Страж-птица
Шрифт:
– Что за черт?
– изумился бакалейщик, тараща глаза на оглушенного вора, свалившегося к его ногам. Потом заметил серебряный блеск крыльев. Ах, чтоб мне провалиться! Птички-то действуют!
Он смотрел вслед серебряным крыльям, пока они не растворились в синеве. Потом позвонил в полицию.
Страж-птица уже вновь описывала кривую и наблюдала. Ее мыслящий центр сопоставлял новые сведения, которые она узнала об убийстве. Некоторые из них были ей прежде неизвестны.
Эта новая информация мгновенно передалась всем другим страж-птицам, а их информация
Страж-птицы непрерывно обменивались новыми сведениями, методами, определениями.
Теперь, когда страж-птицы сходили с конвейера непрерывным потоком, Гелсен позволил себе вздохнуть с облегчением. Работа идет полным ходом, завод так и гудит. Заказы выполняются без задержки, прежде всего для крупнейших городов, а там доходит черед и до мелких городишек и поселков.
– Все идет как по маслу, шеф, - доложил с порога Макинтайр: он только что закончил обычный обход.
– Отлично, Присядьте.
Инженер грузно опустился на стул, закурил сигарету.
– Мы уже немало времени занимаемся этим делом, - заметил Гелсен, не зная, с чего начать.
– Верно, - согласился Макинтайр.
Он откинулся на спинку стула и глубоко затянулся. Он был одним из тех инженеров, которые наблюдали за созданием первой страж-птицы. С тех пор прошло шесть лет. Все это время Макинтайр работал у Гелсена, и они стали друзьями.
– Вот что я хотел спросить...
– Гелсен запнулся. Никак не удавалось выразить то, что было на уме. Вместо этого он спросил: - Послушайте, Мак, что вы думаете о страж-птицах?
– Я-то?
– Инженер усмехнулся. С того часа, как зародился первоначальный замысел, Макинтайр был неразлучен со страж-птицей во сне и наяву, за обедом и за ужином. Ему и голову не приходило как-то определять свое к ней отношение.
– Да что, замечательная штука.
– Я не о том, - сказал Гелсен. Наконец-то он догадался, чего ему не хватало: чтобы хоть кто-то его понял.
– Я хочу сказать, вам не кажется, что это опасно, когда машина думает?
– Да нет, шеф. А почему вы спрашиваете?
– Слушайте, я не ученый и не инженер. Мое дело подсчитать издержки и сбыть продукцию, а какова она - это уж ваша забота Но я человек простой, и, честно говоря, страж-птица начинает меня пугать.
– Пугаться нечего.
– Не нравится мне это обучающееся устройство.
– Ну, почему же?
– Макинтайр снова усмехнулся.
– А, понимаю. Так многие рассуждают, шеф: вы боитесь, вдруг ваши машинки проснутся и скажут - а чем это мы занимаемся? Давайте лучше править миром! Так, что ли?
– Пожалуй, вроде этого, - признался Гелсен.
– Ничего такого не случится, - заверил Макинтайр.
– Страж-птица машинка сложная, верно, но Массачусетский Электронный вычислитель куда сложнее. И все-таки у него нет разума.
– Да, но страж-птицы умеют учиться.
– Ну конечно. И все новые вычислительные машины тоже умеют. Так что же, по-вашему, они вступят в сговор со страж-птицами?
Гелсена взяла досада - и на Макинтайра и еще того больше на самого себя: охота была смешить людей...
–
– Значит, вот что вас беспокоит, - сказал Макинтайр.
– Я давно уже подумываю заняться чем-нибудь другим, - сказал Гелсен (до последней минуты он сам этого не понимал).
– Послушайте, шеф. Хотите знать, что я об этом думаю как инженер?
– Ну-ка?
– Страж-птица ничуть не опаснее, чем автомобиль, счетная машина или термометр. Разума и воли у нее не больше. Просто она так сконструирована, что откликается на определенные сигналы и в ответ выполняет определенные действия.
– А обучающееся устройство?
– Без него нельзя, - сказал Макинтайр терпеливо, словно объяснял задачу малому ребенку.
– Страж-птица должна пресекать всякое покушение на убийство - так? Ну, а сигналы исходят не от всякого убийцы. Чтобы помешать им всем, страж-птице надо найти новые определения убийства и сопоставить их с теми, которые ей уже известны.
– По-моему, это против человеческой природы, - сказал Гелсен.
– Вот и прекрасно. Страж-птица не знает никаких чувств. И рассуждает не так, как люди. Ее нельзя ни подкупить, ни одурачить. И запугать тоже нельзя. На столе у Гелсена зажужжал вызов селектора. Он и не посмотрел в ту сторону.
– Все это я знаю, - сказал он Макинтайру.
– А все-таки иногда я чувствую себя, как тот человек, который изобрел динамит. Он-то думал, эта штука пригодится только, чтоб корчевать пни.
– Но вы-то не изобрели страж-птицу.
– Все равно я в ответе, раз я их выпускаю. Опять зажужжал сигнал вызова, и Гелсен сердито нажал кнопку.
– Пришли отчеты о работе страж-птиц за первую неделю, - раздался голос секретаря.
– Ну и как?
– Великолепно, сэр!
– Пришлете мне их через четверть часа.
– Гелсен выключил селектор и опять повернулся к Макинтайру; тот спичкой чистил ногти.
– А вам не кажется, что человеческая мысль как раз к этому и идет? Что людям нужен механический бог? Электронный наставник?
– Я думаю, вам бы надо получше познакомиться со страж-птицей, шеф, заметил Макинтайр.
– Вы знаете, что собой представляет это обучающееся устройство?
– Только в общих чертах.
– Во-первых, поставлена задача. А именно: помешать живым существам совершать убийства. Во-вторых, убийство можно определить как насилие, которое заключается в том, что одно живое существо ломает, увечит, истязает другое существо или иным способом нарушает его жизнедеятельность. В-третьих, убийство почти всегда можно проследить по определенным химическим и электрическим изменениям в организме.
Макинтайр закурил новую сигарету и продолжал:
– Эти три условия обеспечивают постоянную деятельность птиц. Сверх того есть еще два условия для аппарата самообучения. А именно, в-четвертых, некоторые существа могут убивать, не проявляя признаков, перечисленных в условии номер три. В-пятых, такие существа могут быть обнаружены при помощи данных, подходящих к условию номер два.