Страж раны
Шрифт:
— Скоро будем! — чех оказался рядом, кивнув Арцеулову. Тот кивнул в ответ, сообразив, что начинает различать окружающее. Туман редел, сквозь него проступало то, что раньше скрывалось за серой стеной.
Да, здесь были горы. Ущелье кончилось, они ехали по каменистой равнине мимо темных крутых склонов, уходящих куда-то в небо. Горы были слева и справа, и что самое удивительное — они были сзади, словно виденное ими целый день ущелье действительно оказалось иллюзией. Солнце уже зашло, окрестности заливала темнота, но сквозь нее можно было различить громадные неровные
Арцеулов молчал, притих и Степа, который воспринял перемену спокойнее, чем можно было ожидать. За последние дни красному командиру Косухину довелось повидать столько нового и непривычного, непредставимого в обычной жизни, что открывшиеся за туманом горы поразили, но не удивили. О том, каким образом отряд сумел прибыть сюда, Степа пока не задумывался — не ко времени.
Отряд добрался до небольшой площадки возле почти отвесного, уходящего ввысь склона. Она была засыпана свежим, девственно чистым снегом, лишь несколько огромных валунов чернели по краям, да в дальнем углу сквозь вечерний сумрак угадывался черный вход в какую-то пещеру. Справа склон разрывало русло небольшой горной речки. По краям смерзся лед, в центре его не было; вода, с шипением падая с небольшого водопада, уходила куда-то влево, теряясь во тьме.
Джор-баши отдал команду, и всадники остановились.
— Приехали! — чех, подъехав поближе, кивнул на пещеру. — Там переночуете, братья.
— А-а-а… — сразу же засомневался Степа. — А эта… ну, потом?
— Идите вдоль реки. Шекар-Гомп в трех днях пути…
Арцеулов поглядел на шумящую реку, пожал плечами и соскочил с коня. Степа последовал его примеру, правда, вышло у него не столь ловко, и он чуть было не упал прямо в снег. Чех подождал, пока они слезут, затем снял с седла вещевой мешок:
— Держите! На три дня должно хватить.
— Спасибо, браток! — Косухин, подхватив мешок, поспешил закинуть его за спину. — Нам бы, товарищ… ну, хоть бы один ствол…
Чех не ответил, и Степа понял — оружия им не дадут.
Арцеулов поправил шапку и шагнул к Джору, неподвижно сидевшему на своем белом скакуне. Косухин поспешил следом. Джор-баши взглянул на них, по тонким губам скользнула легкая улыбка. Степа поспешил приложить руку к своей черной мохнатой шапке и отчеканил:
— Товарищ Джор! От имени командования рабоче-крестьянской Красной армии позвольте поблагодарить вас и в вашем лице…
Косухин сбился и неуверенно закончил:
— Ну, в общем, спасибо…
Джор поглядел на Степу, вновь улыбнулся и внезапно протянул большую сильную ладонь.
— Большое спасибо, господин Джор! — Арцеулов секунду подождал, еще раз вспомнив то, о чем когда-то рассказывал Богораз, и негромко добавил:
— Спасибо, хан Гэсэр…
Лицо всадника на белом коне на миг стало серьезным, почти суровым, затем он кивнул Ростиславу и подал ему руку. Они уже хотели уходить, когда командир, немного подумав, снял с пояса что-то похожее на пастуший рожок и протянул его Ростиславу.
— Это
Рог был небольшим, изогнутым, гладким, почти без украшений. Лишь по краям шел простой врезной орнамент в форме переплетающихся ромбов:
— Спасибо, — повторил Арцеулов, пристраивая подарок за поясом.
Всадник на белом коне поднял руку, прощаясь, остальные что-то прокричали, чех улыбнулся и взял двумя пальцами под козырек. Отряд рванул прямо с места в галоп и помчался обратно к подножию соседней горы.
Несколько минут оба молчали, наконец Косухин, шумно вздохнув, снял мешок с плеча.
— Ну чего, беляк, кажись живем?.. А славные они ребята.
— Да, славные…
Степа еще раз вздохнул и начал деловито протаптывать дорожку к черному провалу пещеры. Арцеулов поглядел вслед уходящему отряду, подождал, пока темнота не сомкнется за последним всадником, и пошел следом. Но что-то заставило его оглянуться.
Ночь вступала в свои права, тьма покрыла вершины гор, лишь в ясном безлунном небе ослепительно ярко, по-зимнему горели звезды. И вдруг Ростислав замер — прямо по небу, закрывая созвездия, неслышно скользили тени. Он присмотрелся. Сомнений не было — небесные всадники уходили вдаль, все выше, пока не исчезли среди бесстрастно мерцавших звезд.
3. ЧЕРНЫЕ ПОЛУШУБКИ
В небольшой пещерке, где с трудом могли разместиться трое-четверо, кто-то оставил дрова и даже несколько клочьев старого ветхого шелка, вероятно для растопки. Косухин уже хлопотал у очажка, сложенного из грубо обтесанных камней. Через минуту костер горел, рождая тени дрожавшие на неровных холодных стенах.
В мешке оказались несколько банок американской тушенки и английского сгущенного молока, рис, бульонные кубики и несколько пачек все тех же папирос «Атаман». Вдобавок там был еще котелок, тяжелая фляга, две кружки, ложки и два коротких ножа.
— Во ребята! — покачал головой Степа, но затем, подумав, вздохнул:
— Эх, винтарь бы! Ножички-то…
— Жду распоряжений, — напомнил о себе Арцеулов, не желая бездельничать. Степа на миг задумался.
— Ну, эта… воды в котелок набери. Ну, и погляди дровишек. А то и до утра не хватит.
Вопрос с водой решился просто — речка рядом. А вот дров не оказалось вообще. Вероятно, в пещеру их привезли издалека.
— Плохо дело, — прокомментировал Степа. — Этак в следующий раз в снегу ночевать придется, чердынь-калуга!..
— Не исключено, — Арцеулов постепенно приходил в себя, голова вновь работала. — Поэтому рис сварим сейчас, чтобы потом можно было есть в сухомятку. Что там во фляге? Спирт?
Во фляге действительно оказался спирт. Открыли тушенку, плеснули спирту в кружки, и жизнь стала казаться даже привлекательной. Перекусив, Степа закурил и пустился в разговор:
— Значит так, — начал он, закутываясь в шинель и придвигаясь к огню. — Первое дело — от смерти ушли. Это хорошо?
Он подумал и кивнул: