Страж раны
Шрифт:
…Великан был там же, красная пасть недобро скалилась, огромная ушастая голова нерешительно поворачивалась то влево, то вправо. Очевидно, чудище было чем-то обеспокоено. И тут, откуда-то сбоку, взвилась стрела, и великан заревел, пораженный в бок…
— Эй! — капитан открыл глаза и услышал стрельбу. Стреляли откуда-то со скалы, совсем неподалеку от пулеметчика.
— Молодец командир, чердынь его! — прокомментировал довольный Косухин. — Он же своих в обход послал! Ну, сейчас будет дело!
И действительно, всадники стали перестраиваться, явно готовясь к прорыву. Джор оглянулся, крикнул — и отряд стрелой понесся по ущелью. Где-то наверху по-прежнему гремела стрельба, но пули неслись в другую сторону — тот, кто был в засаде, отбивался от бойцов, подобравшихся к его убежищу в скалах.
Через несколько минут. Четверо всадников, держа оседланных коней на поводу, отстали, очевидно, чтобы дождаться своих. Остальные, во главе с Джором, поехали дальше, вновь перейдя на спокойную рысь.
Вскоре вновь остановились, правда чаю не варили и держались настороже. Похоже, остановка нужна была лишь для того, чтобы подождать остальных и дать отдых коням.
Косухин страдал — табак, включая последние крошки из карманов, кончился. Косухин огляделся, с изрядным пессимизмом отметив, что никто из бойцов Джора не курит. Поразмышляв минуту, Степа направился к одиноко сидевшему в стороне чеху.
— Слышь, товарищ, — нерешительно начал он, — у тебя тово… ну, табачку…
Чех улыбнулся, пошарил в кармане зеленой шинели и достал нераспечатанную пачку папирос «Атаман» с портретом врага трудового народа Семенова, выполненным в три краски. При виде знакомых папирос Степа оттаял.
— Спасибо, браток! Я это… две штуки возьму. Для капитана…
— Бери все, брат-вояк! — вновь улыбнулся чех. — У меня еще есть, кури…
Обрадованный Косухин еще раз поблагодарил и не мог удержаться от следующего вопроса, на этот раз куда более серьезного:
— Ты, товарищ, видать, из чехвойска?
— Был, — на этот раз на лице подпоручика не было улыбки. — До… как это про-русски… апреля прошлого года. Можно сказать отвоевался, брат-вояк.
— Так чего ты здесь? Ехал бы домой, отдыхал, чердынь-калуга!
— Отдохну, — так же серьезно кивнул чех, — но сначала нужно помочь другу. Ведь мы должны помогать друзьям, правда?
— Правда, — кивнул Степа. Чех ему явно понравился. — А кем ты до войны был?
— Никем, — подпоручик улыбнулся, но как-то грустно. — Гимназистом. Из старшего класса призвали. В пятнадцатом…
Их глаза случайно встретились, и вдруг Степе стало страшно. Нет, он не ошибся — такой взгляд он уже видел. Видел — и не забудет до конца дней… Чех, казалось, понял:
— Ничего, брат-вояк! Всяко в жизни бывает…
Косухин кивнул и быстро отошел в сторону.
Арцеулов, все еще переживавший последний бой — и тот, который видел Степа, и тот, что видел только он, закурил почти без всякого удовольствия, и лишь потом догадался поблагодарить Степу за папиросы.
— У чеха взял, — пояснил Косухин, не вникая в подробности. — Хороший, видать, парень.
Арцеулов согласно кивнул. Ему было что рассказать о загадочном подпоручике, но сейчас это казалось не вовремя и не к месту…
Вскоре послышался топот копыт, и показались отставшие. Косухин, пересчитавший всадников, с удовлетворением отметил, что и в этой схватке отряд не понес потерь. Его доверие к командиру Джору заметно выросло…
Солнце клонилось к горизонту, а они все еще ехали по бесконечной долине. Даже слабо разбиравшийся в географии Косухин начал понемногу удивляться. Арцеулов уже не сомневался. Теперь, когда солнце понемногу садилось, и дневной свет мерк, ему уже не надо было зажмуривать глаза. Достаточно чуть прищуриться, и перед глазами вставали горы — огромные, гигантские, покрытые мощными ледниками. Лед искрился в лучах уходящего солнца то синим, то зеленым огнем, внизу чернели скалы, а над всем этим нависало темно-синее, невероятной красоты небо, по которому летели гигантские всадники…
«Карту бы! — в очередной раз подумал капитан. — Это же какие за Такла-Маканом должны быть горы?»
Впрочем, в подобных пределах Арцеулов географию знал, но ответ был слишком пугающим и невероятным. На такое расстояние их не перенес бы даже «Илья Муромец» с полными баками. Оставалось ждать, чем завершится их невероятное путешествие…
Солнце уже коснулось горизонта, заметно похолодало, в воздухе изредка слышался далекий птичий крик, а отряд все ехал. Кони шли ровно, словно только что стояли в стойлах, а не рысили весь день по каменистой дороге. Впрочем, Степа и Ростислав тоже не ощущали особой усталости. Конечно, ночное путешествие и дневная скачка оставили свой след, но оба чувствовали себя достаточно бодро.
«Нервы, — рассудил капитан. — Потом отпустит — и свалюсь».
Степа подумал не о нервах, а о ногах, которые начинали потихоньку ныть с непривычки заодно с поясницей. Можно было опасаться, что передвигаться на своих двоих после всего станет несколько затруднительно…
…Крик прозвучал неожиданно, когда вокруг стояла звенящая предзакатная тишина, и даже птицы стихли, уступая свои дневные владения ночи. Кричал один из дозорных, карьером гоня коня к Джору. Остальные мчались следом, сжимая в руках винтовки.
— Видал? — прокомментировал Степа. — Снова нарвались! Джор-то…
Он не договорил, но Ростислав понял. На этот раз командир воспринял опасность куда серьезнее. Он внимательно выслушал дозорных, и даже на расстоянии было заметно, как помрачнело его лицо. Джор повернулся к бойцам и что-то проговорил. В ответ послышались недовольные голоса, но Джор-баши повторил приказ, на этот раз громче и резче, и всадники начали поворачивать коней.
— Да чего это он!.. — Косухин был явно озадачен.