Стратегия непрямых действий

Лиддел Гарт Бэзил Генри

История показывает также, что во многих случаях можно было заключить выгодный мир, если бы государственные деятели воюющих стран проявили большее понимание психологии человека, зондируя почву для заключения мира. Часто государственные деятели оказываются в таком же положении, которое создается во время обычной домашней ссоры. Каждая из спорящих сторон боится показаться уступчивой, а когда одна из них наконец проявляет склонность к примирению, выражая это обычно слишком принужденным языком, другая сторона не идет ей навстречу отчасти из ложного чувства гордости или упрямства, а отчасти из-за того, что считает такой жест проявлением слабости другой стороны. На самом деле уступчивость другой стороны, скорее всего,

является свидетельством ее обращения к здравому смыслу. Таким образом упускается удобный момент для примирения и ссора продолжается, принося вред обеим сторонам. Редко продолжительная ссора приносит пользу там, где обе стороны вынуждены жить под одной крышей. Еще в большей степени, чем при домашней ссоре, это положение остается в силе в современной войне, поскольку промышленное развитие стран связало их судьбы. Поэтому-то государственные деятели несут ответственность за то, чтобы в погоне за "миражом победы" никогда не терять из виду перспективу послевоенного устройства мира.

Когда обе стороны равны по силам и ни одна не может рассчитывать на успех, благоразумие проявит тот государственный деятель, который использует психологическую сторону стратегии. Элементарный принцип стратегии заключается в том, что если противник занимает сильную позицию, преодоление которой потребует больших жертв, то вы должны оставить ему свободным путь для отступления, так как это вернейший способ ослабить его сопротивление. Это требование в одинаковой степени относится и к политике, особенно в войне. Чтобы добиться успеха, вы должны снабдить вашего противника лестницей, с помощью которой он мог бы спуститься вниз.

Может возникнуть такой вопрос: применимы ли эти выводы, сделанные на основе изучения истории войн между так называемыми цивилизованными государствами, к условиям, свойственным возрожденным в наше время чисто грабительским войнам, которые велись варварами против Римской империи, или смешанным религиозным и грабительским войнам, которые велись фанатическими последователями Магомета? И таких войнах любой заключенный мир является весьма ненадежным. Опыт истории весьма убедительно свидетельствует, что государства доверяли друг другу постольку и до тех пор, пока это соответствовало их интересам. Но чем меньше государство считается с моральными обязательствами, тем больше оно склонно уважать физическую силу и тем сильнее остерегается бросать ей вызов из опасения, что он не останется безнаказанным. Точно так же и с людьми. Скорее мирный человек будет защищаться от более сильного драчуна, набросившегося на него, чем хулиган или жулик отважится напасть на человека, не уступающего ему по силе

Наивно полагать, что от агрессивных действий человека или государства можно откупиться, или, говоря современным языком, умиротворить агрессора, так как поблажка только разжигает его аппетит Но агрессоров можно обуздать. Сама вера в силу делает агрессивные страны более чувствительными к устрашающему воздействию более крупной противостоящей силы Этим достигается достаточное сдерживание агрессии, за исключением случаев возможного столкновения с чистым фанатизмом. Фанатизм нельзя смешивать с агрессивностью.

Если с захватчиками трудно договориться о настоящем мире, то побудить их согласиться на перемирие легче. Истощение при этом будет гораздо меньше, чем при попытке их сокрушить, когда они, как склонны все люди, будут проявлять мужество отчаяния.

История дает достаточно доказательств того, что цивилизованные государства терпят поражение не столько вследствие на а падения врагов, сколько от внутреннего разложения и истощения в результате войны. Состояние неопределенности весьма мучительно, оно часто приводило как страны, так и отдельных лиц к самоубийству. Однако неопределенность все же лучше, чем истощение в результате погони за призраком победы.

Кроме того, перемирие позволяет восстановить и развить силы, тогда как необходимость проявления бдительности заставляет страну находиться все время в напряженном состоянии. Однако мирные страны могут поставить себя под ненужную угрозу, потому что, поднявшись на войну, в большей мере склонны доводить ее до крайностей, чем агрессивные страны. Последние, ведя войну с захватнической целью, обычно легче отказываются от нее, как только убедятся, что противник оказался слишком сильным. Довести схватку до конца старается только боец, поневоле побуждаемый чувствами, а не трезвым расчетом Поэтому он часто не достигает своей цели, даже если и не потерпит прямого поражения. Ведь дух варварства может быть ослаблен только во время перемирия; война же укрепляет его, подливая масло в огонь.

Примечания

{1} Маневры с выходом в тыл противнику (франц.).

{2} Статистические данные об упоминающихся Б. Г. Лиддел-Гартом сражениях и операциях (хронология, сражающиеся стороны, соотношение сил, исход, потери сторон) приведены в Приложении 1. Там же читатель найдет развернутые комментарии, иногда критические, к авторскому тексту.

{3} Фридрих Великий (1712-1786), король Пруссии.

{4} В молодости Филипп провел три года в Фивах в качестве заложника, когда слава Эпамииопда была в зените, и опыт, приобретенный Филиппом в течение этого времени, может быть легче всего прослежен в последующей тактике македонской армии.

{5} В самом начале вторжения в Азию Александр романтически воспроизвел гомеровское предание о походе против Трои. В те времена, когда его армия ожидала переправы через Дарданеллы, сам Александр с отборным отрядом высадился под Илионом, в том самом месте, где, по преданию, во время Троянской войны греческие корабли причалили к берегу, а затем направился к месту расположения мифического города, совершил жертвоприношения в храме Афины, инсценировал бой и произнес речь над предполагаемым погребальным курганом Ахиллеса, считавшегося его предком. После выполнения всех этих символических обрядов он вернулся в свою армию, для того чтобы начать войну.

{6} С этим утверждением автора трудно согласиться. Прежде чем "поднять кельтов" Цизальнийской Галлии, нужно было совершить длительный марш по территориям, населенным враждебными племенами. Потери карфагенян на этом этапе были очень значительны, и галльское пополнение (с учетом его не слишком высокого боевого качества) едва ли компенсировало их. Однако, создав промежуточную базу в Северной Италии, Ганнибал в некоторой степени обесценил стратегический эффект господства римлян в Сицилии.

Разумеется, Б. Лиддел-Гарт нрав, утверждая, что римское превосходство на море не могло помешать Ганнибалу высадить армию на Апеннинском полуострове. Однако до тех пор, пока Сицилия находилась в руках римлян, эта армия неизбежно оказывалась стратегически изолированной и ее действия не могли иметь серьезной перспективы. Собственно, господство римлян на море в том и проявлялось, что Карфаген не мог оспаривать у Рима Синилию, которая стратегически "затеняла" Италию и сковывала все возможные прямые действия пунийцсв па полуострове. (См. также Приложение 1.)

{7} Конечно, вес боевые искусства чем-то похожи, и с этой точки зрения можно сравнить классическую симметричную операцию на окружение, осуществленную Ганнибалом, с Саламинским боем, оперативная схема которого нам в общем-то неизвестна, и с японской народной борьбой...

{8} Вероятно, все-таки Веллингтон создал свою оборонительную линию но типу укреплений Сципиона.

{9} Данная сентенция выражает точку зрения общепринятую, но не очевидную.

{10} Имеются в виду герои повести Роберта Луиса Стивенсона "Странная история доктора Джскила и мистера Хайда".