Стража Лопухастых островов (сборник)

Крапивин Владислав Петрович

Кажется, он немало знал про Игу! Откуда?

Но было не до размышлений. Ига понимал: все ждут от него пилотских решений. И действий. Он набрал в грудь воздух.

«Поднимитесь немножко, пожалуйста… – мысленно сказал он ступе. Это было совсем не по-командирски, но… ступа послушалась! Зашевелилась опять, приподнялась на метр. Снова, конечно, «ай, ой». Степка опять позвала маму. Левой рукой она вцепилась в Игину рубашку у плеча (правой держала корзинку с Ёжиком).

– Браво! Смелее! – подбодрил кним.

«Теперь, пожалуйста вперед…»

Ступе, видимо, нравилось вежливое

обращение. Она плавно, со скоростью пешехода, двинулась над поляной. Ига перехватил двумя руками черенок метлы. Как рулевое весло. Попробовал управлять. Получилось! Они сделали над поляной круг.

– Молодец, Ига! – выдохнул Соломинка. Остальные шумно дышали со смесью опаски и восторга.

«Теперь еще повыше, если вам не трудно…»

Ступе было не трудно. Она выполняла все, о чем просил Ига (и что он представлял). Они сделали новый круг – теперь на высоте деревьев. Потом – еще шире и выше. Ступа вела себя вполне по-дружески. И – главное! – летела так, что было не страшно. Ну, или почти не страшно…

«Теперь, если можно, давайте вокруг всего острова. И еще повыше… И побыстрее…»

Зашумел встречный воздух.

3

Этот ночной тренировочный полет потом ярко описал в судовом журнале Власик. Но приводить здесь длинную запись не стоит, она слишком затянула бы рассказ. Вот лишь несколько строчек:

«Мы мчались так, что шумело в ушах и волосы отлетали назад. Я крепко держался, и от восторга у меня что-то икало в душе и булькало в животе. И я даже забыл про три наряда, которые мне дал Соломинка. А луна катилась за нами, как желтое колесо…»

А поэт Геннадий Репьёв через несколько дней сочинил про полет балладу. Приводить ее здесь целиком тоже нет смысла, она была опубликована в газете «Утренний свет» на странице «Наши юные таланты». Процитируем восемь строк, сочиненных в романтическом стиле:

Мы мчались в лучах располневшей луны, В ее фосфорическом свете. И было не страшно совсем – хоть бы хны! И уши трепал встречный ветер! Кричали и пели в полете том мы, И кто-то от радости ахал, И с завистью вслед голосила из тьмы Неспящая птица уаха…

Критик Марионелла Ромашкина на той же странице отмечала в своих заметках, что баллада свидетельствует о растущем поэтическом мастерстве Геннадия Репьёва и даже «выводит это мастерство на новый уровень». Так оно или нет, критику виднее, но надо сказать, что ощущения и настроения всех, кто летал тогда, Генка выразил точно.

Ига в конце концов так увлекся ролью пилота и ощущал такое бесстрашие, что даже подумал: не выписать ли в небе мертвую петлю? Но хватило ума не рисковать…

Наконец спохватились, что пора возвращаться к скважине. Жора-то и Казимир, наверно, ждут и волнуются. Возможно, что и кним ждет…

Они в самом деле ждали. И обрадовались. Гусь прогоготал, что сперва пробовал угнаться за ступой, но где там!

Кним сказал:

– Я счастлив, что у вас все прекрасно получилось. Только советую выспаться, прежде чем отправитесь в полет к городу. А о лодке не тревожьтесь, доставим…

– Может быть, вас опустить домой на веревке? – любезно предложил Лапоть.

– Нет-нет, не беспокойтесь, там есть ступеньки. Вниз – это не трудно… Если не возражаете, я провожу вас до палатки.

Никто не возражал. К берегу слетели на ступе, а книма Жора посадил на плечо. Кним на невидимом Жоре поплыл над кустами, как по воздуху. Казимир Гансович летел рядом и шумно одобрял все происходящее.

На берегу снова разожгли костер, согрели чай, угостили книма. Поболтали еще. Жора признался, что на острове у него есть приятельница. Или приятельницы – как хотите.

– Потому что их две. Это куриные ноги, большущие. Остались от бабы-яговой избушки, когда она развалилась от старости. Гуляют теперь сами по себе. Я их часто навещаю, у нас в жизни много одинакового. В том смысле, что я ведь тоже, можно сказать, одни ноги… Только сегодня мы не встречались. Наверно, они бродят в Плавнях…

Кним (кстати, его звали Нырялло) стал прощаться.

– Нет, нет не провожайте меня. Я отлично вижу в темноте, не хуже кота…

– Можно, я вас все-таки провожу? – попросил Ига. – Самую капельку…

– Ну, если капельку…

Они прошли до опушки, и тогда Ига заговорил о том, что его почти все время тревожило:

– Скажите, пожалуйста, господин Нырялло… Я однажды был в городе под земляным куполом и там видел очень похожего на вас книма, только не в шапочке, а в шляпе. Он сидел в окне с песочными часами… Это были не вы?

– Нет-нет, что вы! Я там не бывал. Правда слышал, но… А чем вас заинтересовал тот напомнивший мою особу кним?

–.Он сказал тогда… я не совсем понял…

– Что же именно он сказал? Может быть, я смогу помочь вам… в силу своей ограниченной эрудиции?

– Он сказал… что я должен нащупать свою нить. И совместить с каким-то Меридианом…

– О! Я, кажется, улавливаю мысль коллеги… Возможно, он имел ввиду линию вашей жизни. Или какой-то важной в этой жизни задачи. Или что-то еще в этом роде… Да… А меридиан… видите ли, это достаточно размытое понятие. Иногда оно означает что-то одно, потом что-то другое. Но думаю, что в данном случае имелось ввиду направление, которое соответствует установлению во вселенной всеобщей гармонии. Задача, конечно, весьма обширная… Простите, вы меня, наверно, не понимаете…

– Понимаю, – соврал Ига. – А вот еще… Эти места, в которые я в тот раз попал, были какие-то… интересные, даже знакомые иногда, но запутанные. Будто кто-то там все нарочно перемешал… А кним сказал: не надо строить, пока я… ну, это самое, про нить и Меридиан… А я дома делал Конструкцию. Вроде игрушки из трубок, такая фантазия. Интересно было, вот и делал. А потом стало казаться, будто напутал в ней… и там напуталось… Так же не бывает!

– Как знать, как знать! Бывает, что созданная маленькая конструкция что-то меняет в большом мире. Если между ними вдруг возникает резонанс…