Стражи цветка
Шрифт:
– Булка, ты что ль?- узнал он купца.
– А это кто с тобой? Гном что ли? Дела идут не очень, да?
Гном насупился.
– Шучу, шучу. Моё почтение, уважаемый. Будь гостем,- обратился говоривший к Наину и переключился на юношу:
– Вставай, мошенник. Твоё счастье...
Юноша поднялся. Гудагай строго его осмотрел. Вид у парня был виноватый и толстяк, заметно, смягчился. Он выпятил живот, упер свои волосатые жирные руки в бока и сказал следующую речь, обращаясь к своему работнику, слуге и воспитаннику:
– Шулер обречён на вечные муки. Разве не так говорит отец Ксиома, перед тем, как бросить кости? И ученый отец, конечно, прав. Плутовство в игре - хуже воровства. Игра, юноша, только тогда игра, когда игрок доверяет сопернику. Игра, юноша, только тогда игра, когда игрок не желает наживы. Досуг и только приятный досуг с приятными людьми - вот цель игрока! Игра благородных - это рыцарский поединок. Поединок, где нет места обману и бесчестью!
Ян смиренно слушал своего господина, внимая каждому слову.
Гудагай продолжал:
– Желание быть первым в игре понятно и непреступно. Преступна бесчестная победа.
Гудагай задумался.
– Разве легендарный Серко Ряска в знаменитой игре с драконом Цмоком не остался верен честной игре? Разве он позволил себе жульничать, хотя ему и грозила жуткая смерть?
– Но дракон потому его и сожрал, господин,- как можно почтительней возразил Ян.- Дракон - то сжульничал.
– Потому-то мы чтим как величайшего игрока в кости Серко, а не дракона,- веско отрезал Гудагай.
– Но логично было бы почитать как раз наоборот,- осторожно заметил Ян.
– Ты так ничего и не понял,- махнул рукой толстяк.- Верни мне одежду.
Было очевидно, что красноречие хозяина имения, подогретое медовухой, иссякло. Не обращая внимания на торговцев, он начал с усилием стягивать с себя тесную крестьянскую рубаху. Ян разделся быстро и теперь ожидал своего господина. Наин несколько обалдело наблюдал за этим публичным переодеванием. Что касается Булки, то он достаточно хорошо знал Гудагая и его воспитанника, чтобы чему-то удивляться. К тому же он и себя причислял к поклонникам популярной в этих местах игре "в капусту"- игре в кости на переодевание. И ему, проигрывая, не раз самому приходилось тереться голым задом о слончики, маленькие низенькие скамеечки, заменявшие в доме Гудагая табуретки. И, как уже начал подозревать купец, не миновать ему слончика и в этот приезд. Его подозрения подтвердились, когда Гудагай, вспомнив о торговцах, повернулся к ним и скорее приказал, чем попросил:
– Прошу к столу!
Гном и купец переглянулись. Наин, желая поскорее сбыть свой товар, хотел было возразить. Булка едва заметно покачал головой. "Позже",- шепнул он компаньону и живо соскочил с телеги.
На исходе дня, накануне купальской ночи, из села Малые Подмышки выехали две телеги. Первая, уже знакомая нам телега Булки, была гружена пустыми коробами и корзинами. Правил ею сам благородный Гудагай. Рядом с ним сидел гном Наин сын Ненадавура. Спутники неторопливо вели разговор о делах солидных, торговых, время от времени смачивая губы вином или пивом. Вторая телега ехала вслед за первой. Принадлежала она бессменному сельскому старосте Малых Подмышек Юратишке. Здесь народу было побольше. Ближе к вознице устроились Ян и Богдан, старший сын Юратишки и, вероятней всего, будущий староста. Вдоль телеги, вытянувшись во весь рост, спал почтенный Булка. Ну и четвертым был сам староста, который и управлял телегой. Уже тридцать лет Юратишка занимал свою должность. При нем деревня дважды горела, пережила двадцать два набега орденских рыцарей, с десяток налетов степняков и один постой покойного князя Второслава. Но деревню вновь отстраивали, от рыцарей удачно прятались, степняков садили на кол. А у князя хитрый староста выпросил для крестьян деревни освобождение от рекрутского набора. На десять лет. А потом, после смерти воинственного князя, как-то и войны закончились. Вилькофф (или Волкич, как звали этого чужеземца местные) советник Велислава, князя нынешнего, с Орденом замирился, а степняков стал к князю на службу привлекать. Вот такие времена наступили. И встретил эти спокойные времена почтенный Юратишка, увы, уже стариком.
Обе телеги двигались в сторону корчмы "Бук и дуб", где благородный Гудагай устраивал на всю ночь традиционный праздничный пир для всех желающих. Правда, уже не первый год Гудагай был организатором пира только номинально. Почетные гости, зажиточные крестьяне во главе со старостой и прежде всего сам корчмарь Колодок, наравне участвовали в расходах. О чём, кстати сказать, Гудагай и не догадывался. Желающих же попировать всегда было много. Кроме селян и случайных постояльцев корчмы на пиру попадались и соседские рыцари, из тех, что победнее и попроще, которые не гнушались столь разношерстной компании. Гости выпивали, закусывали и с удовольствием слушали байки Гудагая о его боевом прошлом. А повоевал старый рыцарь, к слову, не мало. Но собирал он вокруг себя слушателей всё больше зрелых. Как не увлекательны были его рассказы, молодёжь в эту ночь предпочитала веселиться на реке.
Купец Булка не относил себя ни к молодёжи, ни вообще к любителям массовых гуляний. Поэтому предпочитал проводить праздники в кругу семьи. Выезжая в Малые Подмышки, он уверял и себя и свою супругу, что вернётся в город засветло, но в итоге каждый раз оставался на пиру в корчме "Бук и дуб". Этот год не стал исключением. И вот, в очередной раз его везли к Колодку. Спящим.
– Братцы! Да это же эльфы!- воскликнул Богдан, когда телега поднялась на холм. Сын старосты смотрел вниз, вытянув свою голову на всю длину шеи.- Давненько не видали!
Действительно, в низине, прямо у подножья холма, расположился эльфийский табор. Сначала все увидели остроносые белые шатры с разноцветными заплатами, а затем и весь лагерь, окруженный по эльфийской традиции повозками. Снаружи повозок паслось с десяток лошадей. И их ноги, по эльфийскому обычаю, не были стреножены.
– А вот и музыканты к нашему пиру! Точно нарочно перекочевали к нам!- обрадовался Гудагай и немедленно направил телегу в сторону табора.
– Как же! Музыканты! Конокрады - вот кто они!
– проворчал староста Юратишка.- А что до музыки, то своих что ль музыкантов нету? И к слову - кто им позволил на общинный луг своих ворованных коней пускать?
Но перечить старому рыцарю Юратишка не стал и повернул свою телегу вслед за первой.
Эльфы вскоре тоже заприметили гостей, и к ним россыпью устремилась стайка босоногих эльфят. Они окружили повозки, и людям пришлось остановиться, чтобы ненароком кого из них не придавить. Гудагай тяжело спрыгнул с телеги и к своей досаде все же кого-то задел. Эльфенок пронзительно пискнул и упал на траву.
– Прости, малыш...или... малышка?- смущенно сказал старый рыцарь, поднимая ребятёнка. Кто это был - мальчик или девочка - внешне определить было трудно. Все маленькие эльфы были одинаково одеты в одежды, сшитые из разноцветных кусков ткани, и у всех были одинаковые любопытные черноглазые и смуглые мордашки. Радостно вереща и лопоча, они окружили Гудагая, дергая его за рубаху и штаны, хватая за ладони и даже за усы. Старый рыцарь беспомощно стоял на месте, опасаясь сделать хотя бы шаг, чтобы снова кого-нибудь не придавить. На выручку ему пришел сообразительный староста.
– А ну налетай!- он зачерпнул из короба сладостей, заготовленных для ночного пира, и показал их эльфятам. Малыши с радостными писками бросились ко второй телеге за угощением. Морщинистое лицо Юратишки расплылось в улыбке. Эльфов он и правда недолюбливал, но дети - людей ли, гномов или эльфов - это была его слабость.
К телегам подошли взрослые эльфы во главе со старейшиной рода. Старейшина выглядел как типичный кочевой эльф и одеждой ничем не выделялся среди своих сородичей. Цветастые тряпки, яркие и безвкусные, восточный тюрбан из блестящей ткани, скрывающий островерхие длинные уши, разные кольца, браслеты и другие украшения - словом, эльф как эльф. Но гордое горбоносое лицо и презрительный взгляд сразу выдавал старейшину рода - прямого потомка одного из эльфийских царей далекого прошлого.