Страж вишен
Шрифт:
Оксана перечитывала эту сцену много раз. Она была настолько созвучна ее детским ощущениям, что, казалось, автор подсмотрел что-то в ее душе. А может, так оно и было – ведь они с Сашей вместе росли и волей-неволей были друг для друга как на ладони…
Но Саша, в отличие от нее, сумел сохранить эту прекрасную непосредственность – только это могло позволить ему написать ТАК.
…У него не было детства в обычном понимании. Ибо постоянную, жестокую даже по взрослым меркам борьбу за существование детством назвать нельзя. У него не было закадычных друзей – а были лишь временные союзники, потому
От того, кто вырос в атмосфере такой чудовищной лжи и жестокости, трудно ждать гуманного отношения к ближнему – это аксиома. Но он хорошо усвоил и еще одну важнейшую истину: если хочешь достичь успеха – притворяйся. Делай плохие вещи, но, по возможности, чужими руками. А сам стой в стороне и смотри. Пусть обвиняют кого-то – но не тебя. Ради достижения цели можно пойти на всё. Кого из великих останавливали чужие страдания? А победителей не судят – это тоже аксиома. Наоборот, победителям с удовольствием лижут задницу – даже если они, эти победители, шли на вершину по трупам своих лучших друзей…
Ранняя юность его тоже отнюдь не была отмечена чем-то светлым и радостным. Армия, потом провал на экзаменах в институт (поступить удалось, но со второго раза). Вот разве что армейская служба не была для него такой тягостной и кошмарно-калечащей, как для неокрепших еще маменькиных сынков. Обучившись науке жестокого выживания, он быстро дал понять кому надо, что пресловутая «дедовщина» на него распространяться не будет.
Студенческая жизнь привнесла немного разнообразия в его жизнь, и, прежде всего, в виде легкодоступных сокурсниц, которые ценили в нем культ силы. Однажды ему даже удалось охмурить и молоденькую преподавательницу, но он никому не стал хвастать этой победой – зачем?
А потом – появился вербовщик. Маленький человечек, то ли из КГБ, то ли из ГРУ… В кабинете декана факультета он вел себя, как хозяин. Пожал руку, поинтересовался здоровьем, семейным положением. Напомнил об армейской службе (и действительно, такого количества нагрудных знаков и поощрений не было ни у кого во всем полку). Чуть позже он догадался, что внимание вербовщика привлекло не столько это, сколько его происхождение. Вернее, отсутствие такового. Им нужны были люди без прошлого. Люди ниоткуда. Ни с кем по-настоящему не связанные в этом мире. И он подходил идеально…
Вербовщик был с ним честен – нутром своим гебистским, видимо, почуял, что парень мгновенно, на «раз» раскусит любую игру. Сказал, что несколько лет будет трудно и смертельно опасно. Но потом – его жизнь по-настоящему изменится. Он получит все, о чем можно мечтать. Если выживет, конечно. Нечто вроде детской забавы «орел – решка», подумалось тогда ему. Но он согласился. Тем более, что ему сказали – институт он закончить сможет (до диплома оставалось совсем ничего), а уж затем…
К тому времени у него появился друг. Хороший, честный, неиспорченный парень. С таким можно и в разведку. Но вербовщик наотрез отказался взять друга, поскольку у друга прошлое было. Лишь спустя какое-то время друг оказался там же, где и он. Но в ином качестве. А потом друг погиб. И это была первая настоящая душевная боль в жизни (к физической он давно привык). Пережить ее помогла работа. Хотя назвать работой то, что он, совместно с другими такими же «мальчиками ниоткуда», делал там, было сложно.
…Имя им было – «Пиковый туз»…
Санкт-Петербург, зима 2004 года
Приезд Нины Вавиловой позволил Пете хотя бы ненадолго отвлечься от забот, связанных с болезнью дедушки. Нина приехала не просто так, а по заданию редакции, и ей удалось за неделю пребывания в Питере совместить приятное с полезным. С Петей они встречались в номере ее гостиницы. Как оказалось, Нина решила начать новую серию очерков об организованной преступности, и ей шепнули в ее городе, как найти в северной столице одного очень интересного человека, который мог бы рассказать массу любопытных вещей по данной теме.
– Понимаешь, он родом из нашей области. А к вам, в Питер, переехал лет пять назад. Вот я и думаю – может быть, он знаком был с твоим отцом? – сказала Нина, объясняя суть своего редакционного задания.
– Я могу пойти с тобой? – попросил Петя. – Представишь меня как своего коллегу. Мне нужна правда об отце – особенно сейчас, когда его нет.
– Хорошо, – согласилась Нина. – Только прошу тебя – не задавай там лишних вопросов, чтобы он не заподозрил подвоха.
В полдень Нина созвонилась с интересующим ее человеком, представилась, и тот согласился уделить им с Петей немного времени. Пообещал даже прислать машину к 14.00.
– Как ты думаешь – он позволит записать наш разговор на пленку? – спросила Нина.
– Сомневаюсь, – ответил Петя. – Обычно такие люди себя не афишируют.
Ровно в два часа ко входу гостиницы действительно подъехала иномарка – темно-синяя «ауди». Нина наклонилась к дверце.
– Вы от Леонида?
– Да, – ответил водитель – амбал с характерной короткой стрижкой «новых русских». – Садитесь.
Они попетляли по центру и выбрались на окраину Питера. Въехали во двор небольшого особнячка (Петя обратил внимание, что на воротах – видеокамеры и будка для охранника).
Водитель указывал им путь. На втором этаже их встретили двое в одинаковых пиджаках и вежливо попросили отдать диктофон.
– Но я журналистка! – возмутилась Нина.
– Именно поэтому, – обезоруживающе улыбнулся один из двух «секъюрити». Нине пришлось подчиниться.
Охранники проводили их с Петей в большой полукруглый зал. Шторы на окнах были задернуты, и в помещении царил, несмотря на дневное время, полумрак. Однако разглядеть роскошную обстановку было нетрудно. Глазея по сторонам, Нина и ее спутник не сразу заметили человека, сидящего в большом кресле у стола. Черты его лица были трудноразличимы из-за недостатка освещения и, вероятно, из-за выбранного им самим места в комнате. Напротив его кресла стояли еще два, поменьше. Нина и Петя догадались, что это – для них.
– Присаживайтесь, – предложил хозяин особняка. Голос у него был грубый, хрипловатый. – Не желаете кофе или чаю? Извините, спиртного в этом доме не держат.
– Благодарим вас. Мы только что завтракали, – сказала Нина, садясь в одно из кресел. И только тут с удивлением заметила, что на ковре, у ног хозяина дома, шевелится что-то большое и черное.
– Не бойтесь, это Тедди, он вас не тронет…без моей команды, – успокоил Нину человек в кресле, видя реакцию девушки на собаку.
– Простите, как вас называть? – спросила Нина.