Стражи утраченной магии
Шрифт:
Онасет с большим удовлетворением объявил порт на военном положении, сказав, что все лодки и корабли поступают в распоряжение армии на случай чрезвычайных обстоятельств. Поднявшись на борт судов, солдаты выгнали оттуда богатых пассажиров, у которых хватило денег заплатить за свое спасение. Всех их отправили помогать защитникам города.
В тот вечер Онасет опоздал к ужину. Он жил один, при казармах. Онасет не был женат, ибо считал, что военная служба и семья — вещи несовместимые. Еду ему готовили слуги. Онасет сел, зачерпнул ложку поданного ему жаркого из баранины с острыми приправами. Жуя мясо, он продолжал думать о том, что можно успеть сделать до рассвета, пока хаос, ужас и смерть еще не ворвались в Дункар.
Поначалу он отнес огонь, разлившийся внутри и охвативший все тело, за счет избытка специй в жарком. Но вскоре Онасет понял: его отравили. Сераскер стиснул кулаки от бессильной злобы. Ему стало страшно. Не за себя. За свой город. Онасет вскочил на ноги и попытался позвать на помощь.
Боль становилась все сильнее. Она сдавила ему горло, лишила дыхания. Сердце бешено заколотилось и… остановилось.
Когда его тело рухнуло на стол, Онасет был уже мертв.
ГЛАВА 16
В лилово-черной темноте вечера ярко пылали огни. Городские стены сверху донизу были усеяны горящими факелами. Трещали поленья в очагах под чанами — вода и масло должны были кипеть всю ночь. Красными пятнами светились жаровни, в которые сваливали разный хлам из городских кузниц: железные скобы, гнутые гвозди, ломаные подковы. В мирное время они годились только на переплавку. Но до конца мирного времени оставались считанные часы. И тогда на головы врагов посыплется раскаленный металлический дождь. Возбужденные солдаты, несущие караульную службу на стенах, словно тени, мелькали в сполохах света и вновь растворялись во тьме.
Костры горели и на прилегающих к Дункару равнинах. Когда посланник принца Дагнаруса выехал из городских ворот и враги узнали, что король Моросс отверг условия сдачи, кольцо вокруг города сжалось плотнее. Никто не знал, какова настоящая численность вражеской армии; некоторые уверяли, что никак не менее десяти тысяч. До стен долетали голоса двуногих чудовищ; те, не умолкая ни на минуту, о чем-то переговаривались или кричали. Их язык состоял из хрюкающих, цокающих и хрустящих звуков, к которым добавлялся непередаваемый шипящий треск, чем-то похожий на треск и шипение сырых дров. От звука этих странных и жутких голосов, от нечеловеческих криков, разрывавших тьму, дозорным становилось не по себе. Совсем рядом был чужой и неведомый мир, который только и ждал момента, чтобы лавиной хлынуть на город.
Едва ли кто-то из горожан в эту ночь лег спать. Взбудораженные и перепуганные, дункарцы толпились на улицах, пересказывая друг другу слухи, которые с каждым повторением обрастали все более страшными подробностями. Капитан Дроссель с большим трудом пробирался по улице, сожалея, что не набросил поверх формы плащ. Стоило ему пройти несколько шагов, как очередной дункарец, увидев форму, бросался к нему и хватал за рукав, умоляя сообщить последние новости или подтвердить последние слухи.
Дроссель произносил одну и ту же фразу: «По королевскому делу!», отпихивая и отбрасывая особо ретивых горожан, и шел дальше. Он опаздывал, и, хотя опаздывать было не в его правилах (Дроссель отличался болезненной пунктуальностью), сейчас это не особо его волновало. Без него те люди все равно никуда не пойдут и ничего не сделают.
Капитану Дросселю было сорок лет. Он родился и вырос в Дункаре. В армию Дроссель вступил еще в ранней юности. Им двигал отнюдь не патриотизм; ему было глубоко наплевать на собственную страну. Просто еще мальчишкой он услышал, что, обладая изворотливостью и некоторым умом, можно сделать неплохую карьеру в Дункарганской армии. Единственное, чего следовало избегать, — это искушения стать героем, поскольку герои чаще всего гибли. Так Дроссель провел в армии более двадцати лет, не пытаясь вылезти в герои. Он усвоил нехитрое правило: сражайся с врагом на виду у начальства и береги собственную шкуру, когда начальства рядом нет. Он получал повышения в чине, умело сочетая подкуп с предательством. Все это знали, но никто не осуждал Дросселя. В Дункарганской армии это считалось обычным делом.
С магией Пустоты капитан Дроссель впервые столкнулся пятнадцать лет назад, потерпев крах в любовных отношениях. Тогда он долго бродил по улицам Дункара, обдумывая, как отомстить этой маленькой шлюхе. Дроссеть решил ее отравить. С этой мыслью он отправился в лавку, торгующую разными зельями и снадобьями, и сказал владельцу, что ему нужен крысиный яд.
Быстро сообразив, какую «крысу» задумал отравить молодой офицер, владелец лавки задал ему несколько вопросов и наконец предложил снадобье, по своим результатам многократно превосходящее крысиный яд. Снадобье было дорогим, и не только по деньгам. Магия Пустоты забирала у человека часть его жизненных сил и вдобавок покрывала его кожу прыщами и нарывами. Их Дроссель сумел спрятать под длинной рубахой, какие носили дункарганцы. Привлекательной внешностью он и прежде не отличался низкорослый, жилистый, смуглолицый, с густыми черными волосами и косящими черными глазами. Борода надежно скрывала все прыщи на его лице.
Дрогсель не жалел о принесенных жертвах: его месть превзошла все ожидания. Снадобье, которое он подсыпал своей бывшей любовнице в вино, превратило молоденькую пышнотелую дурочку в костлявую старую каргу. Девушка поняла, что на нее пало проклятие Пустоты, и догадалась, кто это сделал. Она попыталась было обвинить Дросселя в занятиях магией Пустоты, но он был в армии на хорошем счету, а она… Разве кто-нибудь поверит безобразной старой шлюхе? Лишившись возможности зарабатывать себе на жизнь, бывшая подружка Дросселя опускалась все ниже и ниже, пока однажды ее мертвое тело не обнаружили на задворках порта.
Восхищенный могуществом Пустоты, Дроссель примкнул к ее последователям и узнал некоторые из ее тайн. Знание этих тайн и умение обращаться со снадобьями и зельями сделали Дросселя тем, кем он был сегодня, — высшим офицером Дункарганской армии, незаметно подрывавшим мощь этой армии во имя Дагнаруса, Владыки Пустоты.
Дроссель упрямо двигался вперед, распихивая ошалевшую от страха толпу и ругая людей последними словами. Свернув в узкую боковую улочку, он облегченно вздохнул: здесь не было ни души. Самое большое скопление народа наблюдалось там, где были сосредоточены питейные заведения. Люди привыкли отправляться туда за новостями. В торговом квартале — особенно в этой его части — было тихо. Двери лавок давным-давно были закрыты, ставни на окнах — тоже. Торговцы, большей частью жившие над своими лавками, сейчас сидели в трактирах или у родни, заливая страхи вином и элем.
Дроссель представил, какой сюрприз ожидает все это перепуганное стадо, орущее сейчас на улицах. Но тут же отогнал вспыхнувшую в уме картину: ему-то какое дело? Каждый человек должен сам о себе заботиться. Никто и никогда пальцем не ударил, чтобы позаботиться о Дросселе. Вскоре мысль об участи дункарцев сменилась мыслью об увесистом мешочке, набитом серебряными монетами, который он надежно спрятал у себя за поясом.
Улицу, по которой шел капитан, в народе называли «улицей магов», поскольку на ней преобладали лавки, принадлежавшие магам. Сейчас все они стояли с плотно закрытыми ставнями, а двери изнутри были заперты на тяжелые задвижки. Лавка, к которой направлялся Дроссель, была одной из самых богатых. Белые стены, зеленые ставни, а над входом — вывеска с символом «земной магии». Такие вывески красовались почти над всеми лавками этой улицы.