужин прорастет в вашем теле, и вы осчастливите нас наследником!
– Я хочу этого больше всего на свете!
– Надо как можно больше молиться, и Господь обязательно наградит нас сыном, - граф поцеловал жену в лоб,- а теперь спать, завтра в дорогу!
Когда ранним утром Хельга подняла госпожу с постели, мужа в спальне уже не было.
Супруги увиделись только на выезде из замка, когда граф возглавил свой отряд. Невозмутимый и суровый дон Мигель опять о чем-то серьезно толковал с епископом по-итальянски, не обращая особого внимания на свою тоскующую жену. Рядом ехал силящийся улыбаться Гачек, пытающийся развлечь печальную женщину какой-то историей, смысл которой она едва ли понимала от сжавшей сердце внезапной тоски.
– Что с вами, донна?- наконец, не выдержал Славек,- вам плохо?
– Нет, но мой медовый месяц закончился!
– тихо призналась Стефка.
– Вы любите супруга?
– Да,- счастливо вздохнула она,- только это слово не передает того, что я чувствую. В доне Мигеле вся моя жизнь, как будто по нашим жилам бежит общая кровь!
Гачек побледнел и подавленно замолчал, и никто не заметил, как отвлекшись от беседы с епископом, победно улыбнулся де ла Верда.
ЛОТАРИНГИЯ.