Стража Колдовского мира
Шрифт:
Тот, которого только что назвали, как раз вошёл в зал, привлечённый музыкой, и теперь остановился, пристально глядя на мага. Может быть, он самое слабое звено здесь?
Глаза Нивора сверкнули, и он направил палец с перстнем прямо на юношу. Как только он это сделал, камень вспыхнул лиловой молнией и угас едва ли не так же мгновенно, как и загорелся.
— Так Голоса решают, кто будет нашим проводником. Твой дар ещё проявится, и он нужен будет и в походе, а не только на здешней службе! Ещё, — отодвинув кресло, Нивор встал, — в поход отправятся двое спутников. Сильвия
Они услышали стук копыт, доносившийся из окна, выходившего на внутренний двор замка. Фирдун первым устремился к двери, через которую только что вошёл, остальные последовали за ним.
Сильвия устроилась рядом с источником и играла пальцами в воде, её кроткая улыбка несла мир уже самим своим появлением. Рядом стояли два странника.
Мужчина едва вышел из возраста юности, так же, как и девушка, чьи тёмные волосы венчал обруч с серебряной луной. У мужчины были жёлто-коричневые волосы, он носил доспехи, которые являлись мечтой величайших людей этого мира: кольчужную рубаху и шлем кванской стали. Его единственным оружием оказался меч, свисающий с пояса из жёлтого меха того же цвета, что и его волосы, затянутый тяжёлым камнем в форме головы рычащего парда.
Девушка в лунной диадеме облачилась в одежду для верховой езды тёмно-зелёного цвета, и этот цвет, казалось, менял оттенки с каждым её движением. Вторая серебряная луна покоилась на её груди. На коленях, когда она сидела в седле, девушка хранила короткий жезл, едва ли длиннее волшебной палочки, вокруг большей части которого вились гирлянды лунных цветов, вот-вот готовых расцвести и распространявших своё благоухание среди царящего всюду дневного света.
Кони приехавших отличались от тех, которых Фирдун когда-либо видел — чуть выше и мощнее кайогских ухоженных жеребцов, оба серые в яблоках различного оттенка. Глаза одного, когда он повернул голову, чтобы посмотреть на них, горели ярко-зелёным цветом, затмевавшим, казалось, и сами зрачки.
— Ивик! — радостно приветствовал Нивора мужчина. — Как видишь, мы хорошие и послушные дети!
Маг рассмеялся:
— Я ещё поверю в это относительно Эйлин, но относительно тебя, Кетан, это ещё большой вопрос! Дай же мне посмотреть на тебя! — и маг обернулся к людям из Гнезда и объяснил: — Это наши новые спутники: Эйлин, Лунная Дева и Целительница, и её приёмный брат Кетан, оборотень и воин.
Оборотень! Фирдун вздрогнул. Все знали об оборотнях из Серой Башни, сражавшихся против Тьмы, но он всегда представлял их себе только в зверином обличье. Этот Кетан не походил на другого человека, кроме как цветом волос и пояса, от которых Фирдун не мог оторвать взгляда.
— Наши скакуны, — Кетан говорил так, будто все ещё раскачивался в седле, — не пасутся с другими конями. Они не хотят быть причиной смуты, и лучше бы их разместить отдельно.
Несмотря на их особенности, о которых Нивор (кого приехавшие называли Ивиком) поведал им, люди Гнезда с удивлением поняли, что новые соратники ничем не отличались от других путешественников, которых вот уже много лет привечали в замке. Они не походили на кайогов, но Кетан, по
О Джойсане, Эйдрит, Элис и Гиане Эйлин узнала все за то мгновение, когда они приветствовали её. В самой же Эйлин было что-то от госпожи Сильвии — чувство мира и покоя от одного только её присутствия.
Тревор тотчас направился к серым скакунам, нависавшим над ним точно горы, и протянул к ним руки. Оба наклонили морды, обнюхивая его пальцы.
Кетан встал позади ребёнка и объяснил:
— Это Труссант, а это — Морна. Они скакуны оборотней.
Мальчик повернулся, чтобы посмотреть на стройного воина, а потом нерешительно спросил:
— А они… оборачиваются людьми?
Кетан расхохотался:
— Нет, они не такие хитрые, они просто наши товарищи, делящие с нами жизнь. Лошади, известные людям, так не делают…
— А хочет… А хотел бы Труссант, чтобы я на нём поскакал? — Тревор вечно сходит с ума по лошадям, подумала Эйдрит, быстро направляясь туда, где стояли её сын и приезжий.
Кетан встретил её с улыбкой:
— Не тревожьтесь, госпожа, за малыша. Если он пожелает, дайте ему поскакать, только присмотрите, где можно устроить их. Они прошли долгий путь и устали, и, как и всякий путешественник, нуждаются в отдыхе.
Кетан снял кольчугу, шлем, даже свой жёлтый меховой пояс, поддерживавший меч, и положил их поперёк конюшенной стойки, пока чистил лошадей, отвечая на вопросы Тревора.
Нашлось и свежее сено, которое мальчик настойчиво подкладывал в кормушку, с напряжённым интересом наблюдая, как Кетан разбрасывал над каждой кормушкой по двойной порции того, что выглядело как кормовые бобы.
— Что тут делаешь, молодой господин? — Гьюрет встал, хмурясь, в пролёте конюшенной двери. Тревор поманил его. Кетан обернулся посмотреть на кайога, вошедшего с властностью человека, бывшего на своём собственном месте, который имел право спросить о присутствии тут других людей.
— Ты Хозяин Коней? — улыбнулся Кетан и сделал жест рукой, протянутой ладонью вверх в знак дружбы, как воин всегда встречает друга. — Не то чтобы я не доверял вашему мальчику устраивать наших скакунов, просто они другой породы, хотя и быстро узнают, кто друг, а кто враг. Но пока лучше, чтобы я сам позаботился о них.
Гьюрет не перестал хмуриться и не обращал внимания на Тревора, тотчас схватившего его за руку и потянувшего вперёд.
— Скакуны оборотней! — жёстко проговорил он. — Я слышал о таких от торговцев!
— Их нигде не найдёшь, кроме как в Серой Башне и в Рите! — вежливо отвечал Кетан. — Это боевые кони; их учили сражаться.
Обитатель Рита и не пытался пробиться сквозь столь явное неприятие. Оборотни слишком хорошо знали, что их воспринимали только как колебание тенеподобных существ в темноте.
— Это, — и Кетан коснулся носком сапога одного из плотных плетёных вьюков, которые сам и снял с лошадей, — мы добавим к корму, когда разместим скакунов в конюшне. Такой корм изготавливается из трав, выращенных госпожой Джилан, и заменяет им зерно.