Страж вишен

Рыскин Александр Владимирович

Рига, январь 2004 года

Семинар подошел к концу. В последний день все приглашенные обменивались маленькими сувенирами, визитными карточками, фотографировались на память. Оксана и Жуковский, отобедав в ресторане при бизнес-центре, где проходили основные мероприятия, вернулись в гостиницу на такси.

– У меня в номере бутылочка шампанского, – сказал Жуковский. – Давай по глоточку, за хорошую обратную дорогу.

– Давай, – согласилась Оксана.

Он открыл холодильник,

достал бутылку и изящно, с негромким хлопком, откупорил ее.

– Надо позвонить Андрюшке – пусть нас встретит.

– А, по-моему, не нужно дергать парня, – сказал Жуковский. – У него сейчас – одна забота…

– Ты про Лену? Я, кстати, удивлена, что Никулин до сих пор не звонил мне.

– Вообще, конечно, ситуация такая, что и Шекспир бы не додумался – ее отец, как ты считаешь, причастен к смерти твоего отца, а она преспокойно собирается замуж за твоего сына.

– Я и сама не знаю, Саш, что сказать…, – она поднялась с дивана, подошла к окну. – Посмотри, как снег лежит на крышах… Сколько раз бывала в Риге, а все как-то не обращала внимания.

Жуковский, поставил свой бокал на столик, приблизился. Его руки сами, против его воли, легли на плечи Оксаны. Она не отстранилась, как обычно…

* * *

Александр Жуковский

…Теперь я точно знаю, что такое счастье. Я могу рассказать всем и каждому, что трогал его руками и пробовал его на вкус. Оно хрупкое, как тонкое венецианское стекло. И одновременно мягкое, как пух. Невесомое, будто дыхание. И всепроникающее, как вода.

Я понимаю, что жил ради этой минуты. Ничего более радостного и светлого в моей жизни уже быть не может. Я окунулся в Счастье с головой, мечтая утонуть в нем, и вынырнул на поверхность с большой неохотой, только чтобы глотнуть чуть-чуть воздуха – и снова нырнуть в эту прозрачную, небывало спокойную глубину…

И пусть кто-то скажет, что ЭТО пришло ко мне слишком поздно – я не стану с ним спорить. Лучше поздно, чем никогда. И я совсем не уверен, что смог бы оценить такой дар судьбы в молодости. Нет, все пришло вовремя, как и положено. Для Счастья не существует возрастных границ – есть лишь наши собственные, внутренние барьеры. Но стоит им рухнуть, и мы понимаем, что жизнь – это не только заботы, тревоги и огорчения. Это еще и Любовь…

* * *

Оксана Огородникова

Мы лежали на неудобной гостиничной кровати, накрытые одним одеялом. И я спрашивала себя: «Это и вправду то, что ты хотела? Ты не пожалеешь об этом – через год, завтра или прямо сейчас, через пять минут? Он ведь по-настоящему любит тебя. Он не переживет, если ты его оттолкнешь. А сможешь ли ты разрываться между ним и своей собачьей работой? сможешь ли объяснить Андрею, какие изменения произошли в ваших взаимоотношениях?» Все эти вопросы теснились

в моей голове, которая покоилась на Сашиной груди и слегка приподымалась и опускалась в такт его дыханию.

Впрочем, с Андреем, наверное, будет проще всего – он поглощен своим чувством к Лене и навряд ли будет против…

А вот с самой собой тебе договориться куда сложнее, Ксюша Огородникова. Ты ведь никогда не была замужем, ни единого дня. Семья – это совсем не охи-вздохи при Луне, не только общая постель. Это ответственность. За другого. Разве легко в сорок лет начинать все сначала? А для мимилетного флирта Саша Жуковский не подходит. Он – другой. Ему нужно всё – или ничего. И именно поэтому он сейчас здесь, с тобою рядом…

Москва, 2004 год

Из аэропорта Оксана и Жуковский поехали не домой, а в офис «ОКО». Рабочий день был в разгаре, все шло своим чередом. Жанночка, увидев их в дверях, сразу же принялась радостно щебетать:

– Ой, с приездом, Оксана Кирилловна! Здрасьте, Александр Данилыч! Ну, как съездили, как семинар? Все нормально? А вам тут звонили – прям телефон оборвали!.. И господин Никулин тоже звонил…

– Погоди, погоди, – остановила ее Оксана. – Когда звонил Никулин?

– Да вот только что, с час назад. Сказал, что сейчас в Москве и что обязательно перезвонит…

– Хорошо. Я сейчас поеду домой. Если он еще раз позвонит, скажи ему… Нет, ничего не говори, спроси, где он остановился, я сама ему перезвоню. А где Борис? Почему он нас не встретил?

– Ой, у него проблемы… Теща заболела. Я хотела вам позвонить, но… Тут как раз налоговая приходила…

– Налоговая? К нам? С какой стати?

– Вот и я их спрашиваю то же самое, а они, знай, свое твердят: «Поступил сигнал, поступил сигнал…»

– Ладно, разберемся. Саш, ты со мной? Или у тебя дела?

– Вообще-то я собирался заглянуть в издательство…

– Об этом не беспокойся – я им сама позвоню.

– Тогда поехали.

В отсутствие Бориса Оксана сама села за руль джипа, чего не делала уже достаточно давно. Поначалу ей было трудно лавировать в потоке машин. Но постепенно она сориентировалась.

– Ксюш, по-моему, за нами «хвост», – сказал Жуковский.

– Что? – не поняла Оксана.

– Я говорю, за нами уже довольно долго едет красная «шестерка».

Оксана глянула в зеркальце заднего обзора.

– Да нет, не может быть… Опять, что ли, Никулин?

– Ксюш, давай проверимся.

– Как?

– Сейчас ты свернешь налево на ближайшем светофоре. Заедешь во дворик – там ты увидишь… А пока – обгони-ка вот эту «Ниву».

Оксана, следуя указаниям Жуковского, приняла влево и вскоре уже оказалась у перекрестка. Саша знал Москву как свои пять пальцев, особенно те районы, по которым они сейчас проезжали.

Когда джип заехал во дворик и остановился, Жуковский сказал: