Страж. Тетралогия
Шрифт:
Фигура, отправленная в сторону невидимого стрелка, прошла сквозь тряпье, ухнула, но никакого особого эффекта не произвела. Следующий росчерк, столь же быстрый, как и прежние, заставил мою защиту задрожать.
Кинжалом я срезал у себя прядь волос, бросил на пол, плюнул, швырнул на эту примитивную обманку заговор, который так долго берег. По залу остался суетиться мой призрачный двойник, каждая секунда существования которого жрала мои и без того не великие магические силы.
Лакальщицам, а точнее тому, чем они стали, теперь пришлось охотиться сразу за двумя зайцами. Это дало мне время подготовиться и создать мелом нужную фигуру в тот самый момент, когда щит растворился и плевок ударил мне в правую руку. Она тут же потеряла всякую чувствительность, повисла плетью, и я выронил кинжал. Приехали!
Впрочем, душа тоже получила на орехи. Две лакальщицы слились, спиной к спине, в двуликое существо с четырьмя руками и ногами, которое очень напоминало какого-то паука, сбежавшего из ада. Сейчас оно пыталось сбросить с себя серебристые нити, прожигающие его плоть, и поэтому плюнуло в меня лишь раз, но промазало. Я поднял кинжал левой рукой, бросился к «пауку», он встал на дыбы, словно медведь, и взвыл, когда клинок погрузился в его живот.
После того как от души не осталось ничего, кроме сильного запаха озона, я сел прямо на пол, воткнув кинжал в растрескавшиеся доски. Следовало перевести дух. Сняв с пояса флягу, я напился молока. Шум в ушах немного стих, зрению вернулась обычная острота, но правая рука так и осталась онемевшей.
Я посидел еще немного, пытаясь заставить себя встать, спуститься на зловонный четвертый этаж и найти Шуко, когда шорох над головой заставил меня поднять взгляд к потолку. Морда перламутровой твари находилась так близко от моего лица, что будь она живой, я мог бы почувствовать ее дыхание.
Я остался спокоен, видя, как ее губы складываются в ухмылку. Вне всякого сомнения, она меня узнала так же, как и я ее.
Упав на спину, я схватился за воткнутый в пол кинжал, гадина протянула ко мне жилистые руки и тут же проворно отпрыгнула в сторону, избежав струи призрачного пламени.
Появившийся на чердаке Шуко ударил еще раз, и еще, и еще, кидая знаки. Но попасть в нее так и не смог. Душа с грохотом пробила в крыше дыру и была такова.
— Ты появился вовремя, — переведя дух, сказал я, все еще лежа на спине. — Очень вовремя.
— Твоему хладнокровию можно только позавидовать, — произнес цыган, разглядывая место моего сражения с лакальщицами. — Ты был на волосок, Синеглазый.
— Скажи мне то, чего я не знаю, — проворчал я, убирая оружие в ножны. — Помоги.
Он протянул руку и помог мне встать.
— Лакальщица в трансформации? — Шуко глянул на мою безжизненную руку. — Тебя сильно зацепило?
— Ерунда. Через полчаса все пройдет.
— Об этой гадине ты говорил нам с Рози?
— Угу. — Я посмотрел на дыру в крыше. Преследовать ее все равно поздно. Бегает она гораздо быстрее нас.
— Кажется, она тебя преследует.
— Это могло быть и совпадением, — заметил я и сменил тему: — Ты закончил с делами?
— Нашел троих. Судя по всему, какое-то время госпиталь останется чистым, я поставил останавливающие фигуры. Давай возвращаться в палаццо. Пауль и Рози должны уже быть там. Следует рассказать им о том, что произошло.
Я не возражал.
Мы возвращались через руины Апельсиновых кварталов — той части Солезино, которую сильнее всего разрушило недавнее землетрясение. Дома новых застроек все до одного превратились в обломки, а здания прошлых веков и те, что возвели на старых фундаментах, находились в разной степени поврежденности: от сетки трещин на желтых фасадах до едва держащихся стен, в любую секунду способных рухнуть на дорогу. Самым монолитным оказался старый дворцовый комплекс императоров прошлого, расположенный на каменистом, пребывающем в сильном запустении и поросшим лесом холме — длинная колоннада рядов и большой куполообразный храм, отстроенный последним императором в честь богов и превращенный в церковь в эпоху расцвета христианства.
Район был совершенно вымершим, он опустел еще до начала мора, поэтому за всю дорогу мы встретили лишь стаю одичавших собак, облаявших нас издали. Шуко швырнул в них камень, и этого оказалось достаточно для того, чтобы свора убралась куда подальше.
— Зачем мы пошли здесь? — недовольно спросил я у него, с трудом перебираясь через колонну, рухнувшую поперек дороги.
— Во-первых, я устал от трупов на каждом углу. Во-вторых, хочу тебе кое-что показать.
— Надеюсь, это того стоит.
— Уверен, что ты оценишь.
Я недоверчиво хмыкнул, но решил не торопить события. Спустя десять минут он привел меня к огромной груде камней, в которой с трудом можно было опознать некогда величественное здание.
— И что это? — равнодушно спросил я, оглядывая развалины.
— Логово Ордена Праведности, — осклабился цыган. — Им крепко досталось.
— Неужели никто не выжил? — изумился я.
— Верно. Достаточно серьезный удар по Ордену в этом регионе. Чтобы восстановиться, им потребуется несколько лет.
— Всему краю потребуется несколько лет, чтобы прийти в себя. И лет двадцать, чтобы восполнить население. Скоро начнется голод, затем полное безвластие, отсутствие товаров и прочие беды. Солезино придется постараться, чтобы стать таким, как прежде.
— Ну, до этого дня мы точно не доживем, если только не соберем всех существующих темных душ, — рассмеялся цыган. — Я не вижу на твоем лице особой радости.
Я пожал плечами:
— В Ордене полно гнид, все время вставляющих нам палки в колеса, но случившееся здесь меня не радует, впрочем, как и не печалит. Мне глубоко плевать на Орден, и я предпочитаю вспоминать о нем пореже. А пинать мертвецов… не по мне.
Он хмыкнул и решил ничего не отвечать.
Мы шли в молчании, и постепенно разрушенные кварталы остались позади, вновь начались улицы с трупами и немногочисленными прохожими, и я опять натянул маску. Шуко двигался чуть впереди. Он прекрасно знал город, вел меня какими-то проулками, сквозь арки внутренних дворов, где царили траур и тихий плач, мимо заколоченных лавок, через вымершие улицы. Трижды мы встречали души погибших, просивших нас о милосердии.
Продвигаясь к палаццо кардинала, я думал о странной перламутровой твари. Она была необычной, я бы даже сказал парадоксальной, и явно имела на меня зуб. Так некстати вспомнился ночной сон и эта тварь под окном. Если бы сон был реальностью, то меня бы уже не было в живых.