Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать. ТТ. 1, 2

фон Зенгер Харро

35.16. Расстроенный брак по расчету

Мать, Филаминта, хочет выдать замуж свою младшую дочь Генриетту за остроумца [ «латиниста и заодно поэта»] Триссотена. Однако дочери милее ее возлюбленный Клитандр. Отец, Кризаль, одобряет выбор дочки. Но мать уже пригласила нотариуса для заключения брачного договора. Присутствуют все: отец с Генриеттой и Клитандром, мать с Триссотеном [и каждый из супругов просит занести в договор своего жениха]. Возникает неразбериха. Нотариус: «Целых два! Но как с законом быть?.. Согласитесь же во мнениях своих, чтоб знал я в точности, какой из двух — жених». Тут появляется Арист, дядюшка Генриетты и брат Кризаля. Он сообщает, что принес два письма с плохими новостями. В одном стряпчий Филаминты сообщает, что она проиграла процесс и суд приговорил ее к оплате суммы в 40 000 экю. Из другого письма Кризаль узнает, что два его приятеля, которым он доверил свое состояние, обанкротились. После таких горестных сообщений Триссотен спешно заявляет, что ввиду чинимых браку препятствий неволить сердце невесты не будет, и уходит. Клитандр же от своих намерений не отступает. И тогда Арист открывается: «Вас всех смутил сейчас я ложными вестями. То был лишь вымысел, обдуманный расчет, который, я считал, вас к счастью приведет. Хотел я показать сестре моей наглядно, какой ее мудрец до денег падкий, жадный». Аристова стратагема цепи в комедии Мольера Les femmes savantes (Ученые женщины: [Мольер. Полное собрание сочинений в 3 тт., т. 3- Пер. М. Тумповской. М.: Искусство, 1987]) состоит из одного, но в стратагемном отношении многоцелевого действия, а именно в подаче двух подложных писем (стратагема создателя 7). Тем самым он вспугивает затаившуюся в траве змею (стратагема 15) и выводит остроумца, единственно желавшего заполучить деньги родителей невесты, на чистую воду. Триссотена лишают оснований для женитьбы (стратагема 19), и он ретируется. Одновременно становится очевидной настоящая любовь Клитандра к Генриетте. Генриетта и Клитандр добиваются своей цели.

35.17. Ранение головы как шаг к завоеванию доверия

В 1948 г., когда еще шла гражданская война (1945–1949) между гоминьдановским правительством и Коммунистической партией Китая (КПК), на студенческой сходке в университете г. Чунции удалось разоблачить правительственного шпика. Тот сразу же бежал из помещения, где размещался секретариат. Студенты стали преследовать его. Неожиданно падает от удара камнем в голову чуть было не догнавший соглядатая Ли Цзиган. Кровь залила ему лицо. Свидетелем происшедшего стал Чэнь Сунлинь. Этот бывший заводской рабочий по поручению подпольной ячейки КПК содержал книжную лавку. Каждый понедельник, как и в тот день, она была закрыта. Чэнь Сунлинь отправлялся в чунцинский университет для передачи сотрудничавшему, как и он, с находившейся в подполье КПК студенту Хуа Вэю запрещенных листовок. Торговля книгами на самом деле служила прикрытием для встречи членов КПК. Раненый студент Ли Цзиган состоял главным редактором считавшейся прогрессивной газеты Комета («Хузйсин бао»). Случайно он с недавних пор живет в помещении с двадцатью двухъярусными кроватями, где обитает и Хуа Вэй. Ненароком Чэнь Сунлинь встречает окровавленного Ли Цзигана в общежитии у Хуа Вэя. Случившееся вызывает у Чэнь Сунлиня доверие к Ли Цзигану. При очередном посещении общежития он вступает в разговор с Ли Цзиганом и замечает у него в кармане пиджака оттиск запрещенной коммунистической подпольной газеты Вперед («Тинцзинь бао»). Вскоре у Ли Цзигана в общежитии поселяется его безработный двоюродный брат [Чжэн Кэчан], которого заприметил у себя в лавке Чэнь Сунлинь, где он целыми часами читал книги, но не покупал их, не имея на это денег. Чэнь Сунлинь подружился с обоими братьями. Однажды Чжэн Кэчан продал свое пальто и отдал деньги Чэнь Сунлиню на создание прогрессивного литературного журнала. Затем он и сам втягивается в торговлю книгами, помогая Сунлиню.

В шестой главе романа Красный утес [ «Хун янь», 1961] Ло Гуанбиня [1924–1967] и Ян Ияня [род. 1925] (китайское издание — Пекин, 1965, немецкое издание — Пекин, 1972) неожиданно меняются декорации. В здании тайной службы министерства обороны появляется Ли Цзиган со своим «двоюродным братом» для беседы с генерал-майором от инфантерии Сюй Пэнфэем. Выясняется, что оба юноши являются соглядатаями гоминьдановского правительства. Ли Цзигану поручено следить за революционным студенческим движением в чунцинском университете. Ему показался подозрительным Хуа Вэй. По приказу своего начальника Ли Цзиган проникает в комнату к Хуа Вэю, где находит свидетельства связи Хуа Вэя с деятельностью Чэнь Сунлиня. Происшествие с бежавшим шпиком и последующим ранением Ли Цзигана было разыграно. Ли Цзиган «воспользовался стратагемой нанесения себе увечья для завоевания доверия подпольной партии», говорится в романе. При обсуждении подробностей предстоящего задержания раскрытой благодаря стараниям Ли Цзигана и его «двоюродного брата» ячейки КПК было решено арестовать и Чжэн Кэчана, чтобы тот и в заключении мог следить за коммунистами-сокамерниками. «Итак, «стратагема нанесения себе увечья, — говорит Сюй Пэнфэн, — пригодилась и для повторного использования».

Оба соглядатая, из которых один бросил камень в голову другого, осуществили стратагему нанесения себе увечья, которая в данном случае носит смешанный характер. С одной стороны, она служит для утаивания (соглядатайство Ли Цзигана достоверно скрывается) и, соответственно, для притворства (Ли Цзиган предстает крайне мужественным оппозиционером). С другой стороны, стратагема 34 выступает и в качестве информационной стратагемы: своим ранением Ли Цзиган выманивает из зарослей коммунистических «змей», доверчиво приблизившихся к нему. Таким образом, Ли Цзиган благодаря стратагеме 34 получает сведения, до которых иначе он бы не добрался.

35.18. Право человека, которого страшатся на Западе

«Насколько переплетены между собой различные культуры и как зависят друг от друга самые непримиримые правительства, сумел показать своим западным гостям китайский председатель Госсовета Ли Пэн одним-единственным вопросом. По долгу службы министр защиты окружающей среды и охраны природы [1994–1998] Германии Клаус Тёпфер (T"opfer), будучи в апреле 1992 г. с визитом в Пекине как посредник между Севером и Югом накануне конференции ООН по окружающей среде и развитию в Рио-де-Жанейро, говорил о необходимости Срединного государства соблюдать права человека. «Подобные права можно было бы уже предоставить своему народу, — ответил китайский стратег власти. — Но готова ли Германия ежегодно принимать 10–15 миллионов китайцев и заботиться о них?» Неожиданный ответ лишил дара речи проповедника западной демократии. Этот «невероятный цинизм», вспоминает Тёпфер, его просто обескуражил» (Ганс-Петер Мартин (Martin), Харальд Шуман (Schumann). Враги мы сами. Шпигель. Гамбург, № 2, 1993, с. 103).

На самом деле ответ Ли Пэна не имеет ничего общего с цинизмом. Ли Пэн прибегает не к цинизму, а к хитрости. Разбирая его ответ посредством китайского списка из 36 стратагем, выясняется, что китайский председатель Госсовета обезоружил своего европейского собеседника с помощью стратагемы 35, иначе говоря, стратагемы цепи, причем здесь выхвачены две соединенные Ли Пэном друг с другом стратагемы. Вначале Ли Пэн прибег к стратагеме 2, то есть стратагеме ахиллесовой пяты. Ли Пэн из многочисленных, провозглашенных во Всеобщей декларации прав человека 1948 года взял право, которое более всего неудобно для западного собеседника, а именно право человека на свободу местожительства. Статья 13.1 Всеобщей декларации прав человека [ВДПЧ] от 10.12.1948 г. гласит: «Каждый человек [ «человек», а не «подданный»] имеет право свободно передвигаться и выбирать себе местожительство в пределах каждого государства» (исходный английский текст: «Everyone has the right to freedom of movement and residence within the borders of each [sic!] state»). Статья 13.1 Всеобщей декларации прав человека распространяется и на иностранцев. В свое время Египет и Куба при ратификации статьи 13-1 предлагали ограничить право свободно передвигаться и выбирать себе местожительство подданными своих стран. Но подобное предложение было отклонено (Неемия Робинсон (Robinson). Всеобщая декларация прав человека («Universal Declaration of Human Rights»). Нью-Йорк, 1958, с. 119). Так что, согласно статье 13-1 Всеобщей декларации прав человека, каждый человек в каждом государстве, куда бы он ни прибыл, имеет право на местожительство.

Подспудным указанием на статью 13.1 Всеобщей декларации прав человека китайский собеседник угодил в самое уязвимое место своего европейского оппонента. Ничего так не боятся западные политики, как буквального исполнения статьи 13.1 Всеобщей декларации прав человека. Посредством нелегальных перевозчиков, берущих за человека до 35 тысяч американских долларов, десятки тысяч китайцев перебрались в Европу и США, где они, большей частью внутри китайских общин, нелегально живут и работают в зачастую далеких от человеческих условиях. Целью этих китайцев, число которых в мире пошло уже на миллионы, является не жажда демократии и политической свободы, а единственно, как меня заверяли китайские собеседники, желание заработать и экономически преуспеть, чего им не достичь в КНР. Они любят блеск доллара, а не вкус свободы. Стоит им попасться, как они выдают себя за «лиц, преследуемых по политическим мотивам».

Вникая в притягательную силу прав человека для китайцев, на примере подобных «экономических беженцев» мы видим, что для них, наряду с правом человека на свободу местожительства, на передний план выдвигается также право человека на развитие. Впервые право на развитие было подтверждено в Декларации о праве на развитие, принятой Генеральной Ассамблеей ООН 4 декабря 1986 г. 146 голосами при 1 против (США) и 8 воздержавшихся (среди которых и Германия). Это право гласит: «Человек является основным субъектом процесса развития и должен быть активным участником и бенефициарием права на развитие» (ст. 2.1). Есть основания полагать, что свобода местожительства (ВДПЧ, ст. 13.1) и свобода экономического развития для очень многих китайцев — и людей из других стран Юга — представляют большую ценность по сравнению с другими правами человека. Опираясь на право человека на развитие и право человека на свободу местожительства, Китай мог бы изменить состав населения многих стран Запада. «Крупнейшая иммиграционная держава в мире, США занимает равную с Китаем площадь, но располагает населением всего чуть более 200 млн человек [по сравнению с 1,2-миллиардным населением Китайской Народной Республики], и плотность населения составляет лишь одну пятую от китайской. Стоит 200 млн жителей Китая перебраться в США, и что станет тогда с превосходством США» (Хао Цзайцзинь. Эмигранты переполняют мир. Пекин, 1994, с. 246). А если еще в четыре крупнейшие державы Евросоюза (Францию, Англию, Италию и Германию) переселится по 50 млн китайцев, то и тогда в Китае останется свыше полумиллиарда жителей, но зато существенно облегчилась бы тяжкая внутренняя задача, а именно перенаселение. Мир, однако, выглядел бы совершенно иначе — и все это благодаря последовательному проведению в жизнь двух общепризнанных прав человека!

Со стратагемой 2 из китайского списка китайский собеседник связал стратагему 19: вытаскивание хвороста из-под очага. Ответ Ли Пэна оказался той иголкой, что спустила воздух из тёпферского шара с надписью «права человека». Этот ответ подействовал так, что убрал ветер из-под немецкого паруса с названием «права человека». Вот вам итог столкновения западной глухоты к хитрости с китайской сноровкой в управлении с хитростью: европейский собеседник промахнулся, куда метил, тогда как его китайский визави без труда достиг своей цели, а именно быстрее отделаться от надоевшего вопроса по правам человека.

Реакция господина Тёпфера, особенно занесение им ответа Ли Пэна в разряд «цинизма», наглядно показывает, насколько западный собеседник со своим сугубо юридическим представлением неспособен в политической беседе заранее и, соответственно, верно оценить поведение китайской стороны. Недостаточность сугубо юридического, да еще невосприимчивого к хитрости взгляда тогдашнего министра проявилась в его неготовности рассматривать проблематику прав человека не только чисто юридически и чисто политически, но и стратагемно. Наряду с чисто юридическим или чисто политическим взглядом истинный знаток перед тем, как вступать в разговор с китайцами, должен вовремя произвести стратагемный разбор по меньшей мере щекотливых вопросов.