Страж. Тетралогия
Шрифт:
Он снова шмыгнул носом и сказал серьезно:
— Я смогу это преодолеть. Стражи ведь часто сталкиваются с трудностями.
— Хорошо, что ты это понимаешь.
Мы прошли через калитку Надзора — полукруглые бронзовые створки, ограничивающие выход учеников за пределы школьной территории. Здесь тоже была охрана — трое стражников и с ними один из наблюдателей, как у нас называлась эта должность. Немолодой человек в бархатном камзоле, с толстой серебряной цепью на груди строго посмотрел на Эрика, но я служил для мальчишки прекрасным пропуском, и он с поклоном, по старой традиции, распахнул калитку, громко сказав:
— Один ученик выходит! Один ученик!
Стражник мелом начертил на висящей доске вертикальную палку. Калитка за нами захлопнулась.
— Как в тюрьме, — хмыкнул Эрик, впрочем без всякого недовольства. — Почему нам нельзя покидать школу, пока идут занятия?
Я пожал плечами:
— Сейчас это больше традиция. Раньше — предосторожность. После раскола, когда правила еще не были выработаны, стало непонятно, что делать с детьми, у которых есть дар. Все члены бывшего Братства, и те, кто в нем остался, и те, кого теперь называют законниками, искали учеников для себя. Не было никаких норм и правил приема, поэтому за таких, как ты, порой приходилось драться.
— И нас похищали? — Он все быстро понял.
— Да. Пока ситуация не стала превращаться в настоящую войну. Тогда вмешалась Церковь и всех разогнала. — Я скорчил страшную рожу, и он рассмеялся. — К тому же после Прогансу… кстати, ты вообще в курсе событий?
— Ага, — степенно кивнул мальчишка. — Нам преподают историю стражей. Дважды в неделю.
— В общем, после той истерики многие потеряли доверие к стражам. Слухи ходили самые разные и большинство из них были далеки от реальности. Так что у некоторых людей появилось желание убить стража. Взрослые могут за себя постоять в отличие от детей.
— Я не ребенок.
— Хорошо, — покладисто согласился я. — Но таких, как ты, следовало защищать. Поэтому учеников стали охранять. Но теперь это дело прошлое. Сейчас вас никто и пальцем не тронет. За младшими классами присматривают, конечно, а старшие, как ты успел заметить, могут беспрепятственно ходить по всей крепости и Арденау.
— Поскорее бы и мне такой свободы.
Я с иронией глянул на него:
— Любишь торопить события?
— Просто хочу кинжал. Такой же, как у тебя.
— Ого! Ну это точно не получится. Я никогда не видел одинаковых кинжалов.
Эрик кивнул, соглашаясь со мной:
— Почему они разные?
— Так решает кузнец. Он сам знает, что лучше подойдет каждому из нас, и пока еще ни разу не ошибся.
Мальчик задумчиво хмыкнул, обдумал полученную информацию и поинтересовался:
— Он волшебник? Раз по капле крови может понять, что нужно стражу?
— Не знаю. Никогда не встречался. Раньше один из них жил в Прогансу, рядом с Братством, но после раскола Церковь вывезла его и спрятала. Говорят, они даже сомневались, стоит ли вручать нам кинжалы и дальше.
Эрик посмотрел на меня с сомнением, словно не верил в такую глупость.
— Но довольно быстро в Риапано поняли, что, если уничтожить наследие императора Константина, вокруг разведется такое количество темных душ, что с ними уже никто не справится.
— На истории нам говорили, что раньше кузнецы жили прямо в Братстве, рядом с Прогансу, и стражи с ними беседовали.
— Легенд очень много. Кто-то считает, что есть две семьи кузнецов, кто-то, что это одиночка, который передает свое мастерство следующему ученику. Но да, раньше, до раскола, кузнец был ближе к нам, чем теперь.
— Интересно, где он живет сейчас?
Я вспомнил серые стены монастыря и возвышающиеся над ними снежные пики.
— Не знаю, приятель. Да и так ли это важно?
Он потер шею:
— Ну, мне было бы любопытно посмотреть, как он кует такое интересное оружие. Быть может, когда-нибудь в Риапано поймут, что стражи не опасны, и позволят нам с ним общаться снова. Хотя в Ордене мне говорили, что больше такой ошибки не повторится. А правда, что порой кузнец ковал вторые кинжалы для тех, кто его очень просил? Он считал, что это облегчит стражам работу, а те, в свою очередь, просто собирали светлые души?
— Не знаю, — вновь ответил я. — Хотя мне думается, что это неправда.
— Почему?
— Потому, что тогда не было нужды во втором кинжале, так как Братство было единым и Ордена Праведности не существовало. А значит, не от кого было прятаться.
Он ухмыльнулся.
— Валяй, — подтолкнул я его. — Что смешного я сморозил?
— Ты ошибаешься.
— Так озвучь мою ошибку.
— На уроках истории этому не учат, но я думаю, что кинжалы стражей проверяли сами стражи. Другие в смысле. Чтобы первые собирали только темные души. Иначе как у Ордена появились такие знания?
— Хм… — пробормотал я, но Эрик уже забыл о разговоре, разглядывая Стрелу Совета — первый донжон крепости, который благодаря искусству лезербергских каменщиков уже ничуть не напоминал оборонительную башню и укрепление. Шершавые стены, так похожие на рыбью чешую, уходили вертикально вверх, затем закручивались на половину спирали и резко сужались, превращаясь в островерхую крышу.
Встреча должна была состояться на четвертом этаже, темном и мрачном, украшенном портретами магистров прошлого, старыми знаменами и чучелами иных существ. Эрика заинтересовал пожелтевший визаган верхом на огромном, поеденном молью кабане с коричневыми блестящими пуговицами вместо глаз.
— Ух ты! А это кто?
— Потом, — ответил я, положив ему руку на плечо и увлекая за собой.
Мы довольно сильно опаздывали.
— Этот мальчик голый!
— Этот мальчик, будь он жив, скушал бы тебя на завтрак, а из оставшихся костей сделал бы погремушку для своих детей.
— Визаган! — догадался он и все время оборачивался, пока мы спешили по полутемному коридору, который большую часть времени стоял всеми забытый и заброшенный. — Нам рассказывали о них на естествознании! Людвиг, а ты встречался с такими?