Стрела Бодимура
Шрифт:
Это был первый выезд Аглаи за город, потому она взялась за его исполнение тотчас же, потратив время только на то, чтобы под завязку заправить топливный бак автомобиля на ближайшей к офису бензоколонке.
Судя по ксерокопии кем-то нарисованной карты, ферма Майстрюка находилась в пяти километрах от второстепенной дороги, которая в свою очередь была тупиковой веткой какого-то безвестного лесозаготовительного предприятия, которая в свою очередь… В общем, та еще глушь. Единственным ориентиром, к которому можно было хоть как-то привязаться, был хутор Калиновичи.
Солнце уже коснулось горизонта, когда Аглая по дорожному знаку прочитала название того самого хутора. Жестяная выщербленная пластина дорожного знака колыхалась под
Где-то за хутором, судя по карте, была дорога, ведущая к той транспортной ветке, от которой… Ох и глухомань! Как только Константин Пафнутьевич смог отыскать этого фермера? Аглая представила, как элегантная «альфа-ромео» менеджера пробирается через снежные заносы… застревает… как Ващенко безуспешно пытается вырваться из плена разбушевавшейся стихии. Н-да, а ведь и ее потрепанная «девятка» не бульдозер. Что будет, если машина застрянет? До ближайшего села — двадцать километров, а в сапожках и дубленке по такому морозу далеко не уйдешь. Окоченеть можно. Нет, все-таки надо было заехать домой, переодеться. А то получается наперекор пословице — задумалась о санях зимой… Или как говорит Сашка Слыков, ее новый сослуживец: «Хорошая мысля приходит опосля».
Коротко взрыкнув, машина поехала вдоль молчаливых домов заброшенного хутора. Заколоченные горбылями окна, двери, висящие на одной петле и колыхающиеся от ветра, повалившиеся заборы — все это подействовало на Аглаю угнетающе. Вспомнились покинутые двухэтажки в родном городе, где она еще сопливой девчонкой с компанией одноклассников носилась по двору. Бывало, заигрывались допоздна, и в темноте эти дома почему-то вдруг пробуждались от дневного сна — как будто жили полувековые строения только ночью. Тогда казалось, что стены смотрят на тебя глазами людей, которые обитали в них раньше. Тут же оживали самые неожиданные звуки, стоны сменялись вздохами, скрипы — бормотаниями. За ноги цеплялись обломки трескучего пола, из стен вырастали руки привидений, тянулись к живой плоти. Бр-р-р.
Аглаю передернуло от некстати объявившихся детских страхов. А та ночь в подполе, когда ее заперли. Когда она…
Стоп! Смотри, подруга, какие красивые облака в свете закатного солнца, смотри, как голубеют снега. Только не вспоминай!
Аглая чуть надавила на педаль газа, и машина тут же послушно набрала скорость. Дома за стеклом слились в единую черную массу. Их жуткие глаза, источавшие угрозу, теперь лишь злобно смотрели вслед, черные зевы дверей раскрывались в немом крике отчаяния — добыча ушла!
Черт! Так разогналась, что пролетела дорогу. Цепи проскрежетали по ледяному насту, из-под крыльев полетела снежная крошка, поднятая тормозящей машиной. В красноватом свете солнца показалось, что ее автомобиль обволакивает кровавая пелена. Или эта пелена была в ее глазах? Аглая медленно подняла руки к лицу. Они подрагивали.
Что это было? Почти забытые воспоминания, непонятный приступ страха, да что там страха — ужаса! Может быть, потому что вокруг — ни души? Заброшенное жилье, пугающее своей пустотой, скрывающее в себе что-то или кого-то, заполняющего эту пустоту. Люди ушли отсюда. Оставили свои страхи, горе и беды — и ушли. А домам одиноко, они лишились хозяев, так кому им отдать всю эту злобу? И вот появляюсь я. И они… Ну хватит! Хватит придумывать оправдания своему страху. Просто признайся себе, что все намного проще — боишься заброшенности, одиночества и глухомани. Ты ведь только поэтому и уехала из провинции в областной центр, правильно? От разваливающихся заброшенных домов, от детства с отцом-алкоголиком и сломленной жизнью матерью. От вечерних хлопков «воздушки» и дикого хохота соседских мальчишек, заглушающих визги бродячих кошек и звон разбитых окон. От юности с бессмысленными драками в клубе. От наспех свернутых косячков с травкой в руках вчерашних друзей. От беспросветной дури и пугающего будущего.
Так что прочь отсюда, быстрее прочь! Аглая решительно развернула машину и въехала на дорогу, выделяющуюся серой лентой на белом снегу.
Автомобиль вилял, его заносило, но все же он продирался сквозь снежные наносы. Следы протекторов и цепей набирающая силу непогода медленно покрывала свежим белым покровом, заносила поземкой. Немой хутор быстро и неотвратимо уменьшался в размерах, пока вовсе не исчез за холмом.
Аглая, почти не глядя, вставила в CD первый подвернувшийся под руку диск. Из колонок полилась попса, которую она врубала обычно, когда коротала вечер у себя в комнате. Нормально. Покатит. «…А я сяду в кабриолет!» — стала подпевать Аглая певице, не сводя с дороги глаз.
Настроение заметно улучшилось. До фермы Майстрюка оставалось совсем немного — она ехала по той самой заброшенной ветке леспромхоза. Почти совсем стемнело, хотя на циферблате было всего половина пятого. «Ничего, доберусь до фермы к пяти, улажу все дела, а в девять буду дома, — решила про себя девушка. — Главное, не застрять нигде, тьфу-тьфу-тьфу».
Через двадцать минут она уже остановилась у небольшой рощицы, возле которой в сторону от дороги отходила то ли широкая тропа, то ли грунтовка, кое-где почти полностью заваленная снегом. Аглая долго рассматривала карту, потом вырулила машину так, чтобы свет от зажженных фар падал на уходящее вдаль ответвление, и почти сразу заметила наст с едва выделяющимися на нем полосками от полозьев. Совсем недавно здесь проезжали, поземкой еще не успело совсем замести следы. Удача!
Пришлось, правда, выйти из машины, чтобы каблуком сапога проверить глубину снежного покрова. Ничего, снега всего по щиколотку. Проехать можно. Наносы, правда, есть, но теперь надо полагаться только на «авось» да на саму машину.
Стряхнув успевший налипнуть на дубленку снег и помассировав продрогшие ноги в джинсах, Аглая решительно нажала на педаль газа. Теперь еще музыку погромче, внимание поострее, сигаретку в зубы — и вперед! Ну, чего бояться?
Почти совсем стемнело. Горизонт теперь выделялся лишь тонкой полоской зашедшего солнца, да еще облака кое-где ловили лучики невидимого уже светила. На темно-синем небосводе высыпали звезды, полная Луна показалась над чернеющими деревьями. Медленно поползли цифры на счетчике километража.
Один, два… четыре. До предполагаемой фермы Майстрюка оставался километр или чуть больше.
Однако дорога вдруг превратилась в сущий кошмар: сугробы уже вскоре пришлось таранить бампером, чтобы продвинуться еще на пару метров. Двигатель стал натужно подвывать, по днищу заскребся лед, горы снега по краям дороги выросли до самых окон автомобиля. Машина ехала словно по камням — переваливалась с одного боку на другой. И вот настал такой момент, когда, ткнувшись радиатором в очередной сугроб, «девятка» всхлипнула пару раз, но не продвинулась дальше ни на сантиметр. Аглая сдала назад, попыталась пробить снежный завал с разгона — и это не вышло. Сунулась вправо, влево, но там были наносы не меньше, чем спереди.
— Вот и приехали… — Аглая зло надавила на клаксон, как будто это могло ей чем-нибудь помочь. Что же теперь, разворачиваться и ехать назад? Остановиться в каком-то километре от цели, до которой добиралась почти четыре долгих часа. Что же делать? Идти по следу до фермы, чтобы уговорить хозяина как-нибудь дотащить машину до жилища? Или все же возвращаться обратно в город? Нет. Улажу все дела и попрошу добросить груз с фермы до машины. Не откажет же мне этот Майстрюк! Я не случайный прохожий, а представитель фирмы, с которой он ведет бизнес. Раз у него как минимум сани есть, то это будет несложно. Вот только сколько же до фермы тащиться? Эти километры что, кто-то мерил? Сказали — пять, так, может, не пять, а все десять. Н-да, а сапожки-то стильные, совсем не зимние. И дубленочка на рыбьем меху. От почти пятнадцатиградусного мороза не спасет. Уши, во всяком случае, точно отпадут… Ладно, хватит. Или назад — или вперед. Перекурим, а там решим.