Страж раны
Шрифт:
— Прорвались, — облегченно вздохнул Арцеулов, поглядев на Степу. Косухин понял, по лицу его скользнула мимолетная улыбка, но тут же исчезла — красный командир все еще переживал свою недостойную роль в этой скоротечной схватке. Война приучила к оружию, без винтовки Степан чувствовал себя не просто беззащитным, но и чуть ли не голым.
Отряд вновь перешел на рысь. Погони не боялись, более того, Арцеулов заметил еще одну странность, понятную опытному фронтовику — через минуту после боя бойцы мгновенно успокоились, никто не переговаривался, не шутил, как будто вообще ничего не случилось. Конечно, это можно списать на восточную невозмутимость…
Косухин, не интересовавшийся вопросами военной психологии, отметил лишь отсутствие потерь. Немного поразмыслив, он отнес это к низкому уровню стрелковой подготовки местных бандитов. Эта мысль немного успокоила и даже наполнила некоторой гордостью — сам бы он по подобным мишеням не промахнулся…
Где-то через пару часов отряд вновь остановился. В этом месте долина вновь сузилась, горы подступили к самой дороге. Конники спешились и, наломав сушняка, принялись варить плов.
Покуда котел кипел, Косухин и Арцеулов сидели в сторонке, дымя самокрутками из тех крошек, которые удалось наскрести по карманам. Говорить было не о чем, разве что о близкой перспективе остаться без курева. Об этом и толковали.
Плов получился горячим и жирным. Для беглецов, последний раз обедавших сутки назад, экзотическое блюдо показалось верхом местной гастрономии. Сразу же потянуло вздремнуть, но времени не было. Джор-баши отдал команду, и отряд вскочил в седла.
На этот раз ехали гораздо медленнее. Похоже, командир чего-то опасался — трое всадников были высланы в дозор, остальные держали наготове винтовки. Степу так и тянуло попросить оружие, но он не решался, не особо ясно представляя себе свой статус в этом странном отряде. Арцеулов и сам бы попросил винтовку, но перед глазами вновь вставали черные чудища с изогнутыми рогами, и верная «трехлинейка» уже перестала казаться надежным оружием…
Следующая засада встретилась часа через полтора, когда бледное зимнее солнце уже начало клониться к западу. Где-то вдали ударила пулеметная очередь. Через минуту показались мчавшиеся что есть духу дозорные, и Джор-баши остановил отряд. Дозорные что-то прокричали, указывая на выступ скалы, нависавшей над ущельем. Слов было не разобрать, но все было ясно и так: за скалой засел пулеметчик. Капитан взглянул на Степу, тот почесал затылок и нерешительно поглядел по сторонам. Ростислав понял, но покачал головой: место для засады выбрано с толком, и обойти неизвестного противника было нелегко.
На спокойном лице Джора мелькнула легкая, чуть презрительная улыбка. Он что-то сказал бойцам, те дружно рассмеялись, после чего последовала команда. Четверо спешились, передав коней товарищам, выслушали недолгие наставления командира и отправились по еле заметной тропе, ведущей наверх, и вскоре пропали среди камней.
Джор-баши подождал с четверть часа, а затем вновь скомандовал, и отряд шагом двинулся вперед. Неугомонный Степа сунулся было в первый ряд, но его тут же оттеснили. Бойцы держали винтовки наизготовку, настороженно посматривая наверх.
Как только послышалась первая очередь, стволы ударили залпом. Пулеметчик на мгновение утих, но затем вновь послал очередь, взметнувшую пыль перед конем Джора. Белый скакун даже не дрогнул. Бойцы, дав еще залп, стали рассредоточиваться, не забывая при этом прикрывать Степу и капитана.
— Да чего это они! — наконец не выдержал Косухин. — Да кто ж так, чердынь-калуга, воюет?
— Ваши предложения, фельдмаршал? — невозмутимо поинтересовался Арцеулов.
— А чего? — в пылу боя Степа даже не отреагировал на «фельдмаршала». — Это ж каждый унтер знает! Соскочить на землю, да за лошадей, да прицельным огнем!
— Не вздумайте слазить с коня! — на этот раз вполне серьезно заявил капитан.
— Сам знаю! Еще за труса примут!
Впрочем, Косухин знал далеко не все. Арцеулов прищурил глаза и чуть было не отшатнулся. Ущелье вновь исчезло. Отряд стоял, тесно сбившись на маленькой каменной площадке между двумя гигантскими пропастями. Прямо над ними нависала покрытая снегом гора, небо было не светло-голубым, а почти синим, вдали, казалось, значительно ниже, чем стояли всадники, проплывали, задевая за уступы скал, бледные рваные облака. Ростислав понял, что они забрались на неимоверную высоту и удивился, почему до сих пор не чувствует недостатка воздуха.
Впрочем, все эти детали запоминались как-то сами собой. Арцеулов смотрел вперед, туда, где засада. Конечно, никакого пулеметчика не было — на заснеженном склоне разместился громадный великан, такой же черный, как уже виденные ранее рогатые твари. Трудно сказать, насколько он был велик — расстояние скрадывало истинные размеры, но ясно, что такое чудовище способно вышибить всадника из седла одним щелчком.
Ростислав всматривался, мельком отметив, что ему уже не нужно так сильно прикрывать веки. Великан был черен, но круглые глаза горели желтым огнем, из пасти то и дело выскакивал длинный ярко-красный язык, расщепленный на конце, словно у гадюки. Огромные шестипалые конечности вцепились в каменные выступы, удерживая громадное туловище на склоне. Голова — круглая, с большими продолговатыми ушами, лежала прямо на плечах, шеи у чудища не было, зато на спине топорщилось что-то похожее на гребень.
«Экий экспонат!» — успел подумать Ростислав, и тут великан вздохнул. Длинный узкий язык пламени метнулся вперед, лизнув край скалы, на которой стояли всадники. И тут же конники Джора вскинули винтовки — нет, не винтовки, а луки — и десяток стрел понесся вверх. Великан махнул когтистой лапищей, закрывая морду, две стрелы вонзились в предплечье, и по горам пронесся громкий тоскливый рев.
— Вы слышали? — Арцеулов, открыв глаза, повернулся к Степе.
— Чего? Ну, стреляет, гад. А что?
Объясняться было некогда, да и Степа все равно бы не поверил.
Пулеметчик вновь смолк, но всадники не двигались. Капитан обернулся, прикинув, что будь он на месте командира, то оставил бы сейчас пятерых для прикрытия, а с остальными попытался бы прорваться дальше. Правда, все это касалось лишь пулеметчика. Тактика боя с огнедышащими великанами в юнкерском училище не преподавалась.
— Эх, прорываться надо, чердынь-калуга! — похоже, Степа пришел к тому же выводу. Арцеулов кивнул и вновь попытался увидеть то, другое…