Стрельцов. Человек без локтей
Шрифт:
Солидности в нем не прибавилось — и те, кто играл с ним теперь в «Торпедо», быстро привыкли к нему, забывая иногда в общежитии, кто перед ними, а ему так было даже проще. Молитвенное отношение, немедленно возникавшее, когда с обитателями Мячкова выходил он на игру или на тренировку, он воспринимал как должное в экстремальной ситуации, но потребности в круглосуточном пиетете Стрельцов никогда не чувствовал. Его ощущение собственной значимости было слишком сокровенным, суверенным, я бы сказал. Оно, вероятно, не только утверждало Эдика в нашем мире, но и мучило — в том его потаенном, заповеднострельцовском. Он, наверное, знал, что дар его футбольный обречен не вместиться в то время, что отведено ему быть действующим футболистом. И наступит день, когда он, наоборот, не будет знать, что со своим даром делать. И спрятаться
…В шестьдесят шестом году в списке «33-х лучших» его номинировали как правого центрального нападающего — и поставили вторым, вслед за сенсацией сезона, двадцатилетним киевлянином Анатолием Бышовцем.
Не выглядело ли такое решение намеком? В прошлом сезоне при всеобщем волнении — заиграет или не заиграет возвращенный Стрельцов? — ему отдали предпочтение на месте левого центрфорварда перед девятнадцатилетним Анатолием Банишевским, игроком сборной, включение в которую Эдуарда представлялось невозможным… А теперь, выходит, посчитали, что молодой фаворит лучшей команды страны перспективнее, чем Стрельцов в застойном «Торпедо».
И все же противопоставление кого-либо — даже восхитившего всех в шестьдесят шестом году Бышовца — действующему Эдуарду Стрельцову кажется мне не только сегодня, но и тогда казалось (тогда даже острее, поскольку касалось текущего футбольного Дня) весьма настораживающим.
Мне кажется, что спор — даже не между Стрельцовым и Бышовцем (Стрельцов ни с кем не спорил), а между знатоками и почитателями того и другого — затянулся не только на сезоны шестьдесят шестого — семидесятого, но тянется и по сей день. Аналога Стрельцову, правда, нет. И даже Бышовец представляется чем-то малодостижимым. Но потому, наверное, и нет, что тогда не смогли (или, как всегда у нас бывает, не захотели) разобраться: кто из них архаист, а кто новатор…
Поздней осенью того — продлившегося для сборной до глубокой осени — сезона к услугам и Бышовца, и Стрельцова (что и не вполне стало сенсацией, настолько логичным выглядело) прибегнул тренер сборной Николай Морозов.
Ехать «Торпедо» в Милан играть с «Интером» без Стрельцова представлялось абсурдным даже тем, кто не слишком понимал в футболе.
Тем не менее смешно было бы вообразить, что те, кто решал: лететь ему в Италию или оставаться дома, не встали бы для порядка на дыбы. Аркадий Вольский рассказывает, что на закрытом заседании горкома партии второй секретарь МК Раиса Дементьева кричала: «Разве может уголовник ехать за границу?!» Кто-то из партийных болельщиков с ироническим складом ума даже спросил ее: «А что ты так кричишь? Тебя он, что ли, насиловал?» Посмеялись. Но бюро не шутить собиралось — и резюмировали просто: возглавляет торпедовскую делегацию Вольский Аркадий Иванович. Стрельцов поступает под его личную ответственность. Значит, если Стрельцов сбежит, Вольский положит на этот стол свой партбилет. Вольский вспоминает: «Естественно, я отказался». Но поговорив с директором завода Бородиным, очень к тому времени увлекшимся футболом, подумал: а что же тут естественного, если я, человек, имеющий репутацию решительного, вдруг сдрейфил (директор ЗИЛа так ему и сказал: «ты сдрейфил»)? И задетый за живое директорскими словами Вольский рискнул партийным билетом — и всей, «естественно», дальнейшей своей карьерой.
Через два дня торпедовцы улетели. В самолете комментатор Николай Озеров, взглянув в иллюминатор, сказал: «Все, Эдик, теперь ты — выездной». Границу перелетели.
…Вместо Валентина Иванова в Риме на поле вышел Валентин Денисов. В середине сезона он вернулся в «Торпедо» — и в первом же матче забил гол. Денисов не был вполне хорош физически, играл с заметным даже с трибун лишним весом, но его умение комбинировать, оказавшееся ненужным в ЦСКА, здесь проявилось, как будто «Денис» никуда и не уходил из «Торпедо».
Засчитай рефери Ченчер из ФРГ гол Бреднева — а мы по телевизору ясно видели, что мяч от перекладины опустился за линией ворот, — автозаводская команда прошла бы в следующий тур Кубка чемпионов: «Интер» славился не атакой, а защитой.
Подводя итоги матча с «Торпедо», тренер «Интера» осторожно заметил, что Эдуарда Стрельцова не вполне понимают партнеры по атаке, не приученные к столь интеллектуальному футболу, который предлагает им торпедовский лидер… Но и от комплимента не удержался: «Само присутствие Стрельцова на поле и стиль игры обеспечивают команде численное превосходство на любом участке…»
Эдик в своих мемуарах эмоционально задержался на этом матче:
«Мы вышли играть с „Интером“, договорившись между собой, что будем биться до конца. И бились. К несчастью, удачи нам в Милане не хватило.
Один итальянский журналист написал, что «такого международного опыта, каким обладают игроки „Интера“, нет ни у одного другого клуба в мире».
Конечно, когда в составе у противника такие именитые игроки, как Факетти, Бургнич, Жаир, Суарес, Корсо, всегда немного не по себе — и тем особенно, кто в такого уровня соревнованиях еще не играл. Тут уж чистая психология. И вопрос: как это напряжение снять? Я знал по своему опыту, что уж паниковать точно не стоит. И не надо слушать тех, кто все эти громкие имена на разные лады произносит… Перед игрой с ФРГ в пятьдесят пятом году нам тоже твердили: Фриц Вальтер, Фриц Вальтер. Он тогда и действительно красавцем был. И сыграл лучше еще, чем ожидали, — мяч у него не могли отобрать, приставленный к нему полузащитник только бегал за ним по пятам. Но в итоге-то не проиграли, победили, переломили в середине ход игры — и никакой Фриц Вальтер немцев не спас. Так что какой же резон самих себя пугать чужой славой?
Перед игрой, конечно, понервничали. И от страха перед именами не все, на мой взгляд, избавились. Главное, переживали, что с нашей стороны никаких современных знаменитостей нет, кроме Валерки Воронина. Он, кстати, на чемпионате в Лондоне с итальянцами-то здорово и сыграл. И мы на него надеялись. Он, по-моему, не подвел. Жаль только, что единственный мяч в наши ворота, все решивший, влетел от Маццолы, задев Воронина.
А наш гол — Володька Бреднев отлично под перекладину пробил, мяч от нее рикошетом за линию ворот отскочил — судья не захотел увидеть. Очень, конечно, обидно. Володька на четырнадцатой минуте гол сделал, когда мы уже успокоились, в свою заиграли игру. Первый тайм прошел с нашим преимуществом. Потом тот журналист, который про опыт игроков «Интера» писал, отметил, что мы заставили «Интер» играть по нашим нотам…
А вот в ответной игре в Москве у нас, как ни странно, шансов было меньше. Команды уже хорошо узнали друг друга. Но итальянцы, действительно, поопытнее. И вообще «Интер» в целом потехничнее, чем «Торпедо». Кроме нас двоих с Ворониным, все наши уступали итальянцам, прежде всего в технике.
И очень грамотно сыграла защита «Интера». У нас же без Дениса — его Щербаком заменили — сильной атаки не получилось (Эррера говорил, что когда увидел в московском матче Щербакова вместо Денисова, сразу успокоился. — А. Н.). Защитников «Интера» без выдумки не проведешь. До сих пор думаю, что сыграй мы в Москве вместе с другим Валей — Ивановым, — разобрались бы в ситуации и обязательно забили бы…
Мне передавали, что Эррера сказал про меня: «Стрельцова трудно разгадать нашим защитникам, но и для партнеров он не меньшая загадка».
Да нет, к тому времени, мне кажется, понимание у меня с партнерами уже установилось более или менее. Может быть, просто не всем удавалось исполнить задуманное нами технически? Случалось: я иду назад и готов пяткой отдать мяч вперед, если партнер открылся, а он не открывается, упрощает итальянским защитникам их задачу.
В общем, в Москве — 0:0. Из Кубка выбыли. Но особенно ругать нас не за что. Мы выглядели пристойно. Не забывайте, что сезон шестьдесят шестого для «Торпедо» оказался не из лучших. Правда, на будущий год дела наши не только не улучшились, а, напротив, стали еще хуже. Мы на двенадцатое место скатились, как в самые несчастливые времена».