Стражи Красного Ренессанса
Шрифт:
— Куда пялишься, мучачо? — спросил Санчес.
— На… на… неб…ббо… смотру, товариш старши сержа.
Очевидно, у африканца, делающего ударение на последний слог в словах, имелись явные трудности с русским языком.
— Херов ниггер, ты уже как два месяца не на пальме, а по — белому до сих пор говорить не научился? — нарочито спокойно произнес старший сержант, затем, сделав паузу, перешел на крик. — Ты свою башку запрокидывать так будешь на коленях, когда тебя в глотку драть будут! Ты где находишься, солдат, в легионе или в наркоманском борделе?!
— Лежьон! — прокричал африканец.
— Вообще, если честно, в этом году набор слабее обычного, — признался полковник Соколов, наблюдая за экзекуцией, — новобранцы, которых ты сейчас видишь перед собой, оружия
— А почему так? — спросил Махмудов.
— Ходят слухи, будто мы у шиитов полосу то ли в десять, то ли в пятнадцать километров вдоль границы с Черными Территориями забираем в обмен на сдачу Израиля. С одной стороны это как бы и плюс, ибо азеры аборигенам нехилую матпомощь обеспечивают, а мы каналы прервем. Но и минусов тоже прилично. Считай, охранять новую границу пошлют легионеров и добровольцев из братств. Вот и приходится допнабор делать. По правилам, сам знаешь, местных, то бишь кавказцев, вербовать можно на Аляску и в Маньчжурию, но только не сюда, китайцев тоже нельзя, чтобы своим поселенцам не помогали, из мусульман не более пятисот и только союзных киргизов, а то мало ли братьев по вере жалко станет. Вот и остаются латины, необрезанные негры, да сикхи Халистана. Много среди них толковых сорвиголов, особенно среди сикхов, но есть и полные бездари. Правда, в Африке сорок белых набрать удалось. Представляешь, буров, из Освободительной Армии Трансвааля. Десяток — другой ирландцев, поляки еще имеются, сербы с греками, само собой…
Махмудов кивнул. В данный момент вопросы геополитики его не особо занимали. Он приехал сюда совсем за другим. Пускай спонтанно, пускай до конца не зная зачем, но все же не ради лицезрения дрессировки будущих бойцов Советского иностранного легиона.
Между тем старший сержант продолжал третировать чернокожего бедолагу.
— Любишь святую Русь — маму?! — громко спрашивал он.
— Тхак тошно! — еще громче отвечал несчастный солдат, тупо уставившись в неопределенную даль.
— Это мне тошно, когда я тебя слышу, обезьяна! Наряд вне очереди тебе, будешь сортиры драить пока говорить не научишься!
— Ес нарад не ошереди!
— Ладно, пойдем, я тебе Центр покажу, — сказал Соколов, протирая лоб платком, — что-то жарковато здесь. А наши яйцеголовые еще про глобальное похолодание говорят.
Пять минут спустя полковник и страж оказались напротив двухэтажного здания с виду напоминающего самую обыкновенную казарму: шаблонная прямоугольная коробка, убого серые стены, возле входа небольшая гранитная стела с надписью: "Бессмертен подвиг тех, кто боролся и победил этнофашизм". Однако имелись и особенности: решетки на окнах, тонированные стекла, бронированная дверь, возле которой стояли, позевывая два вооруженных автоматами солдата. Увидев полковника, они вытянулись, впрочем, особого усердия в их движениях не наблюдалось. На левой груди обоих караульных синела нашивка: серебристый конь с девизом Казахской бригады: "Жизнь — только сон, смерть — лишь мгновенье". Удивило Джохара то, что караульные не имели монголоидных черт. Своими наблюдениями Махмудов поделился с Соколовым, когда они вошли в здание.
— Джо, ты как вчера родился, — усмехнулся полковник, остановившись возле лифта, — в Казахской бригаде только сорок процентов казахов, а в Татарской когорте татары вообще четверть составляют, если не меньше. Во все четыре братства знаешь, какая очередь стоит. Весь молодняк, который по военке идет, мечтает в Ордена попасть. Это же какой престиж! И если появляется свободное местечко, то занимают его тут же без оглядки на название.
— Ну да, — согласился Махмудов.
Процедура вступления в военное братство была довольно-таки сложна. Туда могли попасть полноправные граждане, отслужившие не менее трех лет в армии, прошедшие шесть месяцев спецподготовки, а затем еще проведшие минимум два года на границе с Черными Территориями. От члена Ордена требовались особые качества,
Страж и полковник вошли в просторный лифт.
— Минус третий, — скомандовал Соколов, выразительно посмотрел на Махмудова из-под очков и пояснил, — в здании два надземных и двенадцать подземных этажей. Нижние шесть еще позавчера расконсервировали из-за угрозы ядерного конфликта с вэками.
— И ты всем этим теперь командуешь? — спросил Джохар.
— Я за всем этим слежу, — ответил полковник.
Они вышли из лифта, возле которого дежурил солдат с нашивкой на левой груди в виде золотого дракона и надписью "Встречаем смерть с улыбкой" — Татарская когорта. Как и предполагал Махмудов, на объект подобной важности допускались члены братств, но не парни из иностранного легиона. Пройдя около тридцати метров по коридору, мужчины остановились напротив бронированной двери.
— Начальник Службы общего контроля полковник Соколов, — медленно и внятно произнес человек, сняв темные очки и встав напротив матового экранчика, который вдруг озарился бледно — зеленым сиянием.
Несколько секунд спустя послышался ответ:
— Биотоки идентифицированы, сетчатка глаз идентифицирована, голос идентифицирован.
Затем что-то зажужжало, и массивная дверь с еле уловимым шипением ушла вправо.
Стены просторного помещения размерами с небольшой кинозал были, казалось, сложены из мониторов. Часть из них не работала, образуя черные впадины среди изображений каких-то графиков, карт и видеосъемок с высоты птичьего полета. По периметру располагались столы со столешницами в виде незамкнутых колец, внутри которых на вертящихся креслах располагались люди в наушниках. В центре зала находился еще один стол. За ним сидел мужчина в звании капитана. Он что-то быстро набирал на клавиатуре ноутбука. Махмудов заметил на левой груди военного красную нашивку с перекрещивающимися черными серпом и молотом — знак Гвардии Советов. Внизу нашивки имелась надпись: "Да здравствует смерть!" Увидев посетителей, капитан снял наушники, вылез из-за стола, и бодро отчеканив три строевых шага, сказал:
— Товарищ полковник, за время моего дежурства никаких происшествий не случилось. Станции электронного сканирования работают в нормальном режиме, на боевом дежурстве находятся двенадцать левимагов и пятьдесят два беспилотника, активность в зоне наблюдения ниже среднего, подозрительных передвижений не наблюдается за исключением квадрата 19–44. Дежурный по Центральному пункту слежения капитан Карпов.
— Хорошо, товарищ капитан, — Соколов улыбнулся, спрятав ядовитую зелень глаз за стеклами солнцезащитных очков, — проведи-ка нас в комнату Прямого контакта.
Карпов с замешательством посмотрел на полковника, затем на Махмудова, затем снова на полковника.
— Не боись, капитан, — ободряюще произнес Соколов, — это важный человек из Москвы. Делай, что говорю, под мою личную ответственность.
Еще какое-то время Карпов мешкал, но затем, отрывисто кивнув, развернулся и сделал жест, приглашающий следовать за собой. Они оказались в небольшом помещении, где имелись пульт управления, экран на всю стену и несколько дополнительных мониторов.
— Спасибо, ты свободен, капитан, — сказал полковник.
Когда Карпов удалился, Соколов и Махмудов сели за пульт.
— Полюбуйся, — полковник включил экран, на котором появились какие-то цифры, — отсюда можно подключиться к любому левимагу или беспилотнику, которые сейчас над Черными Территориями летают и отсюда же любым из них можно управлять.
— Я на здании ни одной антенны не видел, — заметил Джохар.
— Все принимающие антенны расположены в радиусе тридцати километров, сюда собираются через ретрансляторы и далее по подземным коммуникациям, — объяснил полковник. — Это такой вид маскировки для центрального пункта. Но даже если его разбомбить, любой из резервных автоматически становится центральным. Вот смотри, что у нас тут на сегодня интересного… ага… — Соколов защелкал тумблерами.