Стрела гламура. Кляча в белых тапочках

Логунова Елена Ивановна

– Слушайте, вы, умники! – не выдержала Ирка. – Если вы оба такие грамотеи, расшифруйте мне смысл формулы: ка минус тэ равно плюс.

– Кажется, ты тоже потеряла промежуточное звено! – сказал Колян, ехидно посмотрев на меня. – Между минусом и знаком равенства должно быть что-то еще, да и после плюса тоже. Странная какая-то у тебя формула, похоже, ты ее всю переврала.

– Да нет же, я читаю с листа! – возразила Ирка, постучав пальцем по стеклу.

Я спустилась с лестницы и тоже приблизила физиономию к темному окну. Ирка жарко дохнула на стекло, и на

нем проступили буквы, начертанные, по всей видимости, пальцем.

– Это Катька намалевала, точно, – уверенно сказала подруга. – Есть у нее такая детская привычка. Я специально перед ее приездом всю пыль с мебели стерла, потому что знаю: попадись Катерине на глаза подходящая поверхность, она непременно начнет на ней каракули рисовать. Мокрый песок, снежный наст, пыльная полировка, запотевшее стекло – ей все годится!

– Это романтическая манера всех влюбленных, выписывать вензеля на стекле, как пушкинская Татьяна Ларина! – сказала я. – Ты сама разве никогда не писала: «Ира плюс Имярек равно любовь»?

– Не было у меня никаких имяреков! – напряглась подруга. И тут же отмякла, с удовольствием предалась воспоминаниям: – В первом классе я писала: «Скворцова плюс Иванов», во втором – «Скворцова плюс Петров».

– А в третьем – «Скворцова плюс Сидоров»? – съязвил Колян.

– А в третьем классе я увлеклась легкой атлетикой и некоторое время была слишком занята, чтобы отвлекаться на всякую ерунду, – ответила Ирка. – Кажется, в тот период я видела в мечтах не сердце, пронзенное стрелой, а кубок детско-юношеской спартакиады.

– Умница! – я похвалила подругу, продолжая рассматривать «формулу» на стекле.

– Ну, чемпионки из меня не получилось, – с сожалением призналась она.

– Я не об этом. Ты упомянула сердце, пронзенное стрелой, и я разгадала смысл Катькиной записи, так что мы обе с тобой умницы, – похвалилась я. – Смотри внимательно на последний символ. Видишь, под плюсиком еще значок?

– Черточка? – присмотрелась близорукая Ирка. – Получается, это не плюс, а плюс-минус?

– Что означает приблизительную точность, – подал голос математически образованный Колян.

– Это не черточка и не минус, скорее перевернутый полумесяц! – сказала я.

– Символ общества Красного Креста и Полумесяца? – прищурилась подруга. – Наверное, его навеяло Катьке посещение травмпункта.

– Да нет же! Полумесяц, опрокинутый горбом вверх, и над ним плюсик – это символическое обозначение могилки! – воскликнула я. – Крестик на холмике, никаких сомнений!

– Что, в травмпункте кого-то не спасли? – спросила Ирка, силясь понять, чем был навеян этот пугающий символ.

– Ирусик, забудь про травмпункт и прочие богоугодные заведения! – попросила я. – Вникни: ты в начальной школе писала формулу сложения: «А плюс Бэ равно любовь», а Катерина вчера начертала формулу вычитания: «А минус Бэ равно смерть»!

– Тут не А минус Бэ, а Ка минус Тэ! – напомнила подруга.

– Правильно, видно, Катерина по старой школярской привычке называет себя и своего любимого по фамилиям: Курихина и Тараскин! – кивнула я.

–

А! Значит, это Катька после ссоры с Вадиком так распсиховалась, что уже видела свою молодую жизнь законченной! – Ирка наконец-то поняла, в чем дело, и искренне этому обрадовалась. – Между прочим, когда она вернулась домой вся такая взвинченная, как не знаю что, обручального кольца у нее на пальце не было! Я бы заметила его, когда она махнула на меня рукой.

– Когда молодые вышли из комнаты после примирения, кольцо у Катьки было, – вспомнила я.

– Наверное, в пылу бурной ссоры после загса Катька бросила кольцо в лицо Тараскину, а он его подобрал и вернул ей после примирения, – предположила Ирка, большая любительница мелодраматических пассажей. – Надо же, как юная девушка полюбила этого немолодого лощеного зубастика! Прям до смерти!

– Непонятно только, до чьей именно смерти, – пробормотал Колян. – Интересно, кому сулил могилку разрыв между Ка и Тэ?

– Господин Тараскин не произвел на меня впечатление человека, способного скончаться от несчастной любви, – сообщила я.

– Зато Катька, по-моему, готова рвануть в мир иной, теряя тапки, – сказала Ирка. – Хотя…

Тут она задумчиво почесала голову.

– Если она не такая идиотка, какой казалась, когда тренировала кожное зрение и воспламенение взглядом, я не берусь судить о ее желаниях и намерениях, – призналась подруга. – Похоже, с Катериной нам предстоит знакомиться заново.

– Ничего страшного, мы никогда не против новых знакомств! – заявил Колян.

Это свое заявление он подтвердил уже утром, когда за нами приехал Катькин папочка. С ним в просторном, почти как трамвайный вагон, джипе прибыла дамочка по имени Зинуля. Андрей Петрович представил нам ее как свою добрую подругу.

– Вот это, я понимаю, вполне нормальная половина! – тихо обрадовался Колян, при виде пышной блондинки отбросив последние сомнения в ориентации господина Курихина.

Он галантно поцеловал дамочке ручку, после чего занял переднее пассажирское сиденье «Лендровера». Женщины с ребенком стали забираться на задний диван, и вдруг Масяня застопорил движение и трубным голосом взревел:

– Стойте! Мы точилку забыли!

– Колюша, зачем нам точилка? – удивилась я. – Мы взяли с собой не карандаши, а фломастеры, их точить не надо!

По опыту многочисленных автомобильных и автобусных поездок с маленьким ребенком я знаю, что в дорогу нужно запасаться различными предметами для малоподвижных игр. На этот раз я взяла с собой фломастеры, блокнот для рисования, новую книжку с картинками, небольшую мозаику, игрушечную футбольную дудку и мини-пианино на батарейках. Колян внес свою лепту в развлекательную программу и записал в память моего карманного компьютера пару новых мультиков, а Мася от себя добавил в комплект бейсбольный мячик и скакалку. Я не стала возражать. Трудно было представить, каким образом можно задействовать в салоне автомобиля скакалку и тем более бейсбольный мяч, но сынишка у нас изобретательный, и препятствовать его творческому развитию мне не хотелось.