Стрела гламура
Шрифт:
— Точилку взять! — надрывался Масяня.
— Ой, Кыся, в самом деле! На кого мы точилку оставляем? — испугался Колян.
— Я не поняла, почему вас вдруг так взволновала судьба небольшой рисовальной принадлежности? — проявляя редкое терпение, поинтересовалась я.
— Какой еще рисовальной принадлежности? — удивился муж. — А, ты же не знаешь! Это мы с Масяней так нашего кролика окрестили: Точилка! Из-за характерных звуков, которые он издает, когда ест морковку.
На пару дней оставить в одиночестве в большом незнакомом доме маленького кролика действительно было бы жестоко. Ирка смоталась в дом
— Ой, кто это, такой красивый, в розовую полосочку? — засюсюкала Зинуля.
— Зайцендук! — важно сказала Ирка. — Хотя, возможно, не зайцендук, а бурундаец.
— Это декоративный кролик необычного полосато-розового окраса, — объяснила я.
— Ну, что, теперь все в сборе? — поинтересовался заметно утомленный предстартовой суетой Андрей Петрович.
— Поехали! — по-гагарински махнул рукой Масяня.
И мы поехали.
Отличная, право, машина — джип! Просторная! На заднем диване достаточно удобно разместились три взрослые тети и один ребенок, и это при том, что Ирка у нас дама крупногабаритная, сто кило живого веса, да и подруга Катькиного папочки оказалась не худышкой. Правда, Точилку мы отправили вперед к Коляну. Тем не менее вскоре мне стало ясно, что распределение пассажиров по посадочным местам произведено не идеально. По-моему, Коляна с кроликом следовало посадить рядом со мной, а вот Зинулю лучше было бы отправить вперед, подальше от моих глаз, носа и ушей.
Зинуля умудрялась неблагоприятно воздействовать на все эти органы чувств одновременно. Глазам было больно смотреть на ее сверкающие платиновые волосы, яркий макияж и свитерок, который смело можно было продавать с аукциона как шедевр художника-импрессиониста. Разноцветных пятен затейливой конфигурации на нем было больше, чем на старой общепитовской скатерке, и все они были яркими, как сигналы светофора. Обоняние мое подвергалось газовой атаке со стороны безобразно надушенной шейной косынки Зинули, но хуже всего приходилось ушам. Все четыре часа, пока джип на крейсерской скорости мчал нас к заснеженным горам, не в меру общительная Зинуля глушила меня своей болтовней.
Оказывается, это она была тем «хорошим человеком», с которым господин Курихин обедал, когда Тараскин экстренно выдернул его из-за стола телефонным звонком. Любопытная Зинуля увязалась за милым и в результате неожиданно угодила на свадьбу.
— Хотя разве это можно назвать свадьбой? Расписались по-сиротски, при двух свидетелях и совсем без гостей, праздновать вообще не стали, как будто нищие какие! Ладно, Андрюша ничего об этой затее не знал, но Тараскин-то каков! Копеечку на приличное бракосочетание потратить не захотел, словно последний кусок хлеба доедает! Жлоб! — громко возмущалась Зинуля.
— Зина! — строго сказал Курихин, до слуха которого, разумеется, доносились слова не в меру болтливой подруги.
— А что, не жлоб? — не унималась Зинуля. — Я бы еще поняла, если бы это был его пятый или шестой брак, все надоедает, даже свадьбы, но Вадик в свои сорок с хвостиком женился впервые! Это же событие, притом долгожданное! Да и Катерина тоже в первый раз под венец пошла, надеюсь, не последний, я бы на ее месте после такой пародии на свадьбу сразу же потребовала развода!
—
— Смотрите в окошко, наконец-то в полях появился снег! — громко сказала я, чтобы сменить тему, которая была явно неприятна Катькиному папочке.
— Все белое, как платье невесты! — мельком глянув в окошко, согласилась неугомонная Зинуля. Сбить ее с курса было невозможно. — Нет, свадьба должна быть пышной, как же иначе? Иначе не по-нашему, не по-русски! Вот Пархоменко в прошлом месяце старшего сына женил, так это была такая свадьба — всем свадьбам свадьба! А разве Пархоменко круче Курихина и Тараскина, да еще вместе взятых? Вы, кстати, знаете Пархоменко?
Вопрос был адресован мне. Я не знала никакого Пархоменко и знать не желала, мне хотелось спать и было глубоко плевать на брачные обряды всех народов мира оптом и в розницу, но Зинуля прицепилась ко мне как репей и просвещала меня вопреки моей воле.
— Пархоменко — это директор молкомбината, весьма состоятельный и уважаемый человек, и свадьбу он закатил себе под стать. Арендовал на три дня четырехзвездочный пансионат в заповеднике и позвал двести человек гостей! — восхищалась Зинуля. — Только представьте, для развлечения гостей были скоморохи с медведем, цыганский хор и гусарки!
— Гу… кто? — я невольно проявила любопытство.
— Гусарки! Такие девочки-барабанщицы в гусарских костюмах, только вместо штанов у них короткие белые юбочки, — объяснила Зинуля. — Они маршировали по аллее туда-сюда и лупили в барабаны. Очень празднично! Еще играл духовой оркестр, цыгане наяривали на скрипках, а на эстраде пела девочка из «Фабрики звезд».
— Весело, — скептически пробормотала я, вообразив всю эту какофонию.
— Кому хотелось тишины, те на лодочках по озеру катались или по лесу на лошадях, — сказала Зинуля. — А на второй день была настоящая охота, трубили рога, лаяли собаки, а оленя потом зажарили на вертеле целиком! Не скажу, что это было безумно вкусно, мясо довольно жесткое получилось, но зато как оригинально! Богато, с размахом, в русских традициях! А у нас что?
Зинуля вновь сокрушенно вздохнула и наконец-то смекнула понизить голос, чтобы ее разглагольствований не слышал Андрей Петрович. Нетрудно было догадаться, что Катькиному папочке такие разговоры совсем не нравятся. Он то и дело поглядывал на нас, в зеркальце заднего вида я ловила его недовольный взгляд. Впрочем, возможно, строгость круглой физиономии Андрея Петровича придавали большие очки в черепаховой оправе. В них он был поразительно похож на директора школы, в которой я когда-то работала.
— На бракосочетании — только жених с невестой и свидетели! — вновь вспомнила Зинуля. — Оператора с видеокамерой не позвали! Фотографий не сделали! Праздничный ужин в хорошем ресторане заказать даже не подумали!
Она так расстроилась, что едва не заплакала. Я сделала над собой усилие и проявила участие, спросив:
— Неужели все было так плохо?
— Не все, — немного подумав, решила Зинуля. — Знаете, наряд невесты был очень даже хорош, я и сама бы от такого не отказалась!
Подруга Андрея Петровича стрельнула пламенным, как луч лазерного пистолета, взглядом в затылок любимого, и господин Курихин дернулся, как подстреленный Крокодил Крокодилович. Однако вопить и петь не стал, успешно притворился глухонемым.