Страстные сказки средневековья Книга 2.
Шрифт:
Поэт лукаво улыбнулся хмурой даме в белом, и согласно качнул головой.
– Конечно, мадам, я принимаю ваш упрек! Даже влюбившись сам, трубадур не должен забывать и о других дамах!
Легкая рука вновь коснулась струн инструмента.
Кокетки милой недовольный вздох
Нас может уложить до срока в хладную могилу,
Но без любви мне б не хотелось жить -
Согласен умереть за губ изгиб любимый...
Пока живу, тебя по-прежнему люблю
И пусть стучится
Тот, кто ни разу в жизни не любил
Не может принят быть и Богом!
Дамы восхищенно зааплодировали.
– Какая прелесть,- высказалась за всех пухленькая Мария,- только почему вы все время пели о смерти?
– Потому что смерть - оборотная сторона жизни, - любезно пояснил поэт,- и часто за страсть приходится платить именно эту страшную цену! Но если спросить влюбленного - согласен ли он за любовь своей дамы отдать жизнь, тот никогда не усомнится!
– Не так ли, мадам?
– вновь обратился он к графине.
Стефка вздрогнула от неожиданности. Она не задумывалась, о чем говорит и поет менестрель, упиваясь его голосом и лестным вниманием, как пьяница вином.
Смерть за любовь? Бывает! Девицы Мами немало могли рассказать о неудачных абортах и коварных болезнях Венеры, но они умерли бы от смеха, если услышали, что кто-то сгинул от страданий раненного сердца. В свое время она тоже считала, что можно умереть из-за сердечных мук, и даже, помнится, хотела принять постриг, но теперь ей это всё казалось такой чушью! Хотя слушать рассуждения де Вильмона было приятно.
– Для любящего сердца даже расставание - это уже смерть,- продолжал разглагольствовать де Вильмон,- разлука иногда убивает быстрее даже самого быстродействующего яда.
У Стефки мгновенно оледенело сердце при мысли, что вот-вот и они расстанутся с менестрелем навсегда. Нет, нет и нет..., она не будет об этом думать!
– Шевалье,- раздался громкий голос Валленберга,- вы явили нам образчик куртуазных отношений, которой не видел свет со времен Алионоры Аквитанской! И хотя я наслышан, что двор Великого герцога Запада провозгласил себя центром куртуазной любви, тем не менее, в своем выступлении вы превзошли всех - и уже давно ушедших, и ныне здравствующих певцов! Разрешите выразить вам наше восхищение!
– Мессир,- галантно раскланялся де Вильмон,- вы даете слишком высокую оценку моему дару! Но будь я хоть трижды оделен музами, если бы перед моими глазами не было такого идеала красоты, как дама Стефания, мой язык не связал бы даже пары строф! Всё в нашем мире мимолетно, и лишь красота остается в вечности, потому что запечатлевается в сердцах, портретах, песнях и музыке, а может, просто растворяется в воздухе и мы, вздохнув поутру, радуемся жизни, подарившей нам это счастье!
– Обычно молва слишком преувеличивает, говоря о талантах, - сухо заметил барон,- но вы нам доказали, что иногда она может и преуменьшить то, что вызывает искреннее восхищение! И вы так одарили своим вниманием мадам Стефанию, что
Услышав эти слова, наша героиня невольно отвлеклась от своих грез, растерянно соображая, чем же одарить поэта?
– Я не знаю, - смущенно пробормотала она,- что дарят в таких случаях?
Роже жарко полыхнул темными глазами.
– Что может подарить девушка влюбленному поэту? Поцелуй, цветок!
Едва только заслышав про первое предложение, у Стефки замерло от предвкушения сердце, а глаза невольно остановились на хорошо очерченных чувственных губах поэта. Неужели можно к ним прикоснуться поцелуем?! Вот так?! Просто?!
– Так что же вы подарите, мадам, нашему гостю?- ворвался в её мысли холодный голос фон Валленберга.
– Нехорошо заставлять ждать менестреля?
Жесткий голос, словно ножом прорезал слух, сразу же вдребезги разбив все иллюзии. Женщину как будто со всего маха окатили ледяной водой, и она бросила всполошенный взгляд на возвышающегося над присутствующими барона. Не надо было отличаться особой сообразительностью, чтобы понять, в каком бешенстве он находится. Моментально заныли шрамы на спине, а в ноздри ударил жуткий смрад промозглого подземелья. Состояние эйфории исчезло без следа - фон Валленберг уничтожит её, обречет, на какую-нибудь особо изуверскую смерть!
Но что же подарить? Расстроенный взгляд наткнулся на веточку ландыша, украшавшую лиф платья. Подарок Рауля мерцал в рассеянном свете свечей таинственным блеском алмазов, как будто напоминая о той заснеженной ночи, когда был зачат их сын. Но сейчас она мало была расположена вспоминать о любовнике, наоборот, радостно дрожащими руками отцепила от лифа драгоценную веточку и протянула де Вильмону.
– Вот вам цветок, шевалье!- раздвинула она губы в грустной улыбке,- носите и вспоминайте обо мне! Любовь и смерть всегда где-то рядом! И иногда смерть может быть расплатой даже за мысли о любви!
– Человек свободен в своих мыслях и мечтах,- возразил де Вильмон, изумленно разглядывая подарок,- какая редкостная работа, мадам!
Менестрель невольно отвлекся на изучение поразившего его украшения, и всё очарование, как облаком до этого мгновения окутывающее Стефанию, рассеялось. Она ошеломленно, словно очнувшись от сна, огляделась вокруг - на застывшие в осуждении лица дам, на хмурые брови Ульрики, и лишь только на барона не смогла поднять глаз, опасаясь вновь увидеть его ярость.
Женщина благоразумно уткнула взгляд в сложенные на коленях руки, и затаила дыхание в ожидании реакции фон Валленберга на свой поступок.
– Вы, мадам, изысканная мечта, греза из мира старинных легенд и сказок! Спасибо за подарок, но...,- де Вильмон любовно приколол веточку к груди,- вас мне будет напоминать и небо, потому что оно похоже на ваши глаза, и луна, потому что такого же цвета, как ваши волосы, и искрящийся снег, по белизне сравнимый разве только с вашей кожей, и все цветы на земле, потому что они столь же совершенны, как и вы!