Стрельба в невидимку
Шрифт:
– Пашу, как мы знаем, послали забрать винчестер с компьютера уже убитого Чанышева. До этого он не имел к квартире никакого отношения. Не знал о ее существовании. Не предполагал, что там можно что-то «снять».
– А откуда у тебя такая уверенность?
– А откуда у тебя такая на него злость?
Майор почесал синюю шишку на челюсти и ничего не ответил. Менты не любят, когда их обвиняют в очевидной предвзятости.
– Тогда кого же вообще включать в этот круг? Двоих ребят, которых ты «поломал»?
– Они только утром узнали о существовании Чанышева. Узнали, кстати, по своим каналам, из райотдела, и о его смерти. Валентин был убит в ту же ночь, когда забрался в сеть предвыборного штаба и не сумел корректно выйти.
– Что значит «корректно»?
– В данном случае это компьютерный термин.
– Тоже мне, компьютерщик выискался. Но ведь неужели не соображаешь, уже одно то, что он в ихнюю сеть забрался, – это уже повод для убийства?
– И самый очевидный. Потому, мне кажется, его и следует отодвинуть на задний план. Где-то рядом с Хозяиновым поставить. Мне кажется, что кто-то этим поводом воспользовался и умело нас подводит к определенным выводам.
– Так кто же, по-твоему, вообще входит в круг? – мент начинает злиться. Ему, похоже, очень хочется заскрипеть зубами, но он помнит о том, какую боль при этом получает, и потому сдерживается.
– Я вижу только двух человек – Осоченко и Александру Чанышеву. Но круг замыкать не советую, потому что в него должен войти и кто-то посторонний.
– Кто? Мне не ясен мотив убийства. Без мотива мы не сможем определить этого постороннего. Это, господин спецназовец, самые азы сыскной работы – ты учись у более опытных товарищей. И назови мне мотив…
– Беременность Александры – раз. Программы, созданные Чанышевым для кого-то на заказ, – два, три, пять, десять…
– Только им ли создавались эти программы?
– А вот это нам и предстоит выяснить.
В дверь постучали. Очередной красномордый прапорщик привел на допрос очередного подозреваемого по делу Лешего. Лоскутков глянул на меня, словно захотел этим взглядом отодвинуть за стену. Но одновременно в этом же взгляде я уловил небольшую, еще только начинающуюся затравленность. Задержанных становится все больше и больше, а дело с места не двигается. Майор нервничает от каждого нового допроса.
– Я пойду к компьютерщикам, – согласился я миролюбиво. – Не буду тебе мешать.
Он только кивнул.
За дверью я не удержался и посмотрел на задержанного. Не знаю, как с юридической точки зрения, а с медицинской этому человеку точно обеспечено место за решеткой. По всем внешним признакам – откровенный дебил, но чрезвычайно здоровенный и, судя по тому, как два солдата держат его скованные наручниками руки, агрессивный.
Глава 16
1
Сказать по правде, я не люблю чувствовать себя дураком. Может, кому-то это и покажется странным, но так уж я устроен. Однако я умею и терпеть. Меня учили этому во время службы в армии. Никто так не умел терпеть, как спецназовцы ГРУ. В Афгане, помню, одна из наших групп устроила засаду на пути караванщиков. Отлично ребята замаскировались. В голом ущелье так закопались в землю, что разведка моджахедов, остановившись на привал, попыталась развести костер почти на спине командира взвода. А тому пришлось терпеть и ждать, пока весь караван подтянется, иначе провалилась бы вся операция. Ладно еще, что костры разжигали не дровами, а верблюжьим пометом. Такой костер дает большой жар, но долго разгорается. Парень терпел до последнего, но засаду не выдал, хотя и угодил после боя в госпиталь с ожогами.
Вот и я в таком же положении оказался. Сижу за спинами лейтенанта-пирата Славы – он на глаз себе приспособил повязку из черной ленты, чтобы не слишком освещать путь впереди, – и капитана Панкратова, смотрю, что они делают, слушаю их разговоры и чувствую себя полным дураком. Но – терплю.
– Нет, – восхищенный Панкратов толкает меня локтем в бок, – ты понял, что он делает? Ты понял?…
Если бы я понял, то давно бы уже сам толкал его в бок. Думаю, капитану это не слишком понравилось бы. А тут меня еще начало мучить непонятное чувство, словно я что-то очень важное упустил. Настолько важное, что только вспомни я, только сообрази – и мир перевернется, и преступник сам придет и ляжет мне в ладони еще тепленьким, молочным. Ляжет и все расскажет.
Одно я понял точно. Я с преступником уже общался, он меня обвел вокруг пальца, а вот кто он, где он меня обвел и где сам прокололся так, что я не заметил, – это вопрос.
Слава с Панкратовым разобрались уже с винчестером. Там оказалось мало интересного. Но вот дискеты от ZIPа их сильно заинтересовали. По сути дела, это оказался архив, в котором отражались все действия хакера Чанышева.
Дискеты складывались по отдельности и прокладывались бумажками с надписями.
– Это моя двухгодичная работа! – восхищался Панкратов. – Добрался я до него. Жалко, что поздно…
– Слава, ты не сообразишь насчет чая… – попросил я, потому что просто измучился, вспоминая поминутно и даже пословно каждый разговор с каждым человеком по этому делу.
Слава сообразил. Он заварил мне в пол-литровой кружке настоящий чифирь, словно всю свою сознательную жизнь «зону топтал». Такой пьют только там и то пускают кружку по кругу. Но мне c моими умственными страданиями и одному это было сейчас в самый раз.
Зашел Лоскутков. Он закончил очередной допрос. Судя по тому, что майор пытался каждого застрелить взглядом, и в этот раз у него вышла промашка.
– Как успехи? – спросил я на всякий случай.
Выстрел в меня.
– Никак. Обыкновенного сумасшедшего привезли. Отлей чайку в стаканчик. – И он достал откуда-то из-за шторы коричневый от постоянного заваривания чая в нем граненый стакан.
– Сахара нет, – пожаловался я.
Стакан немедленно вернулся на место.
– Сейчас Осоченко подойдет. Придешь беседовать?
– Нет. Ты без меня его лучше прижмешь. Незнакомый человек, ментовская обстановка, убийственный взгляд. Он будет нервничать. При мне Гоша успокоится. Я только попозже загляну.