Стрела Парменида
Шрифт:
«Вот-тут-бытие», как говорил Хайдеггер, является не более чем иллюзией, так как оно преодолевается в каждый момент своего существования. «Сейчас», «сию секунду» мгновенно превращается в прошлое, уже ушедшее, умершее. Оно предстает для человеческого сознания той самой неразрешимой апорией, согласно которой Ахиллес никогда не догонит черепаху, так как на каждый промежуток пространства, преодоленный Ахиллом, черепаха отвоюет часть своего пространства. Это не логический парадокс, какой не учитывается качественного изменения преодоления пространства и Ахиллесом и черепахой, но когнитивно – это тупик, не решаемая задача.
То же самое происходит со временем – его, по сути, никогда нет в прежнем обличье, в любой свой миг оно уже другое, и все, что помещается в «пространство» данного времени также всегда и постоянно другое. Таким образом, непостоянство
Рассмотрим материальное воплощение времени на примере как раз человеческой отдельной жизни. Точнее говоря, на примере развития и угасания живого организма человека, который зарождается удивительно сложным образом из мельчайших элементов жизнедеятельности других живых существ и в финале распадается на мельчайшие частицы неживой материи, которые прекращаются в итоге в почву, становятся набором атомов самого разного рода, в которых не будет никакого намека на то сложное целостное явление человеческого организма, какое – в ничтожное с точки зрения вечности время – развилось в избыточно сложное существо. Существо, от которого в итоге ничего не остается в физическом смысле, кроме соединения разных элементарных частиц, какие в равной степени могут принадлежать птице, бабочке, собаке, любому другому явлению жизни, которые, подобно человеку, прошли свой временной путь от зарождения, развития до исчезновения, до небытия в абсолютном виде, – как соединение атомов и молекул неорганической природы [7] .
7
Здесь же возникает интереснейший вопрос о причине и самого Большого взрыва, и вообще о вопрос – о бытии Вселенной. Потом он упирается в проблему так называемого «креационизма», то есть о создании Вселенной неким Высшим существом. Сторонники теории эволюции свято верят в то, что миллиарды лет, отпущенные планете Земля (что-то около пяти), были достаточны для того, чтобы не только превратить неорганическую жизнь в органическую, но и создать отражающее действительность сознание, то есть человека разумного. Сторонники, условно говоря, Дарвина, так уверовали во всякого рода химические процессы с помощью природного электричества, что и не задумываются над проблемой отсутствия разумной жизни в пределах ближнего космоса. Ведь, исходя из их же логики, вопрос заключается только во времени и «процесс обязательно пойдет…» Но никаких признаков живой жизни нами до сих пор не наблюдается. Никакие теперешние возможности человека «просветить» новейшими телескопами и радиоволнами достаточно большое пространство Вселенной не обнаружили и малейших признаков разумной жизни.
Это еще ничего, с этим мы готовы примириться, но человеческий организм, проходя через временной отрезок своего существования, какой в масштабах космоса не различим вовсе, сопровождается иным, странноватым способом отражения действительности, он, оказывается, обладает сознанием и самосознанием и совершает постоянно акты идеального восприятия жизни и себя самого, и всей окружающей действительности.
По большому счету тот отрезок времени, какой проживает обыкновенный человек, даже долгожитель, совершенно не заметен в масштабе понятного нам времени происхождения Вселенной (14–15 миллиардов лет). Он даже не является математической погрешностью. С точки же зрения жизни каждого отдельного человека его существование представляет собой огромный, неповторимый отрезок времени, в котором минуты счастья, часы общения с детьми, месяцы счастливой любви, годы активного творчества и многое другое – являются громадными, важными объемами воспоминаний, пережитых ярких чувств и эмоций, ощущением счастья бытия, какие в конце жизненного пути с наслаждением перебираются в памяти, как важнейшие части и смыслы его времени жизни.
В этом случае (феномен сознания) никого распада не происходит в материальном смысле. Сознание человека с его смертью просто выключается, как телевизор, и не остается никакой, даже малейшей, связи с тем, что составляло громадную, сложную, непонятную по своим интенциям и последствиям интеллектуальную и эмоциональную жизнь человека. Все мгновенно исчезает, как будто этого никогда не было: все чувства любви, привязанности к женщине, детям, внукам, друзьям. Их не остается вовсе, они гибнут мгновенно.
Известно, что древние греки делили время на три свойства его проявления – хронос, циклос и кайрос. Хронос, постоянно длящееся время, даже имело своего божество, бога с таким же именем. Циклос предполагал наличие понятных человеческому сознанию отрезков времени, которыми можно было измерить жизнь государства, длящуюся много лет Троянскую войну, жизнь самого человека и т. д. Кайрос знаменовал понимание краткого, быстро уходящего момента времени, это то, что мы сейчас называем мгновением.
Гераклит говорил, что «все течет, все изменяется». Это самая полная характеристика понимания времени в античной культуре. Подвижность, отсутствие фиксированности становится субстантивной чертой жизни вообще, но времени в первую очередь. Борьбы со временем в этой культуре не было, поскольку устойчивый антропоморфизм античности резко ограничивал возможности моделирования действительности, выражаясь современно. Тем более удивительными представляются прозрения древнегреческих мудрецов в этом отношении. Понятие атома, пустоты, пространства, космоса, огня как основы жизни Вселенной, обнаружение противоречий между сущностями мира как главного механизма его развития – все это, по сути, противоречит исходному антропоморфизму античности. Даже и подвижки в сторону антропологизма – «человек есть мера всех вещей», как говорил Протагор, ничего не меняет в этой эпистемологии.
У греков были далеко друг от друга разведены абстрактности высшей степени, о которых здесь уже говорилось, и тот самый бытийный антропоморфизм, который позволял великому Аристотелю обнаруживать прямую связь между физическим обликом человека и его психологическими состояниями и чертами характера, ничуть не отрицал самую высокую их интеллектуальную идеальность.
У них же было объемное и живое, замечательно полно выраженное в античной мифологии, чувство физической, материальной жизни, связанное с отчетливым представлением, что все в реальности, окружающее человека, носит не случайный характер. Помимо своего перечня античных богов, которые были больше похожи на конкретных людей по своей сварливости, вздорности, подверженности эмоциям и прочим именно что человеческим чертам, античные мыслители ясно представляли себе некую высшую сконструированность всего бытия, зависящего в этом отношении от другого Бога как управителя и космоса и земной жизни. Обитатели Олимпа были всего-навсего посредниками, которые принимали участие в жизни людей и управляли теми или иными природными стихиями, но никак не претендовали на создание тех высших сущностей, о которых размышляли античные философы.
Этот античный Бог не является вариацией Божественного начала в христианстве. По сути, он не имеет к человеку никакого прямого отношения, да и сам субъект жизни не может претендовать на какие-то короткие с ним отношения. Это, на самом деле был Вседержитель в античном смысле, объективный и всемогущий и затрагивающий человека всего-навсего по реальным причинам – он существует в созданном этим Богом мире.
Знакомясь с мифологией, а также уже и разработанными философскими построениями древнегреческой культуры, нас не покидает ощущение, что античные мудрецы пользовались какими-то дополнительными источниками знания, какие не носили запечатленного в письменном виде характера. Знакомство с этими источниками исключало всякого рода возможности влияния на само представление о бытии или его корректировку в необходимом направлении – более увязанном с потребностями и непосредственной жизнью человека.
Эта запредельная объективность, какая сквозит в эпистемологических, исходных построениях древних греков и делала их открытия столь далеко и мощно работающими, влияющими на сознание человека и более поздних эпох, вплоть до сегодняшнего дня.
Но в древнегреческой культуре были сложные отношения с понятием бессмертия. Собственно, бессмертие – это отрицание времени, его игнорирование. Оно в этом случае теряет всякое существенное свое содержание. Если время длится бесконечно, ничего не меняя для субъекта его восприятия – не важно, человеческого существа или бога (древнегреческого), оно теряет смысл и серьезность своего бытия. Если оно никак не влияет на состояние бессмертных сущностей, то для них оно тогда функционально бесполезно. Не стоит в этом случае на него обращать внимание. Его для бессмертного начала как бы и нет. Он сам, бессмертный элемент, становится иным воплощением всемогущего времени, принимает его основные черты и качества.