Стрела Азнура
Шрифт:
Над несколькими терминалами высветились разные буквы. Слойну Грегу предлагалось подойти к терминалу под литерой «А». Перекличка у терминала была в самом разгаре. Немолодой сержант зычным голосом читал фамилии с электронного планшета.
– Грег Слойн!
– Тут.
– Не тут, а «я», дубина, – поправил сержант.
– Фи, как грубо, – воскликнула Эмма.
Сержант осклабился и вперил взгляд в девушку.
– Девочка, вы провожать пришли? Ну так провожайте! Не мешайте нам работать.
– Ой, ладно вам! – она махнула рукой.
Не обратив внимания не ее возглас, военный
Это означало, что Слойн будет служить в пограничных войсках. Если, конечно, не запихнут в какой-нибудь строительный батальон, в составе которого молодой боец начнёт строить жильё для пограничников.
Слойн погрустнел. Эмме даже не нужно было читать его мысли, чтобы понять, о чем он думает. По лицу было видно, что уже распрощался с отпуском – солдатам на столь отдаленных заставах нечасто давали отпуска.
Между тем все стали проходить через терминалы, и молодой лейтенант, в команду которого попал новобранец, подтолкнул Слойна к выходу.
– Давай быстрее, салага, чего телишься? Сумку в зубы и рысцой!
Но увидев взгляд Эммы, немного смягчился.
– Подруга, что ли?
Эмма часто закивала.
– Ну ладно, в виде исключения… – лейтенант повертел головой и отметил взглядом колонну, подпирающую высокий потолок. – Постойте там, время ещё есть. Пойдёшь со мной в числе последних. И не уходи далеко! Если опоздаешь, и из-за тебя еще и меня накажут, то я все пять лет буду на твоем горбу ездить. Усек?
– Спасибо, командир! – Слойн закинул сумку за спину, схватил Эмму за руку, и повёл к колонне.
Они стояли под этой колонной и молчали. Говорить ни о чём не хотелось, просто смотрели друг другу в глаза и глуповато улыбались. Слойн потянулся было к ней, чтобы поцеловать, но, поймав на себе взгляд лейтенанта, смущенно отшатнулся от подруги. Лейтенант ухмыльнулся и демонстративно отвернулся.
Наконец Слойн проговорил:
– Ты мне будешь писать?
– Буду… если дашь адрес.
– Адрес? – глаза Слойна тревожно заметались по залу. – Не знаю адреса… Надо спросить.
– Ой, да ладно! Узнаешь и напишешь мне. И я тебе писать буду. Мой адрес-то ты помнишь? Космонет ведь еще есть.
– Наизусть. Ещё и записал на всякий случай, – Слойн хлопнул ладонью по нагрудному карману. – А Космонет солдатам, скорее всего будет недоступен.
Зал пустел, провожающие выходили наружу, многие разъезжались, а некоторые оставались ждать до старта звездолёта. Рядом в одиночестве плакала девчонка, которая, так же, как и Эмма, провожала любимого.
– Ну чего ревёшь? – спросил подошедший лейтенант. – Вернётся твой солдат!
Послышался рёв двигателей. Это взлетел звездолёт на Траум. Затем ушёл второй, на Велену, потом улетело ещё несколько кораблей.
– Эй, салага, время вышло! Айда!
Эмма вздрогнула и снова увидела лейтенанта. Тот приблизился незаметно, и дёрнул за рукав Слойна.
– Пора? – обречённо промямлил Слойн.
– Поторапливайся! –
– Вы такой добрый, – Эмма всхлипнула. – Прямо не офицер, а…
– А воспитатель детсада?
Лейтенант, улыбнулся, козырнул Эмме и повёл Слойна к выходу. Эмма долго смотрела им вслед. Рыжие длинные волосы Слойна светились, как удаляющиеся огни маяка. Вскоре оба исчезли за поворотом. Только сейчас она отметила, что лейтенант был всего лишь лет на пять старше Слойна.
Эмма ещё немного постояла в зале, потом вышла наружу. Хотелось плакать, но приходилось сдерживать слёзы. Долго ещё проторчала у ограды, наблюдая за запусками звездолётов и пытаясь угадать, на каком из них улетел Слойн. Корабли один за другим взмывали свечой, оставляя длинную дымную нить, связывающую небо и землю. С каждым стартом становилось на один стежок больше.
Домой вернулась вечером, на последнем грависиловом поезде. Отец сначала хотел выговорить за то, что целый день где-то пропадала, но увидев состояние дочери, промолчал. Мать обняла Эмму, прижала к груди, прошептала несколько слов утешения, от которых стало только тяжелее, и отпустила.
Эмма заперлась в комнате и не отвечала, когда ее звали ужинать. Есть совершенно не хотелось, хотя с самого утра и крошки хлеба во рту не было. Сейчас ей казалось, что она теперь никогда не захочет есть, что она умрет от тоски и от голода.
Она разделась и лежала в своей постели, уставившись в потолок. В глазах стояли слезы, но заплакать почему-то не получалось, хотя очень хотелось. Если бы она поплакала, то это принесло бы облегчение, и, может быть, даже появился бы аппетит.
Ближе к ночи пришло электронное сообщение от Слойна. Они ещё не улетели, а болтались на орбите в ожидании очереди, и офицер разрешил написать домой – Космонет пока им не урезали. Но много не попишешь, хорошо хоть пару слов позволили, и потому сообщение было только одно и весьма короткое. А на пространное письмо, в котором Эмма рассказала, как сидела в космопорту, как возвращалась домой, что очень расстроена, что она лежит тут без ужина и тоскует по нему, друг уже не ответил. И, может быть, пока она писала эти слова, новобранцы уже дождались очереди и улетели.
Эмма открыла окно и долго всматривалась в звездное небо, пытаясь разглядеть среди светлячков корабль, на котором сейчас находится Слойн.
***
На другой день Эмма проснулась рано. Уже успокоилась, стала привыкать к мысли, что со Слойном увидятся нескоро, но все еще не могла с этим смириться. Ведь пять лет – это треть ее жизни!
Полдня не выходила из комнаты и даже осталась без завтрака, хотя мама несколько раз звала к столу.
Эмма заказала комплект йоко, и к полудню его доставил аэрокурьер. Открыв наконец дверь, забрала заказ, распаковала и стала расставлять фигуры на доске. Круглая доска заняла весь стол, и пришлось убрать книги. К тому времени, когда расставила все фигуры, играть уже расхотелось.