Стражи утраченной магии
Шрифт:
Утром это действо производилось в обратном порядке. Ворота открывались, а снятую на день крестовину волокли и укладывали на деревянные козлы, которых было не менее сотни. Стража неусыпно наблюдала за нею, прогоняя ребятишек, которым так хотелось поиграть на ней, а также разный проезжий люд, норовивший нацарапать на железе свое имя.
Как только на горизонте появилась вражеская армия, ворота сразу же закрыли и заложили крестовиной. Эти ворота не смог бы пробить ни один таран в Лереме, даже если бы на него налегла целая армия орков. Никакие дворфы с их магией Огня не сумели бы поджечь ворота. Поэтому дункарцы имели достаточно оснований считать свой город неприступным.
Ворота и в мирные времена тщательно охранялись, поскольку дункарганцы не слишком-то жаловали чужестранцев и особенно тех, кто не принадлежал к человеческой расе. С появлением в окрестностях Дункара вражеской армии охрана ворот была утроена. Никогда еще Дроссель не видел такого количества солдат, несущих караульную службу.
Солдаты перекрыли все подступы к воротам и стояли по периметру городских стен. С прилегающих улиц прогнали жителей, чтобы они не мешали перемещению войск и подвозу снаряжения. Дроссель опасался, что ему придется проталкиваться сквозь толпы паникующих горожан. Но пришлось проталкиваться сквозь толпу не менее паникующих солдат. Невзирая на все усилия сераскера укрепить армейскую дисциплину, она по-прежнему оставалась шаткой. Удивляться было нечему, если половина офицеров была продажной, а другая половина — ни на что не годной.
— Ты уверен, что у вас получится? — спросил Дроссель у Паши.
Мнимые солдаты, не сговариваясь, остановились в густой тени, отбрасываемой памятником одному из прежних королей Дункарги. Паша посмотрел на ворота и нахмурил лицо, отчего все шрамы на его лице как-то странно хрустнули.
— Сегодня здесь больше света, чем обычно, — заметил Паша.
— Вам это помешает?
— Может помешать.
Посмотрев на магов Пустоты, Дроссель увидел, что все они кивают, соглашаясь с Пашой. Тяжело вздохнув, капитан вновь перевел взгляд на ворота. Обычно в ночное время на стене возле сторожевых будок, находившихся неподалеку от створок ворот, зажигали по два факела. Внутри каждая будка освещалась масляной лампой. Сегодня же, в дополнение к яркой луне и безоблачному звездному небу, стену у ворот освещали два десятка факелов. Помимо них, в нескольких жаровнях мерцали, переливаясь, угли.
Среди солдат наблюдалось явное замешательство. Возвращавшиеся из караула останавливались, чтобы поболтать с теми, кто заступал в караул. Те же, кому надлежало находиться сейчас в казармах, слонялись возле ворот или пытались вскарабкаться по лестницам на стену и поглазеть на врага. Офицеры, надрывая глотки, выкрикивали приказы, на которые никто не обращал внимания.
— Я никак не могу приказать погасить часть факелов, — сказал Дроссель и вдруг заметил, что его никто не слушает.
Паша о чем-то совещался с остальными магами. Кажется, они договорились, так как один или двое магов кивнули и что-то пробормотали. В это время послышались удары городских колоколов.
Дроссель локтем толкнул Пашу в бок.
— Полночь. Пора.
Темные, глубоко посаженные глаза Паши — две впадины на обезображенном шрамами лице — были спокойны.
— Мы договорились. Будем действовать так, как я рассказывал. Вы знаете, что вам надо делать, капитан?
— Да, я даже слишком хорошо знаю, что мне надо делать, — огрызнулся Дроссель.
Магов несколько удивило его состояние: бывалый солдат, прошедший через множество сражений, успевший всякое повидать, — и вдруг такая взвинченность.
— Тогда я прошу вас начинать, — сказал Паша.
Возможно, он даже улыбался, но под шрамами этого было не разглядеть.
— Постойте. Ведь замысел не сработает, если вам никто не будет помогать с внешней стороны ворот.
— Не волнуйтесь, капитан. Там будут тааны.
— Тааны? Мне никто не говорил, что я должен рассчитывать на таанов. А если их заметят?
Дроссель даже вспотел. Ему, привыкшему повелевать, очень не понравилось, что его роль оказалась второстепенной.
— Их ведь могут обнаружить, — повторил он.
— Не обнаружат, — невозмутимо ответил Паша, которого, похоже, состояние Дросселя даже забавляло. — Тааны наведут те же заклятия Пустоты, что и мы. — Он скривил рот. — Я слышал, что они даже искуснее нас.
Дроссель не поверил его словам. Ему рассказывали о таанах. Судя по тому, что он слышал, эти существа лишь немногим отличались от зверей. Дроссель ругал себя за то, что попался на удочку Лессерети и согласился участвовать в этом деле. Оказывается, главная роль отводилась таанам. Но почему он узнал об этом только сейчас? Он бы ни за какие деньги не пошел на такой риск.
— Разве это зверье способно на разумные действия? Как вообще мы узнаем, что они находятся по ту сторону стены? — Дроссель негодующе замотал головой. — Не нравится мне все это. Слишком многое оставлено на волю случая.
— Я бы на вашем месте, капитан, хорошенько подумал, прежде чем выходить из игры, — сказал Паша, и в его голосе уже не было недавней беззаботности.
— Я, кажется, не говорил, что собираюсь выходить из игры, — прорычал в ответ Дроссель. — Я просто сказал о том, куда нас это может завести. Не волнуйтесь, я выполню то, что зависит от меня.
Бормоча проклятия в адрес Лессерети, капитан направился к воротам. Идти было не слишком далеко, однако путь показался ему бесконечным. Он шел один. Паша строго-настрого предупредил, чтобы он не оглядывался и не пытался подсматривать за действиями магов Пустоты. Паша сказал, что это может привлечь к ним ненужное внимание, и Дроссель сознавал справедливость его слов. Однако он ничего не мог с собой поделать; он все-таки не доверял этим магам. Дроссель на ходу оглянулся через плечо.
Он был уверен, что двенадцать оставленных им «солдат» в белой форме, отражающей лунный свет, прекрасно видны всем и каждому. К своему удивлению, Дроссель не нашел их возле памятника. И хотя он знал общий ход предстоящего действа, в мозгу зашевелилась тревожная мысль о том, что его бросили на произвол судьбы. Пригнув шею, Дроссель вгляделся в узор теней и тогда увидел магов.
Зрелище было неприятным, и капитан пожалел, что не послушался Пашу и осмелился взглянуть. Тела магов сморщились, словно они попали в кипящий чан. Они отдали свою плоть Пустоте, и ее магия, казалось, растопила ее наподобие того, как на скотобойнях растапливают жир убитых животных. Тела магов растаяли в Пустоте. От них остались только тени, сереющие в лунном свете, бесплотные, дрожащие тени, которые тем не менее были способны думать и действовать, как люди.
Одиннадцать магов уже преобразились. Паша оставался последним. Будучи главным, он хотел убедиться, что заклинания, произнесенные остальными, начали свое действие и ему не надо никому помогать или исправлять чьи-то ошибки, если формулы будут произнесены неверно либо с недостаточной силой. Такое иногда случалось. Тогда Паше пришлось бы избавиться от трупа неудачливого мага, ибо Пустота безжалостна к тем, кто допускает промахи.