Стражи утраченной магии
Шрифт:
На следующий день жители селения прощались с путешественниками. Тревинисам было несвойственно плакать, печалиться и стенать о невозможном. Когда Джессан проснулся на рассвете, готовясь покинуть родное селение, он был в превосходном настроении и жаждал поскорее оказаться в незнакомых местах и насмотреться на все тамошние особенности. Он отправлялся налегке, беря с собой лишь лук, изготовленный им под наблюдением Рейвена, стрелы с новыми железными наконечниками, немного пищи, бурдючок для воды и костяной нож.
Юноша навел порядок в хижине, аккуратно свернул все половики и одеяла и поставил у стены. Прежде чем присоединиться
— Тетя Ранесса, — позвал Джессан, встав у двери ее хижины.
Ответом ему было молчание.
Джессан немного подождал, и в его сердце затеплилась надежда. Он позвал еще раз, и вновь не услышал ответа. Откинув полог завесы и отчаянно надеясь, что не увидит ничего недостойного, Джессан просунул голову внутрь. Он чуть не задохнулся от гнилостного смрада, пахнувшего ему в лицо. Юноша быстро огляделся. Ранессы внутри не было. Трудно сказать, куда она ушла. Возможно, опять отправилась куда глаза глядят. Джессан поспешил удалиться. Он выполнил свой долг, и никто не сможет его упрекнуть.
Он условился встретиться с Башэ и бабушкой возле Священного Круга. Подойдя ближе, Джессан услыхал такие стоны и рыдания, что подумал, будто за ночь в селении еще кто-то умер. Добежав до Круга, Джессан обнаружил, что плач и стоны исходят от пеквеев, которые никак не могли пережить расставание с Бабушкой и умоляли ее не покидать селение.
Над толпой рыдающих и всхлипывающих пеквеев возвышалась седая Бабушкина голова. Джессану подумалось, что пеквеи готовы утопить Бабушку в своем горе и слезах. Старейшины тревинисов тоже пришли проститься с Бабушкой и недоуменно переглядывались при виде диковинного зрелища. Здесь же находился и Башэ. Он держался особняком и смущенно смотрел на соплеменников. Его смущение еще более возросло, когда он увидел Джессана. Джессан, в свою очередь, заметил Вольфрама, который наблюдал за происходящим и ухмылялся.
— Что происходит? — сердито спросил Джессан у друга, чувствуя, как кровь у него приливает к затылку и неприятно обжигает лицо. — Над нами все смеются.
— Мне самому неприятно, Джессан, — ответил Башэ, чье лицо было красным от стыда. — Но я не виноват. Бабушка говорила, что подобное может случиться, и мы постарались уйти незаметно, когда пеквеи еще спали. Но Бабушка не сумела идти бесшумно. Накануне она пришила к своей юбке несколько серебряных колокольчиков.
Джессан молча выругался.
— Вытащи ее из этого безумства! — негромко велел он и искоса посмотрел в сторону старейшин. — И давайте трогаться в путь!
Башэ растворился среди пеквеев. В какой-то момент он исчез из виду, затем вынырнул рядом с Бабушкой.
— Бабушка, Джессан уже здесь, — сказал он. — Нам пора уходить.
При этих словах пеквеи заплакали и застонали так, что у Джессана волосы на голове стали дыбом.
— Тихо! — крикнула Бабушка, и стоны стихли до негромкого хныканья. — Я еще не умерла, хотя лучше бы мне умереть, чем выслушивать мяуканье стаи обезумевших котов. Палеа, отныне я оставляю
Вид у Бабушки был очень сердитым, однако она позволила каждому из пеквеев поцеловать ее в щеку, приложиться к руке или притронуться к ее звенящей и гремящей юбке. Когда же ей наконец удалось выбраться из толпы, обе щеки у нее были ярко-красными, а седые волосы, всегда опрятно уложенные, растрепались во все стороны и почти скрыли лицо.
— Расходитесь, — велела она пеквеям, взмахнув полой своей юбки, словно разгоняла докучливых кур.
Палеа на прощанье торопливо поцеловала Башэ. Ребенок, которого она держала на руках, тоже поцеловал Башэ и назвал его отцом. Однако в этом не было ничего странного: пеквеи всегда обращались так к старшим по возрасту. Наконец толпа пеквеев со вздохами и причитаниями удалилась, и стало тихо.
Прощание тревинисов, к великой радости Джессана, было кратким. Они сказали, что будут ждать его возвращения с многочисленными трофеями и взрослым именем. Сказанное вовсе не означало, что Джессан непременно должен пройти через сражения и убить врагов. Другие народы в подобных случаях желают путешественнику счастливого и безопасного пути, но у тревинисов были свои обычаи.
Джессан с благодарностью принял эти пожелания и тоже, как того требовали обычаи, попросил позволения взять одну из общих лодок. Позволение было получено, и на этом прощание с Джессаном завершилось. Взгляды старейшин обратились к дворфу, который собирался дойти с путешественниками до Голубенькой речки, где их пути расходились.
— Не желайте мне трофеев, — сказал Вольфрам. — Пусть все они достанутся молодым. Все, чего я хочу, — это быстрого окончания моего пути, ибо в конце меня ожидает достаточное вознаграждение.
Эти слова озадачили старейшин. По их мнению, дворф сам отгонял от себя удачу, поскольку хвастаться наградой, которую ты еще не получил, было самым верным способом рассердить богов и заставить их лишить тебя этой награды. Нахмурившись, старейшины быстро простились с Вольфрамом.
Вольфрам взвалил на плечи свой мешок, махнул на прощание собравшимся и тронулся вслед за остальными путешественниками. Впереди шагал Джессан. За ним шел Башэ, неся провизию и свернутое одеяло для Бабушки. Бабушка взяла в дорогу железный котелок, который повесила за ручку на рогульку своего внушительного посоха, вырезанного из дубовой ветки. В посох были вделаны агаты, напоминавшие глаза. Словно дозорные, эти черные глаза смотрели во все стороны. С посоха также свисало несколько небольших мешков, которые раскачивались в такт ходьбе. Замыкал процессию Вольфрам, растянутая лодыжка которого все еще давала о себе знать.
Жители селения стали расходиться, направляясь кто на поле, кто по иным делам. В это время послышался цокот копыт. Джессан поспешно обернулся. Вдруг его дядя передумал и вернулся за ним? Но вместо Рейвена он увидел Ранессу.
Ранесса ехала на дядиной лошади, облаченная в кожаные штаны и кожаную рубаху с бахромой. Джессан без труда узнал свою прежнюю одежду, из которой вырос. Седла на лошади не было. Ранесса об этом не подумала, а лошадь не смогла ей подсказать.
Странная женщина проехала мимо соплеменников, даже не взглянув на них. Настигнув путешественников, Ранесса остановила лошадь, с такой силой натянув поводья, что та недовольно заржала. Вольфрам даже вздрогнул, понимая, каково сейчас лошади.