Стражи Красного Ренессанса
Шрифт:
"Да, товарищ явно не в настроении, — решил Махмудов, — наверное, нажрался как скотина, а тут срочный вылет. Может, еще и подрался с кем, руку повредил".
К стражам подошла хорошенькая официантка в белой блузе и синей юбке.
— Гражданин, здесь не курят, — строго сказала она.
Марик лениво поднял голову, увидел девушку и неожиданно просиял:
— Милая леди, мне чашечку кофе, пожалуйста, и ваш телефончик на салфетке, если вы не против.
— Если вы немедленно не перестанете хамить и курить, — произнесла официантка со сталью в голосе, — я вызову милицию и вас оштрафуют.
— А сколько штраф? — поинтересовался мгновенно преобразившийся Марик, выдыхая дым.
— Пятьдесят рублей.
— Да… — Верзер полез в карман, извлек оттуда казначейский
Серьезность на лице официантки исчезла, сменившись недоумением, но мгновение спустя она вновь надела на себя маску благовоспитанной строгости, взяла купюру и, резко развернувшись, зацокала каблучками.
К немалой радости Джохара Марик не был расположен к болтовне. Стражи сидели молча. Верзер, отпивая из чашечки, изредка косился на хорошенькую официантку, а Махмудов разглядывал посетителей. Особенно его внимание привлек столик, за которым завтракали четыре пожилых японца. Гости столицы, иногда перебрасываясь друг с другом отрывистыми фразами, поглощали какую-то свою национальную еду. Суши, наверное, или еще что-то в этом роде. Глядя на них, Джохар подумал, что его друг Серега Соколов в чем-то, конечно, прав. Западную часть страны действительно можно было назвать диоклетиановской Русью. За последние годы автономии и вольные города окончательно лишились своей независимости и название "Советская Конфедерация" теперь фактически превратилось в фикцию. Никакая это уже была не конфедерация. Казалось бы, можно радоваться. Вновь возникло сильное государство, или вернее нечто похожее на государство, поскольку вся власть была сконцентрирована не в руках совмина, генсека или Совета народных депутатов, а у малозаметных руководителей ВАСП. Однако города европейской части страны, подобно городам Западной Римской империи, приходили в постепенный упадок. Их, с числом жителей больше одного миллиона человек, в восточной части Советской Конфедерации осталось только четыре, вместе с Уралом — пять. Пройдет несколько лет и Минск, скорее всего, покинет этот список. Но Сибирь и Дальний Восток, наоборот, незаметно наращивали свою мощь. Более половины всех белых европейских беженцев направлялись именно сюда. При посредничестве японских технарей и силами неграждан китайского происхождения, с помощью принудительного труда этнонацистских преступников, непримиримых либерал — шовинистов, мелкой уголовной шушеры и нелегалов, а также наемных рабочих из Маньчжурии, Синьцзяна и прочих независимых республик Поднебесной были возведены многие заводы, фабрики, атомные электростанции, трансконтинентальные магистрали и гигантские теплицы — плантации.
И вот глядя на завтракающих японцев (бизнесменов, инженеров или, может быть, каких-нибудь консультантов) Джохар внезапно почувствовал, что будущее Советской Конфедерации если и рождается, то именно здесь в Новосибирске, в Томске, Омске, Хабаровске, Владивостоке с их научными городками, деловыми центрами и испытательными полигонами. А слабеющая на глазах, хоть все еще и самая большая по численности населения Москва, музейно — рокерский Санкт — Петербург, утопающий в развлечениях Киев, сибаритствующий Сочи и даже бессмертный город Сталинград — это прошлое. Пускай славное и великое, но прошлое. А еще Махмудову почему-то подумалось, что в один прекрасный день Советская Конфедерация без всякого насилия, без противостояния, без войн и без каких-либо особых возражений, может разделиться на две части по Уральскому хребту. И орды усмиренных варваров, к которым еще полдня назад Джохар в припадке слабости относил сам себя, вновь восстанут и прорвут южную границу, охраняемую иностранным легионом, а на подмогу им, раззадоренные кровью европейских постхристиан, устремятся оголтелые фанатики, сметая на своем пути Польшу, Венгрию, Независимую Республику Галицию, Литву и прочие буферные государства. И банды насильников, убийц, религиозных психопатов и прочих деградантов опять заполнят пустеющие города, как сто, как пятьдесят лет назад, но на этот раз прогнать их будет некому. Так
От этих мыслей Джохару стало не по себе. Но в то же время он почувствовал и некоторое облегчение, ведь теперь все вновь встало на свои места. Он точно знал на чьей стороне будет сражаться.
"Нет, — решил Махмудов, — стражи такого не допустят, я не допущу", — и чтобы хоть как-то отвлечься от неприятных раздумий, он заказал кофе с двойной порцией коньяка.
Примерно через полчаса было объявлено о прибытии рейса из Киева. Вскоре появились Леша и Влад. Стражи поздоровались, усевшись за стол.
— Лепик, расскажи-ка, что стряслось? — спросил Марик. — Какого хрена ты тревожишь мой покой среди ночи?
— Не знаю, — огрызнулся Планкин, — Роберт прилетит, все расскажет. И отсылал я не ночью, а вечером.
— Какой-то ты злой сегодня, Лепик, — заметил Верзер, разглядывая хмурое лицо товарища, — это знаешь отчего? Оттого что у тебя нет постоянной подружки.
— Можно подумать, у тебя она есть?
— У меня их даже две, — оскалился Марик, — и вчера я с ними неплохо порезвился. С одной из них, ну которая менее симпатичная, я могу поделиться с товарищем по оружию. Хочешь, Лепик?
Планкин бросил яростный взгляд в сторону Верзера, но промолчал.
— Хватит трындеть, — засмеялся Влад, извлекая из кармана сигару, — если бы ты провел время так, как говоришь, то не пялился бы сейчас вон на ту официантку. Лучше скажи, что у тебя с рукой?
— Упал.
— Меньше бы бухал, меньше бы падал! — зло выпалил Леша.
— Так я из-за тебя упал, Лепик, — Марик, подняв перебинтованную руку, повертел ей, — я как раз с моими ненаглядными кисками разучивал охрененно замысловатую тантрическую позу, как вдруг ты со своей эсэмэской. Я от неожиданности дернулся и упал с кровати. И вот результат.
— Ничего себе кроме руки не повредил? — спросил Джохар, который вдруг повеселел. Депрессия в этот раз отступила без обязательного ритуального запоя, который совершался в подобных случаях с лучшим другом полковником Серегой Соколовым.
"Старею", — решил Махмудов.
— Может, и повредил, — Марик загадочно улыбнулся, посмотрев куда-то вниз, под стол.
— Я язык имел в виду. Надеялся, ты его прикусил.
— Пойду в зал для курения, — сказал Влад.
— Можно дымить здесь, — Верзер достал сигарету и подозвал жестом официантку, — но только за полтинник.
Когда к стражам подошла строгая девушка в белой блузе и синей юбке, Марик выложил на стол очередные пятьдесят рублей и прикурил.
— Штраф, — пояснил он.
С уст официантки сорвалась снисходительная улыбка, но быстро подавив ее, девушка спросила, забрав купюру:
— Что-нибудь закажете?
— Какие разновидности японского зеленого чая у вас есть? — задал вопрос Планкин, морщась от дыма.
В аэропортах Сибири и Дальнего Востока всегда имелся большой ассортимент подобной продукции, так как Япония и подвластная империи Сфера взаимного процветания были главными экономическими партнерами Советской Конфедерации. Тысячи граждан страны восходящего солнца ежедневно прибывали в Россию. В трехмиллионном Новосибирске был свой японский деловой квартал. А весь обслуживающий персонал гостиниц, аэропортов, крупных торговых центров столицы обязан был знать хотя бы на примитивном уровне два языка: английский и японский.
— Кабусетя, аратя, ходзитя, сэнтя и синтя, — ответила скороговоркой официантка.
— По — моему, вы, милая девушка, дважды повторили одно и то же слово, — сказал Марик, затягиваясь очередной порцией дыма.
— Это два разных сорта, неуч, — Леша Планкин злорадно улыбнулся.
— Да? — Марик изобразил удивление. — Долбанные япошки, у них что лица, что слова — фиг различишь.
— Действительно, синтя собирается из молодых листьев в конце апреля — начале мая, — принялась объяснять официантка, — это зеленый чай первого сбора, иначе именуемый итибантя. В то же время синтя является лишь разновидностью сэнтя. Однако в нашем случае под словом сэнтя понимается чай второго и третьего сборов, то есть нимбантя и самбантя. В отличие от синтя они имеют более терпкий и грубый вкус.