Стража Колдовского мира
Шрифт:
Латнику помогали двое стражников. Скрученными верёвками они так хлестнули Фирдуна, что тот, упав, забарахтался на гладкой черноте под полновесными ударами, а потом заскользил вперёд по скользкому камню плит, приложившись к ним щекой.
Потом, когда второй пленник ударился об него, он заскользил дальше. Хагар! Предаст ли его торговец? В это время и в этом месте он не смог бы изменить черты лица с помощью иллюзии.
Уголком глаза он увидел плавное скольжение кроваво-красного плаща. Потом обрушившийся на него с другой стороны тела удар подкованного носка сапога ускорил его скольжение, только уже повёрнутого лицом к небу, где с необычной
К тому же теперь юноша смотрел прямо в лицо юного чародея. Да, тот был красив, но губы кривились в улыбке, которая могла бы, наверное, очаровывать, если б только никто не видел отблескивающих тусклой сталью серых глаз, казалось, не имеющих ясно видимых зрачков.
Дурнота подступила к Фирдуну, как будто что-то невероятно грязное и гнусное выворачивало его нутро, отдаваясь во всём теле. Потом юный чародей кивнул и отошёл влево. Несмотря на все усилия по самоконтролю, Фирдун следил за чародеем глазами. Теперь волхвы тщательно исследовали Хагара, но торговец сомкнул глаза и застонал.
Раздался насмешливый звук и вокруг разлился зловонный дух. Птица-женщина заняла место волхва и уставилась на Фирдуна, повернув голову набок, как будто могла видеть только с одной стороны.
— Подготовьте их!
Чьи-то руки обхватили запястья юноши и бросили его к ногам мага. Фирдун изо всех сил притворялся ослабевшим, и слугам пришлось волочь его по чёрным плитам туда, где на возвышении уже была собрана металлическая решётка; его подняли и бросили туда, и металлические оковы плотно прижали юношу к прутьям.
Жертвоприношение…
Все происходящее привело грифонийца в чувство и заставило насторожиться. Он снова играл в беспомощного пленника, и играл, может быть, слишком долго, но он должен знать, почему Гарт-Хауэлл пробудился! То, что собравшиеся вызвали магическую бурю — в это он не верил, ибо некоторых волхвов, казалось, охватил страх.
Теперь он мог вызвать Гнездо, но это подвергло бы их опасности. Он знал, что дар его велик, но он никогда не был способен сливаться с другими, даже в битвах. Они решили, наконец, что ему предстоит играть другую роль — по не роль же жертвоприношения Тьме!
Слуги подложили сухой травы и соломы под решётку, на которую его бросили, методически разводя огонь. Фирдун оказался не в состоянии выкрикнуть никакого заклинания.
Тучи собирались все быстрее, наливаясь чернотой, и чёрные птицы Пустыни заметались беспорядочно по небу. Нет, не тучи громоздились в небе — там теснились какие-то серые мешки, набухшие от распирающей их влаги. В уме юноши заструилось заклятие дождя, акцентированное на разрыв облачного покрова.
Он всё ещё слышал возню вокруг него, но из мысли не выходило: облака-вода-облака. Пламя вспыхивало, доставая голову, паля волосы, обжигая глаза. Облака — и крылья, и крылья вдруг превратились в лезвия, разрезавшие тучи, которые обрушили вниз настоящий потоп. Птицы, пронзительно заверещав, взметнулись вверх, но у них уже не было выбора, куда лететь.
Пламя лизнуло его щеку, одежда задымилась.
— РЕЖЬ!
Птицы панически заметались среди облаков — а в небе словно лопнул огромный водяной мешок, освободив своё содержимое. Косые линии влаги невиданной плотности и силы хлынули на решётку. Фирдун слышал крики, но сосредоточился на другом. Металл оков таял под ливнем, пятна ржавчины ползли вверх подобно росткам, которым кто-то приказал расти. Фирдун высвободил всю силу своего дара — и металл
Грифониец вскочил на ноги одним из тех быстрых боевых движений, которым научился от Джервона из Гнезда. Латники и слуги повалились наземь, отброшенные от края возвышения. К неистовству ливня присоединилась теперь и ярость ветра. Он уже не видел чародея в красных одеждах. Все виделось смутно в этой буре с небес, но всё-таки Фирдун заметил, что другая связанная фигура лежит совсем рядом. Подталкивая Хагара, он стал вместе с ним перемещаться к краю площадки, вымощенной чёрными плитами — и они покатились по глинистым и скользким склонам Гребня к самому изножью.
Хотя пара тварей, на которых скакали люди из Гарт-Хауэлла, и пронеслась мимо, Фирдун даже не сделал попытки схватить какую-нибудь из них под уздцы. Тут Хагар пошевелился, и так или иначе его спаситель оказался способен поставить торговца на ноги.
Покрытый грязью, которая, казалось, налипала на них скорее, чем её смывал ливень, Фирдун побрёл, шатаясь, в единственно верном, как он полагал, направлении, то есть в сторону, противоположную Драконьему Гребню. Он от души надеялся, что неистовство бури едва ли столкнёт его лицом к лицу с врагом. Нуждаясь хоть в каком-нибудь указателе направления, он просто побрёл за одним из потоков, несущимся со стороны Гребня и полагал, что это убережёт его от движения по кругу.
Явление Силы, разразившейся бурей, отозвалось на нём тяжело, и теперь больше всего на свете он желал просто свалиться в струившуюся под ногами грязь и уснуть. По крайней мере, хоть Хагар выбрался из полубессознательного состояния и встал на ноги без всякой поддержки с его стороны.
Фирдун вздрогнул, когда его спутник, несмотря на продолжающееся неистовство ливня и ветра, испустил переливчатый свист. Юноше почти удалось зажать рот торговца, когда навстречу вдруг заскользили тени, движущиеся сквозь завесу падающей воды, и мгновением позже перед ним возник Сансах, его кайогский жеребец, а вместе с ним, с тихим ржанием, и другой, караковый.
— Давай вместе! — Хагар вдруг как-то странно затрясся и, к удивлению Фирдуна, остатки верёвок, связывавшие тело торговца, упали, как будто лопнули, и тот вскочил в седло. Фирдун последовал его примеру, но не успел даже подхватить узду Сансаха, когда кайогский жеребец прямо с места кинулся в галоп, а торговец, как будто его недавнее пленение было всего лишь сном, уже скакал на своей караковой лошадке далеко впереди. Теперь они точно приближались к краю бури. Ветер, бивший в спину, когда они оставляли Гребень, и понуждавший двигаться вперёд, стих, а ливень превратился просто в осенний дождик. Хагар, казалось, знал, куда направлялся, и Фирдун пока удовольствовался тем, что дозволил купцу поруководить.
Он всё еще продолжал спор с самим собой, надо ли ему посылать мысленное сообщение в Гнездо, когда торговец остановил коня, явно поджидая Фирдуна. Дождь стал простой моросью.
Но Фирдун пристально рассматривал человека, одетого теперь только в колючки и вывалянную в грязи одежду торговца из Пустыни. Будто помогая расследованию, незнакомец сбросил с головы обшитую кожей шляпу.
— Ты не Хагар!
В лице, повёрнутом к юноше, не было ни малейшего сходства с тощим и смуглым торговцем. Это был… Фирдун знал Силу в её человеческом воплощении. Он разделял дом с адептом, с которым у него не было ничего общего, кроме цели. В его собственных жилах только отчасти текла кровь человека.