Страж ее сердца
Шрифт:
Сантор отвернулся, уставился на Арианну.
— Откуда это у тебя?
Девушка всхлипнула, закрыла лицо руками.
— Ку… пила… Клянусь, я не знала, не знала. Не знала…
И тут Альку словно пружиной выбросило из кресла. Тело оказалось быстрее мыслей, она подскочила к Арианне и отвесила той пощечину. Пастырь. Никогда, никогда в жизни она не думала, что поднимет руку на кого-нибудь. Тем более, на беременную.
— Врешь, — из горла выползло змеиное шипение, — врешь ты все. Тогда, когда мы обсуждали… Я помню, на тебе его не было. А это значит,
Голова Арианны мотнулась от удара, а потом отцовская наложница глянула на нее с такой ненавистью, что Алька невольно отшатнулась.
Нет, она никогда не была злой.
Никогда бы не посмела кого-нибудь ударить.
Но сейчас… Вместо сердца — истекающая кровью дыра, и на губах вкус пепла. Вкус праха.
Она запустила когти в роскошные волосы Арианны, повернула ее лицо к себе. В то мгновение она ненавидела Арианну куда больше, чем кого-либо в своей недолгой жизни.
— Говори, тварь. Говори. Иначе я… я прикажу отрывать от тебя куски мяса до тех пор, пока не останутся кости.
— Сантор, — всхлипнула девушка, — Сантооор, наш ребенок… Ты не должен…
— Найдутся те, кто родит мне еще детей, — прошелестел голос крагха, — принесите жаровню и щипцы.
Алька отпустила волосы Арианны и попятилась. Ненависть в зеленых глазах обжигала, заставляла корчиться глубоко внутри, как лист бумаги в огне. И Алька вдруг поняла, что ей совершенно, ни капельки не жаль предательницу. Пусть ее убьют. Пусть. Потому что… страшно даже представить, что сейчас Магистр делает с непокорным приором Надзора.
Снова грохнула дверь, крагхи втащили жаровню, установленную на подставке, полную раскаленных углей.
— Трус, — выплюнула Арианна, глядя на Сантора, — хочешь пытать беременную?
— И буду, — невозмутимо отозвался тот, — пока не скажешь правду.
— Правду?
Арианна дико озиралась по сторонам, ее взгляд блуждал по залу, то и дело останавливаясь на черной жаровне. А потом вдруг рассмеялась.
"Лишилась рассудка?" — Алька сжалась.
Так ведь тогда она ничего не скажет. Ничегошеньки.
Впрочем, даже если они ничего не добьются от Арианны, уже ничего не исправить. Все поломалось, все.
— Будет тебе правда, — Арианна сверкнула гневно глазищами, — да, это я. Да, мне передали браслет на рынке.
— Но почему? — Сантор развел руками, — чего тебе не хватало, женщина? Разве я тебя обижал? Возможно, я и отпустил бы тебя, если б попросила. Но ты… не просила. Ты была всем довольна.
Алька молча наблюдала, как голова Арианны упала на грудь, рыжие волосы рассыпались по плечам. Она оперлась руками о пол, как будто ей было невыносимо тяжело держать вес собственного тела.
— Потому что… потому что вместе с браслетом мне сказали, что от моих сведений зависит, сохранят ли жизнь Авельрону. Потому что я любила его, твоего сына, Сантор, но ты изволил сделать меня своей постельной игрушкой. А я его любила. И люблю. И предала бы еще сто раз, только бы его оставили в живых.
— Ты знала, что он жив, но промолчала.
— Если бы ты попытался его вызволить, то его сразу бы убили, — Арианна всхлипнула.
— Глупая баба, — заметил повелитель, — ну и что ты выгадала? Моего сына… его все равно могут убить в любой миг, если еще не убили. Ты поверила на слово нашим врагам. И в итоге все стало стократ хуже.
— Я его люблю, — повторила Арианна, — вот так, Сантор. Я ношу твоего ребенка, но люблю твоего сына. И была чрезвычайно рада, когда ты влил яд в глотку Велейре, потому что до этого она своими руками травила Авельрона. А теперь… можете делать со мной все, что хотите.
Алька усмехнулась. Такая вот правда, горько-сладкая. Чтобы сохранить жизнь одному, Арианна отправила другого прямиком в глотку чудовищу.
"А как бы я поступила на ее месте? Чем бы пожертвовала?"
— Так, — тяжело сказала Сантор. Он сидел, положив большие руки на подлокотники трона. Алька, стоя внизу, видела, как в черных глазах полыхает ярость. И ей почему-то сделалось не по себе. Ей показалось, что сейчас крагх поднимется и, подойдя к Арианне, попросту свернет ей шею. Или выпотрошит своими страшными черными когтями.
— Повесить, — глухо прозвучало под сводами.
Алька вздрогнула.
Арианна неверяще уставилась на Сантора. Потом тряхнула головой. Прошептала хрипло, и Алька очень хорошо услышала этот шепот:
— Что ж… Так тому и быть, повелитель.
На Арианну, которая казалась теперь совсем маленькой и хрупкой, надвинулись крагхи, подхватили ее под руки и неторопливо поволокли прочь. А Алька, сама не зная зачем, бросилась к отцу.
— Подожди. Отец… подожди, не надо.
Он сидел неподвижно, лишь вскинул бровь.
— Почему же? Как еще можно покарать предательницу, которая даже созналась?
— Она же носит твоего ребенка, — растерянно сказала Алька, — как ты можешь убивать свое дитя?
Сантор пожал плечами.
— Все мы гибнем, рано или поздно. А предательство должно быть наказано, чтоб другим было неповадно.
— Она же… пыталась спасти твоего другого сына… Да, глупо пыталась. Но пыталась… Ты ведь знаешь, каково это, кого-то любить.
Алька смотрела вслед крагхам, которые без усилий тащили по полу Арианну. Она повисла в их руках, и алый край шелковой накидки волочился по белому камню почти как кровавый след.
— А кто теперь спасет нас? — Сантор недобро прищурился, — все рухнуло, Алайна. Авельрона все равно убили, наверное. И мы лишились того шанса, что у нас был.
— Нет, нет.
Алька судорожно вцепилась в отцово предплечье.
— Нет… Мариус еще жив, я точно знаю. Еще можно… Теперь, когда уже никто не расскажет о наших планах… еще можно…
— Я не думаю, что смогу что-то сделать. Я крагх, я никогда не обращался человеком. И за Пеленой я тоже буду иметь облик крагха.
— Я обращалась. Я пойду за Пелену и сделаю то, что нужно, — твердо сказала Алька.