Страж зари
Шрифт:
Каждый знал, что один без другого они мало чего стоят. Скажем, воспользоваться лабораторным оборудованием они могли только в паре — так уж все было устроено. Нередки были случаи, когда один из них помогал другому, даже переступая через себя. Да мало ли случалось ситуаций, когда один не мог обойтись без другого. Но было и еще одно, о чем знали немногие, то есть почти никто. Они были даже больше чем сообщающиеся сосуды. Они были как сиамские близнецы, сросшиеся между собой. В случае если один погибает, неизбежно погибает и второй. Даже если их разъединяют хирургическим путем, то конец будет тот же. Ведь если один из сообщающихся сосудов разбить или разрушить соединяющую их трубку, то наполнявшая их жидкость неминуемо выльется из обоих.
С тех пор Горнин и Перегуда предпочитали не встречаться без сугубой необходимости. Поэтому Петрович, помучавшись про себя, взялся изучать следы, оставленные на хищниках, самостоятельно.
Он злился. Если б не Роман с его дурацкой выходкой, которая ни к чему хорошему не привела, впрочем, как и большинство его выходок, то сидели бы они с ним сейчас в лаборатории и тихо, хоть и не очень мирно, изучали следочки, препарировали их, потихоньку добираясь до сути. Но теперь звонить Перегуде, фактически с личной просьбой, было выше его сил, хотя тот, ясное дело, в просьбе не отказал бы и даже тянуть время, как он это делает обычно, не стал бы. Даже, скорее всего, и не язвил бы. Но зато так сочувственно посмотрел бы, что лучше обойтись без него. А потому ему сейчас здесь, в офисе, приходится работать в одиночку, что не застраховывало от возможной ошибки.
За последние годы он уже привык работать в паре, пусть даже эта пара не совсем та, какая хотелось бы. Больше того, с хорошей аппаратурой работать куда легче. Взять хотя бы прибор, который меж собой они называют «зеркало». Там след раскладывается слой за слоем, что позволяет сделать какой угодно тонкий анализ. Тут же, в своей библиотеке, он вынужден работать по старинке, на паутинке, двух палочках, веретене и нескольких заклинаниях (одно из которых на латыни), которые произносить нужно вслух, в определенном порядке, часто повторяясь, а полученные результаты, если не хочешь их потерять, раскладывать между страницами книг, которые тоже нужно подготовить заранее, потому что препарированный след самостоятельно долго не живет, о нем нужно заботиться, при этом работать требуется быстро, но очень внимательно и осторожно. Да тут еще на психику давит тот факт, что он занимается следом своего сотрудника, доверенного, чуть ли не родного человека, почти что следит за ним, подозревая в предательстве. А как тут не подозревать, если все одно к одному? Словом, Петрович злился. Он нервничал. Особенно когда вспоминал сцену, произошедшую в кабинете Терминатора. Когда там появился Паша. Видно, что только что со сна, с красной щекой, на которой еще алеет рубец от одежного шва, с мутными спросонья и от не ушедшей усталости глазами, весь такой вялый, расслабленный, но при этом с тающей в носогубных складках улыбкой. Как он сел без спросу. Со стороны посмотреть — наглец. А по сути — просто устал человек, вымотался. Ему бы сейчас поспать, но нельзя. Пока нельзя.
И Терминатор, как будто почуяв, навалился на него, крича и брызжа слюной, оскорбляя и обвиняя. По сути, ничего путного, стоящего и на самом деле доказательного он не сказал. Да и что он сказать-то может, бизнесмен хренов? Так, сплошные догадки и — это Горнин понял быстро — подслушанный разговор его с Мариной. Если бы Паша был в форме, а лучше того, если б его вообще там не было, то маг-директор ситуацию разрулил бы за три минуты. Но тут еще довлело чувство вины. А вдруг? Нет, на самом деле, а вдруг? Тогда что?
Ничего Терминатор не добился, в смысле материального, а иного ему и не нужно было, но ситуацию взвинтил до предела.
Сотрудники ООО «Лад», как и всякие люди, проработавшие в своем большинстве бок о бок немало времени, знали, а больше того чувствовали, что кроется за тем или иным поступком, действием начальства. Редко случалось что-то хорошее, когда злющий, как бес, директор запирается в библиотеке, громогласно велит его не беспокоить и при этом запирает дверь — сознательно или нет, поди разбери! — старинным китайским заклятием, от которого даже кошки шарахаются, которые китайского знать не знают и слыхом не слыхивали. Даже уборщица, никого и ничего не боящаяся тетя Люся, бывшая зэчка (четырнадцать лет за грабежи и разбои), проходя мимо, жалась к стене и мелко крестилась, ругаясь при этом матом.
Все, кроме, может быть, толстокожего Егора, он же Артур, сменившегося с ночной смены и не спешащего домой по причине того, что он жаждал пообщаться. Сунувшись к Семенову, читающему в Интернете последние новости, он завел было разговор на самую интересующую его тему — он хотел стать учеником мага.
— Мих Мих! — фамильярно обратился он к упершемуся в экран монитора Семенову. — Не отвлекаю?
— Отвлекаешь, — буркнул тот.
— Я тут слышал, будто Петрович какого-то молодого сватает?
Сам себя он считал уже не то чтобы старым, заслуженным ветераном магии, но кем-то в этом роде точно. И это всего-то после четырех с половиной месяцев работы в качестве диспетчера.
— Ну и?…
— Так это… я бы тоже не прочь, а? Мы же говорили, помнишь?
Добрей человека, чем Михал Михалыч, не то что на фирме, в мире сыскать трудно. Он охотно откликался на предложение попить пивка и сходить на футбол, причем при этом платил не только за себя, но и за приглашающую сторону, что при его небольшой зарплате, трех дочерях и пяти внуках было практически подвигом. Про то, как он привел на фирму тетю Люсю, взяв ее с улицы после пятиминутного знакомства, а потом два месяца снимал с нее глубоко въевшуюся коросту всех и всяческих проклятий, не взяв с нее ни копейки даже в виде жалкого вафельного тортика, вообще ходили легенды. Или анекдоты. Тут уж кому как нравится. Или как он снимал порчу безденежья со знакомой своего соседа, поселившейся в Австралии. Та после стала миллионершей, открыв сеть модных магазинов по всему Зеленому континенту, не сказав Мих Миху даже спасибо. Подобных историй за ним была уйма.
— Давай потом, а? — попробовал отбиться от настырного парня Семенов, но тот, привыкнув к безотказности стареющего мага, намека не понял.
— Ну нет, в самом деле. Я уже давно это, ну типа как в очереди. Мы же договаривались. Ты бы поговорил с Петровичем.
— Спрошу.
— Когда? А то все обещаешь…
Была, была за Семеновым какая-то темная история. Точно была. Может, своим беспомощным, как многим представлялось, поведением он ее и искупал. Не могла не быть. Потому что он, оторвавшись от монитора, вдруг так резанул взглядом по ночному диспетчеру, что тот…
Сначала Егор отпрянул. Потом вскочил, задом толкая креслице на колесиках. Потом побледнел. Потом упал на сиденье того же кресла. Потом затрясся, закатывая глаза. Потом медленно встал и вышел, еле волоча ноги. Те, кто его видел, говорили, что на парне лица нет. Своевольный котяра Семка, завидев его, сиганул с подоконника, сбив при этом горшок с засыхающим столетником.
Секретарша Лидочка, обладательница сладкого голоса сирены-завлекательницы, на который велось большинство звонивших, вдруг стала отвечать на телефонные звонки рявкающим баском, обладателем которого мог быть только дворовый хулиган, в пьяном виде специализирующийся на пугании припозднившихся прохожих, главным образом женского пола.
Павел, с красными от злости, усталости и недосыпа глазами, набивал на компьютере отчет о своей работе на ТТТС.
Тетя Люся, с татарским акцентом бормоча матерные проклятия, которым ее по пьяному делу научил Семенов, шумно мыла коридор, держась подальше от библиотеки. При этом стирального порошка она сыпала впятеро против обыкновения.
Кот Семен спрятался под шкафом в приемной, наэлектризованной шерстью собирая с пола всю пыль.
Марина сидела за своим столом, зажав ладони между коленей, и как будто дремала с закрытыми глазами, только время от времени раскачивалась, тихонько подвывая.