Стражи утраченной магии
Шрифт:
Лицезреть верховных монахов удавалось лишь немногим посетителям монастыря, поскольку их жизнь протекала в уединении и они редко удостаивали беседой тех, кто поднимался на Драконью Гору за советом или ответом. Вольфрам никогда их не видел и не ожидал увидеть в этот раз. Он удивился, однако после недолгого размышления решил, что удивляться тут нечему.
Вольфрам вместе со служителем поднялся на самый верхний этаж монастыря, где находились покои верховных монахов.
Служитель оставил дворфа в комнате, а сам пошел сообщить Огню о прибытии дворфа.
Монахиня не заставила Вольфрама ждать. Вскоре в комнату вошла женщина-дворф, облаченная в ярко-оранжевые одежды. Вольфрам привстал, но она махнула рукой, заставляя его снова сесть. Монахиня пересекла комнату, села за стол и обратила на Вольфрама свои глаза, в которых отражалась та стихия, которую она представляла.
Огонь приветствовала Вольфрама на родном языке, осведомившись, удачным ли было его путешествие.
Вольфрам отвечал, тщательно подбирая слова, и внимательно, с некоторой опаской смотрел на монахиню.
Монахиня принадлежала к расе дворфов, однако в ее облике было что-то чужеродное. Вольфрам не мог понять, что именно. Возможно, эти ярко-оранжевые одежды — наряд, который ни один уважающий себя дворф ни за что не надел бы. Возможно, ее манера говорить на фрингрезском языке. Монахиня прекрасно владела этим языком, но в ее выговоре слышалась какая-то странность. И еще Вольф подумал о том, что ни один дворф по доброй воле не стал бы всю жизнь жить на одном месте, если только эта монахиня не принадлежала к числу Пеших и была вынуждена вести оседлую жизнь.
Наверное, решил Вольфрам, слухи о главах ордена, которые доносились до него уже многие годы, были не беспочвенны. Монахиня не была женщиной расы дворфов. Она умела менять обличье и для разговора с ним приняла облик дворфа. Эта мысль заставила Вольфрама насторожиться.
Разговор начался вполне гладко. Вольфрам протянул Огню серебряную шкатулку Густава и передал слова рыцаря.
— Я выполнял роль подсадной утки со сломанным крылом. Тех двоих юношей он отправил в другом направлении, — сказал Вольфрам. — Его замысел удался. Опасность долго шла за нами следом.
Вольфрам рассказал монахине про врикиля.
— Надеюсь, что те юноши благополучно добрались до нужного места, — добавил он, намекнув, что знает больше.
Огонь ничего не сказала. Она выжидающе смотрела на Вольфрама. Лицо ее было спокойным, бесстрастным.
— Что бы ни находилось в этой шкатулке, оно, должно быть, имеет исключительную ценность, — сказал Вольфрам, попытавшись зайти с другого края.
Огонь улыбнулась, взяла шкатулку и отодвинула ее в сторону. Потом монахиня жестом попросила его продолжить свой рассказ.
Пожав плечами, Вольфрам подчинился, вкратце пересказав дальнейшие события. В подробности он не вдавался. Это он сделает, когда ученые монахи станут записывать его рассказ на своих телах.
Монахиня и тут ничего не сказала. Ее молчание начало неприятно будоражить Вольфрама.
Закончив рассказ, Вольфрам откинулся на спинку стула, краем глаза следя за шкатулкой. Хотя Огонь и отодвинула шкатулку в сторону, словно безделушку, рука ее оставалась на крышке. Пальцы монахини гладили шкатулку. Иногда Огонь бросала на нее короткие взгляды.
— Прошу убедиться, что печать цела, — подчеркнул Вольфрам.
Огонь кивнула. Сломав печать, она открыла шкатулку.
Вольфрам пристально следил за действиями монахини. Владыка Густав говорил, что шкатулка защищена магическим заклинанием. Если это так, Огню без труда удалось снять заклинание. Вольфрам лишь укрепился в своем подозрении, что перед ним была не настоящая женщина-дворф. Дворфы, как правило, не любили магию и не доверяли ей.
Огонь достала из шкатулки свиток тонкого пергамента, плотно перевязанный красной шелковой ленточкой. Развязав ленточку, монахиня развернула свиток и внимательно прочла то, что было там написано.
Вольфрам теребил браслет. Казалось бы, дворф должен был сильно устать после дороги. Он действительно устал, но к этому состоянию примешивалось что-то еще. Он беспокойно ерзал на стуле, не вполне понимая, чем вызвано его беспокойство.
— Все в надлежащем порядке, — наконец сказала Огонь, закончив чтение. — Разумеется, мы исполним последнюю просьбу покойного Владыки Густава и передадим тебе права на владение его землями и замком. Отныне ты — виннингэльский аристократ, Вольфрам, и достаточно богатый дворф. Хвала Волку.
Она подала ему свиток. Взяв пергамент, Вольфрам запихнул его за пояс. Сколько раз он предвкушал этот момент, но сейчас, когда все свершилось, он почему-то не испытывал ни особой радости, ни удовлетворения. Вольфрам по-прежнему глядел на шкатулку.
— И кроме свитка, в ней ничего не было? — спросил он.
— Да, Вольфрам. — Огонь подняла шкатулку, чтобы он убедился сам. — Да хранит Волк твой сон.
Монахиня встала, давая понять, что он свободен. Однако Вольфрам не спешил уходить и остался сидеть.
— Должно быть, ты сильно утомился, — добавила Огонь. — Иди, отдыхай. Завтра кто-нибудь из наших монахов придет к тебе и подробно запишет твой рассказ.
— Я думаю, врикиль охотился за этой шкатулкой, — скороговоркой произнес Вольфрам.
Монахиня кивнула.
— Очень может быть.
— Но зачем? Зачем врикилю земли и замок?
— Думаю, ответ тебе уже понятен, — сказала Огонь. — Ты был знаком с Густавом и знал о его поисках.
— Да, знал. — Вольфрам пододвинулся к краю сиденья. — А как же тогда эти юноши? Они исполнили свою миссию?