Стражи Сердца. Единственная для пустынников
Шрифт:
Боги, как он умудряется быть таким очаровательным при своей явной ауре воина, не боявшегося — и даже ищущего — крови на своем пути? Это просто не укладывалось у меня в голове, отказываясь формироваться в ровные книжные полки, где я делала свои заметки. И все, что я успела узнать о Тайпане, валялось неструктурированной кучей бумаг, которые не получалось собрать в целостный вывод.
Путаница и несоответствия.
— Ты поцелуешь меня сама. Когда захочешь, — уточнил он, качнув плечом. — Времени у тебя на это два дня.
— А что мешает
— Не пойдет, — улыбнулся он. — Ты хочешь избавиться от долга, а это вовсе не то, чего я хочу. Тут другие правила, принцесса.
— С чего ты вообще взял, что я соглашусь играть по твоим правилам?
Чувствуя, как раздражение покалывает кончики пальцев, я дождалась ответа, но прежде Тайпан вновь склонился, почти в упор приблизившись к моему лицу.
— Потому, что тебе это нравится. Признай и разреши себе поиграть в соблазнительницу.
Взгляд в сторону с ярким прищуром, и мужчина кивает.
— Мы идем, брат!
Черт, Ворон…
На секунду стало неимоверно стыдно.
Я совсем забыла о страже в черном, о молчаливом спутнике, ощутив, как от осознания этого к щекам прилила краснота, жгучим перцем кусая кожу. Движения сразу стали скованнее, каленым металлом отзываясь в теле, поэтому я не сразу смогла двинуть рукой, пытаясь ее отдернуть, когда Тайпан требовательно сплел наши пальцы.
— Идем? — уточнил учтиво, пока я глупо пялилась на плетение рук, пытаясь заставить себя отнять ладонь. — Что такое, принцесса? Что с лицом?
— Это слишком, — набрав в грудь побольше воздуха, с трудом расцепила пальцы, дав понять, что такой контакт неприемлем, но алые глаза Тайпана хищно прищурились, улавливая суть и явно от этого негодуя. — Пусти, пожалуйста.
— Уверена? — уже неприкрытое недовольство сквозило в голосе. — Стесняешься или не нравится, когда я к тебе прикасаюсь?
— Тайпан, отпусти.
— Будь по-твоему, — буркнул он и действительно отпустил, прямым шагом направившись в лесок.
Не оборачиваясь, не проверяя, иду ли я следом, просто пошел, раздраженно покачивая плечами. Проводив мужчину взглядом, я гордо подняла подбородок и двинулась следом, не собираясь сдаваться под этим натиском.
В конце концов, я ему ничего не обещала. Благодарность? Да, испытывала, но исполнять любые его прихоти не обязывалась. Если не может держать себя в руках, как зеленый мальчишка, то это только его проблемы, не мои.
Проговаривая все эти выводы раз за разом, я с трудом, но выбралась на полянку, где горел костер, минуя колючие ветки и сеть кустарников, плетущих ковер под ногами.
Ворон сидел на невысоком бревнышке и затачивал деревянные палочки, глядя себе на руки. По всему его виду, кричащему, что что-то не так, угадывалось плохое настроение. И по тому, как закручивающиеся стружки отлетали прямо в огонь, с недолгим шипением превращаясь в пепел.
Стало неуютно. В одну секунду.
Повисшая на плечах недобрая атмосфера давила здесь каждого, и если Ворон срывался молча, то Тайпан, напротив, гремел чем-то в своей дорожной сумке, игнорируя всех и вся.
Похоже, я совершила необратимую ошибку, шагнув навстречу своим желаниям.
Глава 21
Стоя столбом по среди зеленой лужайки, я дернулась, когда Тайпан распрямился и бросил в сторону Ворона свой стилет, который тот, словно ожидая нападения, ловко перехватил, сжав пальцами лезвие.
В полном молчании пустынник в черном встал и развернулся к своему побратиму, вынимая из-за пояса похожий, но совершенно иной кинжал.
Рукоять оружия Тайпана была светлой, словно из кости, и спиральной обмоткой поднималась к эфесу, за которым было слегка волнистое острие, блестящее от идеальной ковки и тщательного ухода. Стилет Ворона, напротив, был черненым, с шершавым центром меж двух заточенных до идеала сторон, ровными линиями сходящимися к острой вершине.
Именно он и полетел в сторону Тайпана, который нырнул, поймав оружие в полете, и ловко перевернул в пальцах, сжимая атакующей хваткой.
Происходящее дальше, я смотрела с открытым ртом и скованным телом, чувствуя, как промерзли пятки, намертво прилипнув к теплой земле. Глаза даже через силу не закрывались, оставаясь широко распахнутыми, чтобы не пропустить ни единого движения, опасаясь, что оно может стать непоправимым.
Но пустынники, словно ловкие дикие коты, перепрыгивали друг через друга, роняли, поднимали соперника и вновь нападали, смяв под собой траву так, что та осела на одежде, пачкая голые участки кожи зеленым соком. Только когда Ворон повалил Тайпана в бессчетный для них обоих раз и приставил лезвие к его горлу, я наконец смогла достать голос со дна легких:
— Прекратите! Вы что делаете?!
Замерев, словно по команде, эти двое промолчали. Взрезав кинжалом воздух, Ворон убрал оружие за пояс, поднимаясь на ноги и оборачиваясь ко мне.
— Разминаемся, — тихо произнес он, и меня пробила дрожь.
Только Ворон обладал таким тембром, способным одним звучанием ввести в панику и ужас. Я колючими мурашками ощутила, что дело во мне, и сбрасывающие злость мужчины пытались таким образом прийти в себя, в пылу тренировки переваривая гнев.
— Могли бы предупредить, — прозвучало словно оправдание, чувствительно щелкнув меня кнутом вдоль позвоночника. — Я едва чувств не лишилась.
Тайпан поднялся, отошел к дереву и отломил от него здоровую ветку. Примеряясь, взвесил ее в руке, поднимая на меня взгляд.
— Тебе нужно привыкать. Если придется сражаться, ты должна быть рядом и не паниковать, прячась за нашими спинами.
— Да к вам даже не подойти!
— Ворон, — обратился он к брату. — Научим принцессу танцевать по законам пустыни?
Тот только кивнул, огляделся, зацепился взглядом за похожую деревяшку, сломал ее почти у основания и кинжалом зачистил побеги.