Стратегия. Экспансия
Шрифт:
В последнее время я занимался не сталкерской или разведывательной деятельностью, а нормальной агентурной и вербовочной работой.
Нет, конечно, и пострелять нам с Шамом приходилось по делу, и побегать, и покататься. Да и «потеряшек» никто с плеч не снимет. Но основные для нашего звена акции происходили на «пакистанке» — поиск, договоренности и вывод остатков среднеазиатских монокластеров. Сначала это были единицы и одна маленькая группа выживших, в основном казахов. Шестерых человек, включая троих детей, мы с Монголом вытащили из Диких Земель. Казахи к нам ушли
Но самая большая удача последнего месяца — это киргизы.
Переговоры в таких случаях идут долго, люди худо-бедно обжились на месте, отчасти приспособились, и менять плохое на очень плохое совершенно не склонны. Работали мы сначала через одного пакистанца, сданного нам пленным, — очень ценный кадр, бережем, как можем, с ними еще многое можно будет совершить, а потом вышли на представителя монокластера, забили стрелу, встречались на их территории, говорили, рассказывали.
Потом ждали решения киргизов на выход, правда, недолго.
Зато долго и нудно готовили операцию, потому как тамошние «паки» — так общо мы называем все разрозненные банды Диких Земель, выпускать никого со своих полянок не намерены, поселки монокластеров у них под контролем, в каждом есть соглядатай-прораб, типа «смотрящий».
В назначенный день поехали тремя машинами: «кавзик», мангруппа на своем монстрике и наш пикап со всей группой. Шнюшу решили не брать, авиацию не привлекать — точное время выхода не определишь, а самолет не воздушный шар, висеть не может. Встали у перевала.
В общем, в час X завербованный протащил к киргизам Монгола, он один пошел — чем меньше людей бродят, тем больше шансов. Мы втроем на пикапе тихонько прикатили ночью к выбранному месту встречи, пологому холму — это вторая господствующая высота после перевала, ориентир «холм Лысый». Там машину припрятали в каких-то «саксаулах», ждем доклада.
Шам очистил дорогу, небольно завалил ножом надсмотрщика — и повел людей к нам. Шестнадцать человек, среди которых семь детей, — такую группу, знаете ли, по пересеченке тихо перебросить к дороге — дело непростое. Сначала они сами шли по «зеленке», узкой полосе кустарника, выходящей на холм, очень скрытно. К рассвету мы втроем встречали их на полпути, стало проще. Похватали вымотавшихся детей. Гоблин двух под мышки зацепил, еще одного — за спину, и потрусили к машине. На подходе вызвали по рации армейцев, те — броском с перевала, где и ждали команды, на холм, автобус следом. Рванули споренько, в открытую.
Вытащили всех, без потерь.
Когда наглую суету нашей техники на холме засекли вражины, было уже поздно.
Проснувшиеся от воплей часовых паки сунулись было двумя группами к трассе, а там у них одна из баз неподалеку, но тут же были остановлены ДШК армейской «шишиги» и тремя ручниками. Мангруппа и держала их на безопасном расстоянии, рубила хвосты, вышибала зубы, пока мы грузили людей с их нехитрым имуществом в «кавзик», к тому времени — уже почти «шушпанцер», с титановыми пластинами на бортах и пулеметным постом наверху. Мы по плану вообще не должны были ввязываться
Так вот, про поведение.
Киргизы держались очень собранно, не расслаблялись до последнего момента, реакция пошла лишь тогда, когда они упали на сиденья автобуса. И то… Старший в кластере — тот самый нейрохирург, Арстанбек Молдосанов, за судьбой которого так пристально следила Зенгер, владелец частной клиники, мужик толковый, порядок в сообществе держит. Жена у него красавица, спокойная, уверенная в себе уйгурка. Формально операционная сестра, наделе, как мне показалось, главный рулевой.
Остатки монокластера — всего три семьи, все из Бишкека. Одна — сплошь медики, другая, русские, в Бишкеке жили с рождения — династия с камвольно-суконного комбината, последняя семья работала на «Кыргызавтомаше», этнические иранцы, глава семьи Самир Мухаммедов, инженер-электронщик.
Тронулись быстренько, армейцы нас прикрывают. Хорошо они прикрывают: с ростом численности анклава Бероев выбил, подобрал и выучил кадры, теперь у него мангруппа на постоянной основе, шестеро «тяжелых». Под остатки очередей проскочили к перевалу, там «тяжелые» задержались — закупоривать трассу, оставлять добрую память, ставить мины. А мы покатили дальше — я с Монголом в автобусе, «хайлюкс» с моими «бандитами» позади.
Сидим, ничего не говорим, все устали, а «потеряшки» ничего не спрашивают — знают, что основное — в замке. И тут вдруг кто-то что-то тихо сказал, почти сразу по салону быстро прошелестел взволнованный разговор на незнакомом языке. Арстанбек выслушал, кивнул и громко, чтобы все слышали, обратился ко мне:
— Товарищ Демченко, люди волнуются, просят прояснить заранее.
— Что надо прояснить, Арстанбек? — не понял я. Потом подумал, что Молдосанов хочет что-то выяснить по условиям размещения: дети устали, люди проголодались.
Все не так.
— Мы ведь все помним, как наши вожди СССР развалили и что потом из этого вышло. Помним, что Бишкек пережил за последние годы. И новую жизнь в этом мире уже повидали, во всех красках…
— Слушаю тебя.
— Вот бумага, собрание проводили, да. Коллективно просим принять нас в российский анклав, — бухнул Арстанбек, решившись. — Люди думали, расписались.
Я слегка притормозил с реакцией. Вообще-то это моя прерогатива предлагать такое: давно дадены полномочия. Главы поселков, сталкеры, патруль, шериф. Ну и Командор, естественно. А тут вдруг сами, вперед паровоза!
— Как думаешь, Сергей, одобрит ваш президент? — пробудил меня староста. — Ты сам-то как, согласен будешь?
— Конечно, согласен! — на этот раз мгновенно откликнулся я. — И не волнуйся, Арстанбек, все наши будут согласны. Все.
Монгол, сидевший через проход, хитро посмотрел на меня. И тихо сказал: «Дзин-нь!»
Это был единственный «дзинь» за столь масштабную операцию, подготовка и проведение которой заняли чуть ли не два месяца.
Как всегда при таком итоге, пошла суета.