Страж раны
Шрифт:
— Вы же сами говорили, — улыбнулся капитан, не желая покуда делится своими соображениями, — с Джором мы проехали верст пятьдесят, вчера прошли еще десять.
— А горы? Ты же говорил, за Такла-Маканом таких гор нет?
— Хорошо, — вздохнул Арцеулов, — хотите знать мое мнение — слушайте. Мы, судя по всему, на Тибете. Не ручаюсь, но если ехать от Челкеля на юг, других гор по пути нет.
— Ну так чего молчал? — возмутился Косухин.
— Сколько, говорите, мы проехали с Джором? Верст пятьдесят?
— Ну, пятьдесят…
— Значит, километров семьдесят-восемьдесят… Все бы ничего, но от Такла-Макана до Тибета несколько тысяч верст. Не верите?
— Тебе верю… А вот карты врут! — буркнул Степа. — Эх, встретить бы кого да расспросить…
— Ваши слова — да Богу в уши, — внезапно заметил капитан. — Стойте!
Он первым заметил то, что пропустил Степа, излишне увлекшийся проблемами географии. За очередным поворотом открывалась площадка, на этот раз значительно крупнее, чем прежние. Гора в этом месте выгибалась почти ровным полукругом, и на пологом склоне можно было разглядеть что-то напоминающее издали серые кубики.
Ростислав и Степа остановились возле поворота, пытаясь рассмотреть странные сооружения, прилепившиеся к склону. Очевидно, это было поселение. Правда, таких домов Степа никогда не видел — небольшие, почти квадратные, сложенные из какого-то серого камня.
На Кавказе почти такие же, — прокомментировал Арцеулов. — Ну, не совсем такие, но похожи. Только тихо что-то…
— И дыма нет, — согласился Степа. — Зимой в деревне дым всегда будет. Никак засада?…
— Это место нам все равно не обойти. Рискнем?..
Решили рискнуть. Подойдя ближе, к тому месту, где от основной дороги шла тропка наверх, к каменным домикам, остановились. Ничего подозрительного — тропка засыпана снегом, скрывшим чьи-то следы, которые вели наверх.
— Снег шел позавчера, — заметил капитан. — Выходит, с тех пор не ходили…
— Церковь вспомни, — посоветовал Косухин. — Там тоже снег шел, и следов не было.
— Там были собачьи. А здесь и собака не пробегала. В любом случае, я за то, чтобы подняться.
Косухин скривился, но возражать не стал.
Это действительно была деревня — небольшое поселение из десятка почти одинаковых квадратных домиков. Жило здесь никак не больше полусотни неведомого народу, но теперь вокруг было пусто, ни одна живая душа не встречала нежданных гостей.
Живых душ действительно не осталось, но на улице и в нескольких домах лежали трупы — уже закоченелые, мерзлые, засыпанные свежим снегом, который намело через открытые двери. Всего насчитали с десяток мертвецов — две женщины, ребенок и семеро мужчин. Руки одного из них сжимали странной формы ружье с длинным стволом, заканчивающимся раструбом. Все погибшие были невысокого роста, желтолицые, с маленькими раскосыми глазами.
— На китайцев не похожи, — заметил наконец Степа, молча осматривавший невеселую картину. — Да, видел я такое! Собак — и тех перебили. Видать, разбойники…
— В домах почти ничего не взято, — с сомнением проговорил Ростислав. — Похоже, остальных куда-то угнали, а эти сопротивлялись. Я там рис нашел — надо будет захватить. Им он уже ни к чему…
— Ага, — кивнул Степа и вздохнул. — А все одно неловко. Вроде как грабим. Вот ружье…
С большим трудом удалось извлечь оружие из закоченелых рук убитого. К разочарованию Степы, ружье оказалось совершенно незнакомой конструкции — не только ствол раструбом, но и в казенной части стоял какой-то совершенно непонятный механизм. Стреляло оно, судя по мешочку, найденному на поясе мертвеца, черным порохом. Еще в одном мешочке был запас самодельных свинцовых пуль.
— Тю! — вымолвил Косухин. — Оружие, чердынь-калуга, времен Ивана Грозного. Вот притча!
— У нас в Туркестане такое ружье называется карамультук, — пояснил капитан. — Вы совершенно правы, Степан, это кремневое оружие. У нас в училище такая штука хранилась в музее. Смотрите!
Он довольно ловко показал, как действует кремень, затем зарядил ружье и протянул Степе:
— Держите, господин красный командир! Будете меня охранять, чтобы не скрылся.
Степа протянул руку к карамультуку, но поглядел на иронически улыбавшегося капитана и хмыкнул:
— Не-а, ты, беляк, сам эту штуку потащишь! Хватит с меня и мешка.
— А убегу?
— А куда ты денесся?! Сам стреляй из своего… как его там?
— Карамультука…
— Во-во… Вот если маузер найдешь, тогда точно отберу.
Капитан, не став спорить, закинул карамультук за спину и аккуратно спрятал мешочки с порохом и пулями. Кремневое ружье вовсе не было безобидной хлопушкой, как, судя по всему, решил Косухин. Ростислав знал, что из подобного антиквариата можно уложить человека шагов за двадцать пять, а в горах ничего иного и не требуется. Пули же у карамультука были не в пример современным — чуть ли не со сливу величиной. Так что красный командир Косухин остался с мечтой о маузере, а интеллигент Арцеулов наконец-то получил в руки оружие. Ружье приятно оттягивало плечо, Ростислав сразу же почувствовал себя здоровым и сильным. Его жизнь вновь получила цену…
Оставаться среди пустых домов и засыпанных снегом трупов не тянуло. В мешок уложили немного найденного риса и полупустую жестяную банку с китайским чаем. В одном из домиков, совершенно пустом, с разбитой и сорванной с петель дверью, Арцеулов обнаружил на земляном полу большую рыжую шубу. Вернее, она была большой для ее прежнего хозяина, который не достигал Ростиславу и до плеча. Для него же это скорее был добротный полушубок.
— Держите, Степан, — предложил Арцеулов. — Это будет получше шинели.
Косухин вначале отнекивался, не желая брать чужое, но потом, рассудив, что теплые вещи нужны живым, переоделся. Вид у него стал весьма живописным — лохматая шуба, доходившая до колен, удачно сочеталась с черной шапкой. Там же, в пустом домике, удалось разыскать две пары рукавиц.
— В общем, ниче, — рассудил Косухин, — извините, ребята! — крикнул он, обращаясь к мертвым разбитым окнам. — Мы эта… Не от жадности…
Капитан перекрестился и негромко прочитал заупокойную молитву. Смерть, кружившая по России, казалось, черным вихрем пронеслась вслед за ними через границу и теперь сопровождала среди этих дальних гор…