Страж. Тетралогия
Шрифт:
— Эм… — протянул Проповедник и поскреб подбородок. — Мы ее нашли?
— Пока не знаю.
Я исследовал оставшуюся часть погоста, обнаружив еще три свежих захоронения, с именами незнакомых мне людей. И, наконец закончив, направился к выходу с кладбища.
— Идем на постоялый двор? — спросил меня Проповедник.
— К кларисскам.
— Так тебя и пустили в монастырь. Сестры ведут закрытый образ жизни.
— Мне туда и не нужно. Они присматривают за кладбищем. Возможно, кто-нибудь из них что-то знает.
— Уже почти ночь. Они не откроют.
Я все же
— Я страж, — сказал я. — Могу ли поговорить с тем, кто заботится о кладбище? Меня интересует могила, где похоронена неизвестная.
— Приходи послезавтра, сын мой. — Голос был хоть и старческим, но сильным. — Сейчас ночь, и устав запрещает распахивать ворота незнакомцам. Даже если они — стражи. Завтра у нас важная работа. Возвращайся послезавтра. С рассветом.
Я понимал, что настаивать не имеет смысла:
— Хорошо.
Окошко закрыли, показывая, что разговор окончен, и я направился по заснеженной дороге к городским стенам, до которых отсюда было совсем недалеко. Требовалось лишь пройти старую мельницу и мост через замерзшую речушку.
— Какой она была? — неожиданно спросил Проповедник и тут же поправился: — Какая она?
— Не знаю, — подумав, ответил я. — Не видел ее с тех пор, как она поддержала Мириам в вопросе о службе стражей при дворах князей и королей. Прошло больше девяти лет. Люди с годами меняются, Проповедник.
— Тебя подобное утверждение явно не касается. Ты как был упрямцем, так им и остался. Или же я просто не замечаю этих твоих изменений.
Мы прошли мимо застывшей мельницы, оказались на мосту, и в этот момент поднялся ветер. Он задул со спины, пытаясь пробраться мне под одежду, подхватил тонкий слой снега, обнажая наледь, и внезапно взвыл. Я почувствовал, как что чья-то невидимая рука стукнула меня между лопаток, направляя по скользкой поверхности к краю, с которого почти пять ярдов надо было падать на тонкий лед.
Я уперся, но ветер, уже не таясь и не церемонясь, впился острыми пальцами мне в плечи, потащил к гибели, но тут же рассеялся, напоследок тонко, разочарованно вскрикнув, точно лопнула струна лютни.
Я сделал осторожный шаг назад, подальше от края, чувствуя, как кольцо, подаренное Гертрудой, едва не обжигает кожу на пальце.
— Святая Агнесса, — пораженно прошептал Проповедник. — Что это было?
— Просто ветер, — ответил я ему, не желая говорить, что кто-то только что попытался меня убить.
Инквизитор выглядел нелепо. Маленький, на две с половиной головы ниже меня, пухлый, с массивным носом и слабым подбородком, под которым надулся большой зоб. Его шерстяная серая ряса была покрыта пятнами, оставшимися после трапезы, и порвана на правом локте. Он все время шмыгал носом и сморкался, глядя на меня слезящимися темными глазами, похожими на проворные бусинки.
Инквизитор представился отцом Себастьяном и попросил воды, усаживаясь на стул.
Он равнодушно оглядел мою комнату, вновь высморкался в белую тряпицу:
— Итак… — Пес Господень сделал скупой глоток. — Обстоятельства случившегося заставляют меня потревожить вас.
— Конечно, — ответил я, изучая его. — Признаться, я ожидал скорее вашего приглашения, но никак не визита.
— Господь опустил на плечи стражей тяжелое бремя, и не вижу причин увеличивать его, отнимая ваше время. К тому же не помню ни одного из вас, кто был рад общению со Святым Официумом.
Он очень заботился о ближнем, этот инквизитор. Уверен, у него имелись свои причины встретиться со мной здесь. Но я ответил:
— Простите, отец Себастьян, но я вообще знаю мало людей, которые счастливы посетить обитель инквизиции.
Он вежливо улыбнулся:
— О, вы ошибаетесь. Еще никто не отказывался от приглашения. Господин ун Номанн заявил, что это вы дали ему совет сообщить нам о случившемся.
— Это так.
— Очень похвально, мастер ван Нормайенн. В наши смутные времена не все думают о Господе и уничтожении зла. Разумеется, мы взялись за дело. И вы, к моему глубокому сожалению, оказались правы. Классический Поцелуй смерти. Признаться, я вижу такой второй раз в жизни. — Он трубно высморкался и убрал платок обратно в рукав рясы. — Пока о гибели бургграфа мы решили не сообщать. Незачем пугать паству раньше времени. И предупреждать ведьму. Хотя, уверен, дьявол уже успел нашептать ей на ухо о том, что ее преступление не осталось незамеченным. Но я с Божьей помощью найду ее и приведу к раскаянию. — Сказал он это просто, без фанатичной уверенности, которая частенько встречается среди клириков.
И отчего-то я сразу поверил ему.
— Жаль, что вы приехали так поздно, мастер. К тому времени, как я осмотрел тело, все следы, что вели к ведьме, уже растаяли. Колдовство слишком старое, чтобы я смог по нему найти ее. Придется использовать дедовский способ — расспросы, поиск свидетелей и тех, кому была выгодна смерть бургграфа.
— По словам ун Номанна, таких великое множество.
Инквизитор покивал:
— С его положением и властью — неудивительно. И если кто-то из врагов его милости совершил такое преступление, наняв колдуна, то ответственен он ничуть не меньше, и придется ему искупать свой грех, дабы обелить душу. Но пока рано об этом говорить. Я пришел к вам, мастер, дабы не только познакомиться, но и осмотреть клинок. — Заметив мое колебание, маленький инквизитор ухмыльнулся. — За три дня вы не зашли в Орден и не сообщили в ратушу, а следовательно, кинжал стража все еще у вас. Неужели вы сочли, что ун Номанн утаит такую деталь от меня?
Я протянул ему оружие Кристины. Отец Себастьян неожиданно ловко взял его своими маленькими, пухлыми руками, подошел к окну, разглядывая в тусклом свете зимнего солнца. Я почувствовал, что он касается церковной магии — по спине волнами пробежали мурашки восторга, а в ушах едва слышно зазвучали хоралы.
— Не вижу никакой связи. — Инквизитор разочарованно вернул мне оружие. — Не знаю, откуда он у бургграфа, но никаких признаков колдовства, никаких страстей или смертей. Прежний владелец отдал кинжал добровольно, и погубили его милость из-за чего-то другого.