Страж. Тетралогия
Шрифт:
Я, все еще сжимая палаш, сел на вязанку и перевел дух.
— Ого! Как я умею! — восхитился Проповедник. — Ого! Я и не думал, что Господь услышит такого грешника, как я!
— Он слышит каждого, если обращаются по делу, — сказал я ему. — Мы отлично с тобой справились. На этот раз гораздо проще, чем в предыдущие.
— Слушай, как ты узнал, что это бес?
— Какой, во тьму, бес? Бес разорвал бы меня на кусочки, я бы и опомниться не успел. Это какая-то мелочь, раз нам удалось ее изгнать, как и прежних.
— Ловко он нас опередил. Наверное, пока мы торчали в Дыре. Так как ты догадался, кто это?
— Подарок от окулла — шрам. Он их приманил, он меня и предупредил. Ну и Пугало знало. Вид у него был очень хитрый.
Пугало развело руками и начало взбираться на ближайший курган. Оно ожидало чего-то большего и кровавого и не скрывало своего разочарования оттого, что все кончилось так быстро.
— И что теперь? Каждое полнолуние тебя станет тревожить всякая чертовщина? Тогда тебе надо путешествовать только с отцом Мартом.
— Не каждое. С тех пор как я вернулся из Темнолесья, полнолуние уже случалось, но не повезло мне только сейчас.
— Такое может повториться. — Он неодобрительно провел ладонью по плешивой голове. — И в следующий раз ты встретишь уже не мелочь, а… кого-то еще.
Ему хватило ума не называть имени, за что я был ему чертовски благодарен. Наконец-то он стал понимать, что это не шутки.
Я продолжил путь. Дорога лишь угадывалась, то появляясь, то вновь растворяясь в высокой траве. Кузнечиков здесь было бесконечно много, и стоило сделать шаг, как во все стороны от меня разлетался зелено-красно-желтый ливень. Курганы народов, ранее населявших эти земли и оставшихся в них навсегда, меня не беспокоили. Им было много сотен лет, и кости, что лежали там, никто не тревожил.
Опасаться мне следовало лишь тех, кто шел за мной. Я знал, что ночевка предстоит непростая и спать придется ложиться слишком далеко от ближайшей церкви. Нечисть — это не темные души, с которыми я бы справился достаточно легко. Нечисти я здраво опасался и в душе хотел лишь одного — не встречаться с ней. Хотя бы потому, что исход сражения мне был неизвестен.
— В деревне говорили о заброшенном монастыре, — Проповедник снова читал мои мысли.
— Угу.
— Неплохо бы остановиться там на ночлег.
— Угу.
— Возможно, там есть старая церковь. Ее стены послужат дополнительной защитой.
— Угу.
Он помолчал, наверное, с минуту:
— Людвиг, не волнуйся. Ты выбирался из гораздо более серьезных неприятностей.
Я усмехнулся:
— Чаще всего они были связаны с темными душами, о которых я все знаю. Но не с выходцами из пекла, о которых мне почти ничего не известно.
— Они тебя пугают?
— Гораздо меньше, чем ты.
Он удивленно остановился и спросил меня, когда я уже был впереди:
— В смысле?
— В смысле — твой внезапный оптимизм и желание меня подбодрить. Куда делся обычный, ноющий и недовольный всем Проповедник? Я начинаю опасаться, что тебя подменили.
Он ослабил воротничок рясы и сказал несколько смущенно:
— Ну, я счел, что сейчас мои замечания не к месту.
— Совершенно верно. Просто раньше это тебя не тревожило. Что изменилось?
Проповедник состроил хитроватую гримасу, размышляя, стоит ли мне это говорить, но, явно желая поделиться со мной своей тайной, выдал откровение:
— Твоя ведьма попросила за тобой присматривать.
— Гертруда просила тебя?! Сегодня точно что-то не так с мирозданием. Я начинаю опасаться, что конец света близок. — Я потерял тропу в высокой траве и теперь осматривался.
— Возможно, так оно и есть. Мир давно пора почистить от грешников.
Я фыркнул и уверенно направился на юг.
Пугало нагнало нас, когда уже наступил ранний вечер, курганы остались позади, как и густая трава, а вокруг начался мелкий ельник, совершенно незаметно перешедший в золотистый сосновый бор. Высокий, светлый, с песчаной землей и ковром из желтых прошлогодних иголок.
Здесь я встретил иное существо, щепника. Высокий, нескладный, с острыми руками-лучинами, он неспешно и плавно взбирался по стволу, собирая в плетеную корзину кусочки смолы, выступившей на коре и уже успевшей застыть. Увидев меня, щепник поднял деревянные отростки у себя на спине, забил ими друг о друга, вызывая глухой, дробный стук. Издалека ему ответили.
— Они опасны? — поинтересовался Проповедник, видевший таких впервые.
— Нет. Если, конечно, к ним не лезть и не разжигать огонь рядом с их молодняком. Деревяшкам до людей нет никакого дела.
Так и было. Я прошел мимо еще четверых иных существ, и они лишь постучали мне вслед, предупреждая своих соплеменников, прячущихся где-то в древесных кронах.
Пугало, как всегда, таскалось по обочинам и спугнуло лису из кустарника. Оно догнало ее в два счета, сверкнул серп, и страшило украсил соломенную шляпу песочно-рыжим, облезлым хвостом.
— Форменное браконьерство! — возмутился Проповедник.
Пугало показало ему оскорбительный жест. И старый пеликан тут же оседлал свою лошадку, возмущаясь и пытаясь заставить того извиниться. Очень смешно. Быстрее в Арафее пройдет сорок ливней подряд, чем наш молчаливый спутник станет себя утруждать такой мелочью, как просьба о прощении у ближнего своего.
Запах разложения я почувствовал, когда сделал краткий привал. Стоило мне расположиться, как ветерок принес эту сладковатую вонь, которую ни с чем больше не спутаешь. Я ругнулся, и Проповедник тут же встревожено вскинулся:
— Что?
— Кто-то сдох поблизости. Придется поискать другое место.
— Слава Всевышнему, что я не ощущаю запахов и избавлен от ароматов переулков и разлагающихся мертвецов.
Как назло, ветер переменился, и я, потеряв возможность понять, где лежит тело, спустя три минуты оказался аккурат рядом с трупом. Это был огромный кабан с длинным уродливым рылом, грязной шерстью ржавого цвета и телом, которое было почти целиком скрыто под шевелящимся ковром из мучнисто-белых червей. Зрелище отвратительное, но я видал и похуже.