Страж
Шрифт:
– Карл, у меня есть кое-какая идея, – произнес я то, о чем думал всю неделю.
– Мне не нравится, как ты это говоришь.
– Приведите мне священника! Апокалипсис грядет, и всадники уже скачут по свету! – вопил умалишенный.
Карл высунул руку между прутьями решетки и швырнул металлической кружкой в камеру Мануэля. Тот глупо хихикнул и заткнулся, впрочем, ненадолго. Поврежденный рассудком несчастный сделал жизнь в замковой тюрьме невыносимой.
– Так о чем ты говорил? – уточнил Карл.
– Надо
– И?..
– У меня есть идея, и я прошу тебя не мешать. Обещаешь?
– Черта с два. Во всяком случае, пока не узнаю, что ты задумал.
– Сейчас увидишь, – сказал я, глубоко вздохнул, одним махом распахнул решетку и вышел в коридор.
– Ты с ума сошел?! – заорал Карл, вцепившись побелевшими пальцами в прутья.
– Я знаю, что делаю. Это наш единственный шанс выбраться отсюда.
– Что бы ты ни решил, это глупо… о черт!
Окулл вышла под свет фонаря, проведя когтями по камню, и раздался знакомый скрежещущий звук, от которого сводило зубы.
– Так, так, – произнесла страшная старуха. – Стражу надоело сидеть в своей маленькой норке. Интересно попробовать на вкус твою душу.
– Я хочу, чтобы ты пропустила меня, – сказал я ей, не слушая Карла.
– С чего бы мне это делать? – Она была уже слишком близко, чтобы я успел уйти.
Мы все трое это понимали.
– Я вернусь и приведу сюда твоего сына, – отчеканил я.
Эти слова заставили ее сбиться с шага и изучить мое лицо в поисках насмешки.
– У тебя не получится, наглый страж.
– На дворе ночь. Лестница ведет прямо в его покои. Я вернусь быстрее, чем ты можешь подумать.
– Не разговаривай с ней. Не доверяй! – По взгляду Карла я уже видел, что он считает меня обреченным.
Душа оказалась рядом, остановившись почти вплотную, приложила когтистую ладонь к моей груди.
– Тук-тук-тук, – пропела она. – Твое сердечко, страж, словно у перепуганного котенка. Того и гляди выпрыгнет из груди. Может, ему помочь? Я едва могу устоять перед соблазном.
– Жизнь стража вряд ли порадует тебя так, как жизнь маркграфа Валентина.
– Я давно не разговаривала с сыночком. С тех пор, как он накинул шнур портьеры мне на шею.
Она зашла мне за спину, и я не стал поворачиваться следом за ней.
– Где гарантия, что ты вернешься, синеглазый страж?
– Я вернусь.
Она хмыкнула, провела когтями по решетке, задумчиво решая мою судьбу.
– Признаюсь, ты смог меня соблазнить. Валентин бы очень удивился, если бы я кого-нибудь выпустила живым из моих цепких пальцев.
– Куда больше он удивится, когда сам окажется в твоих руках.
По ее губам проползла голодная предвкушающая усмешка.
– Даже несмотря на это, не думаю, что мы сможем договориться, хитрый страж. Рано или поздно я вырвусь отсюда и сама поговорю с непослушным сыночком. Ты мне не нужен.
– Это случится не скоро. Фигуры, что держат тебя, очень сильны. Его милость может и не дожить до дня твоей свободы. А из могилы ты его не достанешь, если, конечно, не считать бесполезных костей.
Окулл кивнула, признавая мою правоту:
– Убедительно. Но справишься ли ты с тюремщиками? А что, если моего сына нет в покоях? Не зря ли я упускаю возможность сожрать две души за один день? Такое редко случается.
Темная положила мне руку на плечо, и сквозь куртку я почувствовал остроту ее ужасных когтей.
– Если мы пойдем вдвоем, то шансы на успех возрастут, – сказал я, посмотрев на Карла.
– Только дураки отпускают того, за кем не надо возвращаться. Нет, страж. Тебе придется все сделать самому. – Внезапно она подтолкнула меня рукой к двери: – Иди, пока я не передумала. В любом случае, если тебе не повезет, ты вновь окажешься здесь.
– Я вернусь, – пообещал я Карлу и направился по коридору.
Тюрьма находилась под Заемной башней, но из нее был проход через подвал прямо к тайной лестнице, ведущей в покои маркграфа. Соваться туда безоружным – не имеет смысла. Если охрана бдит в покоях его милости и днем и ночью, что частенько случалось у правителей, если там будут пажи или еще кто-то, то бросаться на нескольких людей с кулаками бесполезно. Так что я стал подниматься по короткой лестнице, к двери, на которой висела сложенная из двух половинок фигура. Здесь были засов и замок. Мне пришлось использовать пряжку от ремня вместо привычного кинжала. Я сунул ее в здоровую замочную скважину, активируя фигуру и разрушая замок, а затем потянул вверх, раскаленной полосой металла перерезая дверной засов.
Любой страж способен стать взломщиком, используя примитивные фокусы. Разумеется, не с каждой дверью такое пройдет, например литавские замки, защищенные от колдовства и дара, нам не по зубам, но эта хорошенько проржавевшая дверь была простой задачкой.
Я осторожно прикрыл ее за собой, чтобы защитная фигура продолжала действовать и сдерживала окулла. Впереди горел свет и раздавались голоса. Я прислушался. Говорили двое, но вполне возможно, что охранников было и больше.
Спасти в данной ситуации меня могла только внезапность. Я снял куртку, бросив ее на грязный пол, распахнул рубаху, подошел к давно погасшему факелу и, убедившись, что на нем осталось достаточно сажи, испачкал себе лицо и одежду. Насыпал на волосы песка, посадил на них клочья паутины, взятые со стены. Сложнее было с кровью, и я вышел из ситуации, поцарапав левое предплечье, а затем присосался к ранке губами, ничуть не хуже, чем упырь-старга.
Держа кровь во рту, я выглянул за угол, где в дрожащем свете свечей, за столом сидели два тюремщика, которые приносили нам еду. Они спорили о том, случайно ли на недавно прошедшей охоте, во время погони за благородным оленем подстрелили болтом господина Ферэ, да так, что он до сих пор харкает кровью и вряд ли дотянет до Страстной пятницы.