Страж Порога
Шрифт:
Лежать было мягко и удобно. Прямо в глаза заглядывало любопытное солнце, где-то рядом деревья слегка гудели под ветром. Некоторое время Николай просто лежал, затем, словно бомба взорвалась в сознании — вспомнил вчерашние приключения — полет в Германию, Жрец Бездны, Броккен, светящийся демон и бегство в бесформенном обличье. Рывком сел, ощупал себя, но все оказалось на месте, никаких последствий.
Он сидел на куче сухих листьев, на склоне пологого холма. Негустой лес простирался во все стороны, насколько хватало взгляда. Сумка обнаружилась рядом, грязная и измятая, словно ее долго волочили по земле. Как и тело, восприятие Николая после ночного приключения вернулось к норме, если, конечно, считать нормой видение ауры.
После некоторых усилий удалось вспомнить, что с Броккена улетал вроде в южном направлении, значит, проклятая вершина с очень сердитыми магами в ассортименте, осталась на севере. Умозаключения обычно рождают действия, не стал исключением и этот случай: Николай встал. Отряхнулся от налипших листьев, и они грустным шелестящим дождем легли на землю. Повесил сумку на плечо, и вскоре деревья зашагали назад, отмечая пройденный путь.
Полчаса ходьбы на юг, навстречу солнцу, по светлому, почти из одних буков состоящему лесу, и журчание коснулось слуха Николая. Жажда давно уже давала о себе знать, в горло словно насыпали песка, поэтому он не выдержал, побежал. Ручей выпрыгнул навстречу змеевидным зеркалом, лучи солнца играли на слегка волнистой поверхности, просвечивая воду до самого дна. Сумка полетела в сторону, протестующе крякнула от удара о землю, а Николай некоторое время просто пил чистую, холодную и такую вкусную воду. Умылся, пригладил смоченные волосы, и почувствовал себя гораздо бодрее. Когда поверхность природного зеркала успокоилась, из воды на Николая взглянуло собственное отражение, весьма непривлекательное на вид. Лицо осунулось, на лице щетина — не брился с Москвы. «Да, и по этой вот физиономии меня легко найдут» — обожгла неожиданно пришедшая мысль. В том, что будет погоня, Николай не сомневался. Уйти же от преследователей в чужой стране, не зная ни языка, ни законов, вообще ничего, практически невозможно. Николай в раздумьях присел на камень, что профессорской лысиной выпирал из жухлой травы, и задумался. Наверняка его уже ищут, и магическими и обычными способами. Ресурсы Черного Ордена весьма велики, он может себе позволить контролировать все пути передвижения — и поезда, и самолеты, и, наверняка даже автотранспорт. Выводы следовали неутешительные — Николай в ловушке, стены которой невидимы, но от этого не менее прочны. Отвлекая от тяжких дум, вода в ручье забурлила, из образовавшейся пены родилась отнюдь не Афродита, а здоровенная рожа голубого цвета, словно стеклянная, фасеточные глаза блеснули отраженным солнечным светом. Николай подмигнул пучеглазому водяному, тот не вызвал ни испуга, ни удивления. Хозяин ручья постепенно поднялся из ручья по пояс, если судить по человеческим пропорциям. Торс у него оказался вполне человеческим, только руки коротковаты, да рожа, похожая на жабью, вырастает прямо из покатых плеч, минуя шею. Дух воды постоянно слегка плыл, трансформировался, менял форму. При этом зрелище Николай напрягся, пытаясь вспомнить нечто важное, что произошло вчера. И воспоминание выпрыгнуло из глубин памяти, словно пробка из воды: церемония, гном, явившийся на зов и слова: «Ты не ограничен своей формой. Меняй ее».
От волнения даже вскочил на ноги. Водяной же, видимо решив, что непоседливый гость не стоит внимания, рухнул сам в себя, упал в ручей, словно выключенный фонтан, лишь брызги запятнали сухой до того момента берег. И вновь скользят по гладкой поверхности веселые зайчики, беззаботно журчит ручей, щекоча берега.
«Надо пробовать» — другого выхода не было, и Николай попытался повторить вчерашний опыт. Долгое время ничего не получалось. Намучился, вспотел, но не происходило ровным счетом ничего. Попытка за попыткой заканчивались неудачей. И тут пришла злость, обжигающая, холодная злость на себя, на судьбу, на мир. Волной прокатилась она по телу, смывая раздражение, и ушла быстро, оставив после себя полное, совершенное спокойствие. Такое спокойствие, наверное, царило на вершинах Гималаев, пока туда не пришел человек. Спокойно, без раздражения и надежды на успех предпринял Николай следующую попытку. В позвоночнике послушно щелкнуло, ручей и деревья поплыли перед глазами. Но превращаться в шар Николай не хотел, усилием воли постарался остановить трансформацию. Напрягся так, что на секунду перестал слышать журчание ручья и шум леса.
Когда мир вернулся, зашелестел, зашуршал, захрустел, Николай открыл глаза. Медленно, с опаской, подошел к ручью. Солнечные блики разбежались в испуге, когда смотрящийся в воду человек дико захохотал: из глубины, из слегка волнующейся голубизны смотрел на Николая рыжеволосый круглолицый малый, щеточка усов воинственно топорщится, зеленые, болотного цвета глаза так и светятся самодовольством. Николай подобрал отпавшую челюсть и долго рассматривал сначала лицо в отражении, а потом и руки, толстые, чужие, покрытые жестким каштановым волосом.
Вечером семнадцатого октября в пределы городка Нордхаузен, что в самом сердце Германии, вступил мужчина, выделяющийся даже среди немцев ярко-рыжими волосами. Кроме волос, мужчину украшала огромная сумка через плечо. Путешественник совсем не говорил по-немецки. С продавцом магазина, где покупал новую сумку, он объяснялся на ломаном (как решил немец) английском. Немного позже тот же мужчина был замечен на автостанции, где терроризировал отдел справок, пытаясь получить информацию именно на английском языке. По-русски Николай разговаривать боялся, по-немецки выходило плохо, но внешность его изменилось кардинально, и он решил идти напролом, играя беспечного туриста.
Нашлась добрая душа, которая разъяснила иностранцу, где можно поменять доллары, и как купить билет до Земмерде, где можно, в свою очередь, пересесть на поезд, и во сколько примерно обойдется билет на автобус. Иностранец представился туристом из Новой Зеландии, долго благодарил, тряс руку, даже сунул визитную карточку. Но после, когда немец пытался вспомнить лицо иностранца, которому помог на автостанции, не выходило ничего. Так, отдельные черты, детали, но они не складывались в единый облик, никак не складывались.
Автобуса Николай дожидался в кафе. Чувствовал он себя далеко не лучшим образом. Мага, благодаря видению ауры, он заметил бы сразу, но вот выделить соглядатая среди обычных людей — оказалось задачей куда более сложной. Жевал, сидя, словно на иголках, каждый брошенный в его сторону взгляд воспринимал как попытку слежки, вздрагивал. Куски застревали в горле, царапали пищевод и даже, провалившись в желудок, укладывались там неохотно, ворочались и бурчали, громко жалуясь на жизнь. Николай озлился сам на себя, заставил успокоиться, затем залил кока-колой недовольные судьбой гамбургеры. Но окончательно успокоился, лишь когда огни автостанции медленно поплыли назад, сменившись светящейся разметкой шоссе. Когда заходил в салон, внимательнейшим образом проверил ауры соседей. Автобус шел полупустым, в салоне обнаружились: почтенное семейство, мать, отец, и двое малолетних оболтусов, парочка людей среднего возраста в подозрительно хороших костюмах, молодой человек, по виду — типичный студент. На заднем сиденье, судя по аурам, находилась немолодая пара, самих людей Николай не увидел. Дождавшись, пока автобус выедет за пределы города, утомленный длительной прогулкой, Николай уснул, откинувшись на спинку удобного сиденья.
Вагон равномерно покачивало. За окном мелькали черепичные крыши, толстые коровы, осенние деревья, почти без листьев, упитанные фермеры — пасторальный пейзаж индустриальной Германии. Пассажиры в основном дремали, кое-кто читал. Николай поначалу тоже пытался спать, но измученные длительной дорогой тело и мозг отдыхать отказывались. Пришлось делать две пересадки, прежде чем в Лейпциге удалось сесть на поезд, идущий на юг, в Баварию. Хорошо, что немцы изобрели такую штуку, как Voskannen Ticket, покупаешь и пять дней ездишь на поездах по всей Германии, не покупая билетов. Почему Николая тянуло на юг, он вряд ли бы смог объяснить, но с каждым километром, оставшимся позади, крепла уверенность, что едет он туда, куда надо.
В Лейпциге, когда ждал очередного поезда, укрывшись за газетой в самом дальнем углу зала ожидания, Николай едва не попался. Мага из Черного Ордена заметил только тогда, когда тот подошел почти вплотную. Но маг оказался не очень высокой степени посвящения, и разгадать личину Николая не сумел. Он обошел зал, осмотрел пассажиров, не удостоив рыжего туриста особым вниманием — облава шла, судя по всему, по всей стране.
Успокоился Николай лишь в поезде. Единственное спасение для него — бежать туда, куда не ждут. Спрогнозировать, что русского понесет в Баварию, не смог бы даже самый искушенный ясновидец. Но по пути все сильнее и сильнее становилось желание перестать прятаться и выйти на открытый бой с орденскими магами. И вот подпрыгивает на столике стакан с недопитым лимонадом, стучат шпалы, посапывает напротив сосед-немец, встречные поезда время от времени заслоняют свет из окна, пахнет кожей от сидений и пивом от пассажиров. Пиво здесь пьют все и всегда, но к пивному духу Николай так и не смог привыкнуть.
Поскольку спать не вышло, Николай заладился читать. Все читаемое, что можно купить по пути, естественно, на немецком языке, и выбора не было. Из сумки на свет божий появилась «Безумная мудрость». Начинал ее читать Николай еще в России, скорее из любопытства, дабы узнать, что за книгу прислал дядя. Теперь же книга звала к себе, манила, читать ее хотелось просто физически, до зуда в руках и мозгу, хотелось дочитать, постигнуть ее до конца. Больше всего тяга к книге походила на привязанность наркомана. Процесс перемен, что происходил в Николае, требовал подкрепления, как огонь, чтобы гореть, должен получать все новую и новую пищу. Рукопись привычно легла в ладонь, страницы зашелестели, и уже только от этого звука по телу разлилась приятная истома. Гравюра перед главой шестой, «О выпаривании», выделялась, прежде всего, горой, или, скорее, крутым холмом, что занимал центральную часть композиции. На вершине холма фонтан, небольшой, каменный, вольно разбрасывал струи; обращенный к зрителю склон холма украшал компактный лабиринт, выполненный в форме шестилучевой звезды. Как и у всякого ребенка, выросшего на сказках Куна, лабиринт мгновенно вызвал у Николая ассоциации с Минотавром, Тезеем, Ариадной. Действительно, выше по склону, у выхода из лабиринта, стояла девушка, но в руках ее вместо традиционного клубка ниток имелся пылающий факел. У входа же в блуждалище обнаружился лебедь. Птица воинственно поднимала крылья, и, судя по вытянутой шее и раскрытому клюву, громко кричала.