Страж раны
Шрифт:
— Оу! — Тэд вынул из-под кучи мешков свою шубу, шапку и рукавицы. — Я похожу в обновке…
Косухин не сопротивлялся, покорно дал надеть на себя шубу, выпил полкружки спирта и тут же задремал. Между тем аэростат был уже высоко. Сильный ветер нес его в сторону от Шекар-Гомпа, и внизу было уже не разглядеть ничего, кроме неясных очертаний безмолвных гор. Монастырь остался где-то позади, словно его и не было, словно он был лишь страшным сном, из тех, что иногда снятся перед рассветом…
— О'кей! — Валюженич порылся в одном из мешков и достал две банки с яркими этикетками. — Мясо с бобами! Стива разбудим?
— Пусть спит, — покачал головой Арцеулов, — ему досталось… Наталья Федоровна, с вами все в порядке?
— В полном, — усмехнулась Берг. — Вернусь в Париж — устрою истерику сразу за все месяцы, и пусть Гастон приводит меня в чувство… Что со Степаном?
— По-моему, кости целы… — неуверенно начал капитан.
— Там, в храме, похоже, нас пытались отравить газами, — перебила девушка. — Помните — какие-то руки, чудища… Наверное, Косухин наглотался…
— Да… — Арцеулов не собирался разубеждать Наташу. В конце концов, версия о газах выглядела несколько более убедительно, чем легенды о царе ада Яме и его бесах. И тут Ростислав вспомнил странные слова того, кто назвал себя Анубисом.
— Тэд, — обратился он к американцу, который с аппетитом уничтожал свою долю консервов. — Кто такой Цаган Гэрту?
— Оу! Экзамен по мифологии? — откликнулся Валюженич, отправляя пустую банку за борт. — Это из мифа о Гэсэре. Цаган Гэрту — прозвище, а не имя. «Цаган Гэрту» — «Хан Белой Юрты». На самом деле его звали Гуркар, он весьма серьезно домогался невесты Гэсэра, некоей мадемуазель Другмо. История длинная, но кончилась для Цаган Гэрту печально.
— У него был сын? — Берг тоже вспомнила странный разговор в коридоре.
— Оу, не знаю. Наверно… Это ведь легенда!
Арцеулов спросил об Анубисе. Американец покачал головой:
— Предупреждаю, Ростислав, это последний вопрос на сегодня. Мечтаю на время забыть о богах, героях, ведьмах и вурдалаках… Анубис — древнеегипетский бог — человек с черной собачьей головой… Впрочем, в средневековье «Анубис» было именем одного из бесов. Встречается в ранних текстах о докторе Фаусте… А что?
Капитан переглянулся с девушкой. Та усмехнулась:
— Так назвал себя один из местных типов. Он обвинил Гэсэра в трусости…
— Он не оригинален. Гэсэр — не просто богатырь, он — трикстер. Колдовство, хитрость, ловля души врага… Гуркара он убил, превратившись в маленького мальчишку, чтобы проникнуть в замок… Господа, вижу, Шекар-Гомп подействовал на вас весьма серьезно. Проблемы вендетты потомков Цаган-Гэрту в данном случае интересуют меня лишь во вторую очередь…
— А что — в первую? — полюбопытствовала Берг.
— Ну… Хотя бы — куда мы летим, и чем все это кончится…
Арцеулов выглянул из корзины. Тьма сгустилась. Небо было покрыто низкими тучами, которые шли почти вровень с аэростатом. Стало сыро. Далекая земля почти сгинула, скрывшись в серой дымке…
— Нас несет на юго-восток, — заметила Наташа. — Точнее, на юго-юго-восток. Высота нормальная, так что в горы не врежемся…
— Юго-восток… — Валюженич задумался. — Значит, мы оставляем океан справа и попадаем прямиком в Индию?
— Ну, не прямиком. Если ветер не изменится, мы пройдем как раз над западным Непалом.
Валюженич опасливо поглядел в черную пропасть, над которой неслышно несся аэростат, и слегка поежился.
— Насколько я помню, этой штуковиной невозможно управлять. Остается положиться на Мистера Творца…
— Есть гайдроп, — пожала плечами Берг. — Мы всегда сможем снизиться. А вообще-то, помощь Того, Кого вы упомянули, была бы к месту…
Степа проснулся от холода. Он вздрогнул, разлепил глаза и недоуменно огляделся. Рядом, положив голову ему на плечо, спала Наташа. Чуть дальше, приваленный какими-то мешками, дремал белый гад Арцеулов, Тэд стоял спиной, разглядывая нечто, известное лишь ему одному, в большой черный бинокль.
— Бр-р-р… — Косухин осторожно, чтобы не задеть Наташу, потянулся, сразу же почувствовав ноющую боль во всем теле. — Где это мы, чердынь-калуга?
— Оу, гуд монин, Стив! — американец опустил бинокль и весело улыбнулся. — Хау д'ю ду?
И тут Степа вспомнил… Монастырь, Анубис в черной маске, наглая усмешка Гонжабова, красно-фиолетовое пламя в черноте храма…
Наташа открыла глаза и покачала головой:
— Ну и вид у вас, Косухин! Впрочем, у меня, наверное, не лучше… Гуд монин, Тэд!
Степа был несколько смущен, но затем рассудил, что вид у него действительно не из самых удачных. Он приподнялся и поглядел вниз:
— Ух ты! Чердынь его калуга! Во забрались!
…Солнце уже взошло. Аэростат летел над огромным плоскогорьем, окруженным высокими, в снежных шапках, пиками. Все окутывал легкий белый туман. Воздух был чист и свеж, но дышалось трудно — чувствовалась огромная высота.
Полюбовавшись с минуту горной панорамой, Косухин задумался о вещах более земных. Итак, он жив, свободен и вдобавок — на высоте в несколько верст, повыше, чем когда летел на «Муромце». Аэростат он узнал сразу и оценил выдумку капитана. Здесь, на свежем воздухе, в лучах утреннего солнца, вчерашние видения показались бредом. Он вспомнил, как стрелял из револьвера по темному четырехугольнику аэродрома, затем, ковыляя, спускался вниз, по монастырской лестнице… Все вставало на свои места…
Арцеулов проснулся и предложил умыться. С этим вышла заминка — воды на борту не оказалось. Степа воспринял это известие стоически, тем более неунывающий Тэд сообщил о наличии целой фляги спирта. Берг покачала головой:
— К счастью, у нас нет не только воды, но и зеркала. Иначе мне стоило бы надеть чадру. Даже физику с такой физиономией лучше не показываться на людях… Ну и вид у нас всех, мальчики!
Спорить не приходилось.
— Ниче! — оптимистично рассудил Степа. — Заживет. Вот чего, мужики, расскажите-ка, чего вчера было?